Нумизмат. Роман

– Иван Иванович, еще раз вам говорю, не паясничайте, – строго сказал господин.– Не надо много ума, чтобы заклеймить, а вот что-либо исправить – это под силу не всем. Лучше развеяли бы сомнения Егора Игоревича.

– Слушаюсь, мой господин, – сказал Иван Иванович и снял свою необыкновенную шляпу. Рожки, как у молодого козлика, окончательно лишили Рублева порядка мыслей и главное равновесия. У него подкосились ноги, и он стал садиться там, где стоял, и если бы не стул, который ловко подставил Иван Иванович, то Рублев непременно грохнулся на пол.

Чтобы лучше понять разворачивающуюся картину, представьте себе самую обыкновенную кухню со столом, газовой плитой, холодильником и стульями. У газовой плиты стоит господин. У него все на виду, и когда это необходимо, он переводит разговор в другое русло или вовсе его прекращает. Иван Иванович выбрал себе место в самом центре и не выманить его оттуда никаким калачом. Николай Александрович так и остался стоять в соседней комнате, наблюдая за всем, что происходит на кухне одним глазом, как некоторые большие чиновники, у которых представлении о мире складывается из окна рабочего кабинета. И как бы они не скрывали, у них написано на лице, что заботы других их по большому счету не волнуют, а если когда и трогают, они с большой помпой берутся за дело, но, к сожалению, выходит из этого всегда черт знает что. Рублев, как чумной, сидит на стуле и постепенно теряет рассудок от сотен вопросов, которые точно, рой диких пчел с невероятным гулом кружились у него в голове. Отчего его голова не переставала шуметь и с каждой минутой становилась все тяжелее и тяжелее.

– Не так страшен черт, как его малюют! – сказал господин. – Но что, скажите на милость, станем делать? Взгляните на Егора Игоревича.

Учитель истории не то чтобы продолжал не верить, он верил, но еще как-то по-особому, как будто пребывал во сне. И все ждал, что он сейчас проснется и все станет на свои места, но проходило время, а он все никак не мог проснуться, потому что не спал. И постепенное осознание этого одновременно и будоражило рассудок вплоть до помешательства и приоткрывало в душе невидимую дверцу, за которой в самых недрах человеческой души хранится истина. Та самая главная духовная истина, что все равно рано или поздно настигает человека, и нет, не обязывает и не принуждает уверовать в высшую силу, а твердо, раз и навсегда, ставит человека перед неоспоримым фактом ее существования.

Иван Иванович улыбнулся.

– А вот веселье здесь неуместно, – строго сказал господин и Иван Иванович спрятал улыбку.– Егору Игоревичу совсем не до смеха

Рублев очнулся и окинул всех присутствующих вопросительным взглядом.

– Егор Игоревич, я считаю вас умным человеком и не надо меня в этом переубеждать. У нас дел невпроворот, а мы топчемся на одном месте. Иван Иванович, намекните что ли, – попросил господин.

– Может, просто, пускай скажет, где серебряник лежит, или кувалдой по голове, и никаких мучений? – предложил Иван Иванович.

– Иван Иванович сейчас же прекращайте, ваши методы здесь неуместны. Егор Игоревич ни в чем не виноват! Серебряник к нему попал по воле судьбы.

Здесь автору в самую пору поведать читателю, что неделю назад в руки Рублеву попала загадочная серебреная монета. Монета была старинной если ни древней. И кому бы Рублев не показывал свою находку, все только разводили руками. Один почтенный нумизмат со стажем предположил, что монете две тысячи лет. Так это или нет, твердых доказательств не было. Надо было проводить экспертизу, а пока Рублев хранил монету отдельно от других.

Эта самая монета и интересовала высшие силы. И вот Иван Иванович повелению своего господина совершил с Леней обмен, рассчитывая получить необыкновенную монету, а дальше известно: желаемого в альбоме не оказалось и раздосадованные герои явились к Рублеву, чтобы разобраться и восстановить справедливость.

Что это за монета такая и правда что она была отчеканена две тысячи лет назад, автору неизвестно, но потому какие события разворачиваются вокруг нее можете сами судить, что монета и правда необычайная, и таит в себе тайну.

А между тем разговор продолжался.

– Иван Иванович, неужели вы и в мемуарах станете писать о своих методах? – осторожно спросил господин.

– Разумеется, мой господин.

– Я так и думал! – воскликнул господин.

– А как же иначе мой господин, пусть все знают, что я прожил нелегкую жизнь? Представьте сами, сколько мне приходится махать после каждой революции. Злодеев тьма! Руки так и отнимаются, а бывает, что с первого раза и не получается.

– Хватит, хватит, Иван Иванович, возьмите себе в руки. Я вам за здравие, а вы мне за упокой. И еще, напишите мемуары, дадите мне, я ошибки исправлю, а то засмеют.

– Мой господин хотел сказать: «испугаются!»

– И то, правда. Опубликуем посмертно!

– А как же слава?! – воскликнул Иван Иванович.

– Иван Иванович, как вам не стыдно? Ваше истинное имя известно всем с малых лет. У каждого достойного писателя вы хоть раз, да и отмечались на страницах романов, не говоря уже о Николае Васильевиче и Михаиле Афанасиевиче, которые написали о вас целые произведения. Конечно, они упоминали и обо мне, но мы сейчас не про меня. Одним словом, чтобы я больше о славе не слышал. Полно, и так о вас на каждом углу трезвонят.

– Как на пожаре? – спросил Иван Иванович.

– Пожалуй, так можно сказать: «огонь вам к лицу». Но как скажите этот Леня смог обвести вас вокруг пальца?! И самое главное, когда вы это поняли?

Имя Лёни, подействовало на Ивана Ивановича, как красная материя на быка. Он сжал кулаки и стал закипать от ярости.

– Я этого Лёню по стенке размажу, как комара, который сосет кровь у порядочных граждан.

– А что, комары в 21веке не сосут кровь у злодеев? – удивился Николай Александрович.

– Представьте себе, не сосут! – язвительно сказал Иван Иванович, разводя руки в стороны.

– Вы по себе судите или как? – усмехнулся Николай Александрович.

– Господин, скажите, чтобы Николай Александрович не приставал, а иначе я скажу, что комары и у святых кровь не сосут.

– Что вы такое говорите?! – всплеснул руками господин.– Николай Александрович, пожалуйста, не придирайтесь к Ивану Ивановичу, а то он может такое ляпнуть, а мне потом за него отдувайся!

– Хорошо!

– Вот славно. А у вас, Иван Иванович, еще представится возможность пообщаться с Лёней. Сейчас же я жду от вас ответа.

На какой вопрос, мой господин?

– Иван Иванович, а вы еще пытаетесь писать мемуары! Как вы можете написать, что было с вами тысячу лет назад, если спустя минуту не помните, о чем вас спрашивали?

– Я помню местами, а что не помню, придумываю. Получается лучше, чем было.

– Вы неисправимы!

– Это плохо, мой господин?

– Это замечательно! Зачем мне спрашивается нужен исправимый черт?!

– Тогда подскажите.

– Хорошо, но в последний раз. Как вы догадались о подлости Лёни? Спрашивать о том, как вас обхитрили, как я понимаю бесполезно.

– Да, мой господин, вы как всегда правы.

– Хорошо ответьте на любой пожеланию.

– Тогда на первый. Разбирательства моего промаха не придадут мне популярности.

– Вы опять печетесь о славе?!

– О нет, мой господин и еще раз нет. Все во имя репутации – будь она не ладна. Ведь служу не, а бы кому. Вы согласны мой господин? – с лукавством сказал слуга.

– Кто-то сейчас действительно подмочит свою репутацию, – с ироний ответил господин.

– Это не допустимо, мой господин