Подсознательные гении и их неэволюционировавшие аналоги. В бездне безумия…

Инна посмотрела на поцарапанное стеклышко часов и сказала:

– Уже полвторого.

– И чего из этого? Ты предлагаешь пойти по домам? – ухмыльнулся Коля.

– Да, иди ты, урод!

– Волдырин! Ты даже в такой ужасной ситуации не можешь куда-нибудь убрать свой юмор! Даже в такой обстановке тебе весело!

– Серафима Ольговна…

– Всё! Хватит! Сиди и молчи, пока тебя не спросят, понял?

– Да, Серафима Ольговна.

В живых остались только восьмеро: три девушки, четыре юноши и Серафима Ольговна Стушенко. Представительниц прекрасного пола звали Инна Галдырина, Лена Сардель, Юля Чесничко; ребят – Саша Монгол, Коля Волдырин, Лёша Хорошев и Рома Микшер. Внезапная тишина поразила Стушенко, и она хотела открыть рот, чтобы что-то сказать, но не сделала этого. По разноцветной стене сквозь кровоподтёки пробиралась чья-то тень. Стоял отвратительный запах. Что-то огромное, сильно похожее на гигантскую гусеницу, ползло по окровавленной стене, как тень. Некоторым удалось спастись бегством, потеряв при этом руки или ноги, которые прожевывал мутант.

Сам Фролов никак не воздействовал на чудовище. Он просто сидел в своём кабинете и читал повесть Лермонтова «Герой нашего времени».

Ровно в четыре часа ночи из актового зала раздался будоражащий гул. За ним последовал бой часовни. Раньше поговаривали, что ещё до революции на этом месте стоял монастырь. Как рассказывали старые монахи, священник Матвей спустился в погреб, чтобы взять кагора, но не вернулся. Монахи утверждали, что там он нашёл свою смерть.

Минули десятилетия, и монахи написали исторический том, где говорилось о кончине Матвея и о его душе, которой завладел дьявол, обратив священника в демона. Ещё рассказывалось, что в селе бесследно пропадали люди и народ видел, как поздно ночью около церкви стоял человек в рясе и, смотря на часовню, громко смеялся. И однажды в ней зазвонил колокол. Обычно в это время он молчал. Крестьянин бил в него и громко кричал: «Беда, беда в селе! Церковь горит! Беда, беда!». Сбежавшийся народ наблюдал, как страшно полыхала старорусская деревянная церковь, и вместе с огнём в небо плыли души людей. Они звали о помощи и тянули свои руки к живым, а в небе над горящей церковью парил погибший священник.

Уцелела лишь старая часовня. Она стояла уже второй век и давно начала гнить. Страшно было забираться наверх по проваливавшимся трухлявым ступеням. Однажды ночью девять детей из богатых семей убежали из дома и направились туда. Это было уже после того, как церковь сгорела. С детьми был тот самый священник, теперь управлявший их разумами. Он хотел совершить обряд, который сделал бы его могущественным, а на земле настал бы хаос. И обряд во имя Сатаны был совершён.

Пророчество Люцифера гласило: «Девять детей и батюшка зайдут в старую часовню. Священник отрежет детям руки и сошьёт их в единое целое, а самих детишек разложит в часовне вокруг колокола. Девятого же повесит над колоколом, разрежет ему жилы, чтобы ручеёк стекал вниз на остальных. Потом священник вспорет себе брюшину и ляжет под девятым ребёнком, дабы его кровь смешалась с кровью дитяти. Тогда он станет могущественным. Но силы зла будут находиться в служителе не вечно, поэтому он ежегодно будет совершать жертвоприношение: класть младенца на полу и оставлять на сутки, за которые он успеет простудить внутренние органы и умереть. Затем тёмный властитель встанет из могилы и заберёт жертву. В итоге Сатана будет царствовать на земле, а священник займёт место Люцифера в аду».

И вот, сегодня пророчество совершилось. Школьные кабинеты наполнились холодом, всё в округе превратилось в лёд. На третьем этаже, в крови, в углу, дрожа от страха, сидели шесть человек. Учительница и её ученики. Они ждали свой мрачный конец. Откуда столько много крови, не ясно. Ясно было одно: третий этаж постоянно пополнялся ей. Эти шестеро видели лишь, как из конца коридора приближались тьма и холод.

Многие думали: как же выглядит Армагеддон? Как же выглядит Апокалипсис? Апокалипсис выглядит так, как выглядит сегодня.

Поглощённый тьмою и льдом посёлок Морковино навеки стал домом Сатаны. Околдованные холодом, закованные в цепи, люди и теперь работают на хозяина.

Шестиэтажные дома и забросанные гравием дороги навсегда стали ниже нуля. Зло всегда победит – верь в это, и ты останешься в живых. Вечная темнота заняла всю планету, и на Земле воцарился ад. Это всё, что теперь здесь».

Глава третья

«Предмет вожделенных исканий»

Трепет перед хулиганами пересилил боязнь темноты, и Настя с Фёдором пошли на странный и таинственный звук, доносившийся из глубины подвала. Когда они оказались в конце, то увидели широкий проход в стене, по-видимому, продолбленный бомжами за все годы жизни здесь.

– Ох, – дрожащим голосом залепетала Настя, – Что, полезем?

– Ну а что, поглядим, как там всё устроено, – хихикнул Федя, укрываясь от обеспокоенного взгляда девушки.

Фёдор первым пролез в дыру, а Настя, немного поколебавшись, последовала за ним. За проходом текла небольшая река, от которой невыносимо разило концентрированными испражнениями. Судя по всему, они оказались в канализации. С обеих сторон мутного протока лежали доски, по которым можно было свободно ходить. Потолок был высоким, так что пригибаться не приходилось.

Капанье экскрементов с потолка и леденящий душу звук, приведший их сюда, пронзительным лязгом доносились до ушей возлюбленных. Чем глубже они уходили, тем холоднее становилось. Они долго шли вперёд и дышали едким запахом, приговаривая «Фу, как здесь воняет!». По пути Фёдор о многом расспрашивал Настю, а она его. Когда практически все темы иссякли, Настя, чтобы не создавать тишину, спросила:

– Федь, ты веришь в бога?

– Нет, а ты?

– Не знаю, наверное да.

– Как это, наверное? Я вот если во что-то верю, то точно знаю об этом, а если у меня есть какие-то сомнения, я в это не верю.

Тут совсем недалеко что-то щёлкнуло, и Настя продолжила:

– А в Сатану ты веришь?

– Знаешь Насть, я вообще ни во что не верю.

– Как это так?

– Атеист я, атеист…

– Значит, в любовь ты тоже не веришь?

– Причём тут любовь? Любовь – это любовь, а религия – это религия. Разве ты веришь в Сатану?

– Нет.

– Ну вот, Насть, я вообще считаю, что никаких богов, всевышних и другой чуши нет. Всё это чепуха жрецов, живших в древности. Дьявол теоретически и физически не может находиться под землёй, а Иисус – на небе. И если он и был когда-то живым, то умер, зачем молиться мертвецам? Мне кажется, что какая-нибудь античная секта фанатиков придумала богов, чтобы занять на досуге себя и других. Или они всего-навсего хотели, чтобы люди выполняли их прихоти. То есть, манипулировали верующими.

После речи Фёдора на улице ударил гром, потолок затрещал и, сверху посыпалась земля. Но Фёдор и Настя не придали этому большого значения, ведь грома они не слышали, а когда увидели сыплющуюся землю, то, стряхнув её с головы, посмотрели вверх.

– С тех давних времён так и пошло-поехало, – снова продолжил Фёдор, – я встану на колени в каком-нибудь сарае, поставлю свечку и стану молиться. Ты прикинь, а?

Настя после секунды молчания сильно рассмеялась:

– Федь, конечно, твоё мнение о религиях звучит убедительно, но это твоё мнение, и не стоит его навязывать другим.

– А, кому это, интересно, я его навязываю?

– Мне, например.

– Я не навязываю, я просто высказываюсь. А что ещё делать, ты можешь предложить заняться чем-нибудь более подходящим?

– Да, – девушка поцеловала Фёдора и занялась с ним любовью. – Закончим начатое. – добавила Настя и начала расстёгивать пуговицы на клетчатой рубашке Феди. Не будем впадать в подробности, это не эротическое издание Француазы Саган.

В тёмной подземке были лишь преющие крысы, Фёдор с Настей и глубоководное хлюпанье, доносившееся со дна. Канализация представляла собой длинные и запутанные коридоры, которые расходились во все стороны под районами столицы.

Они долго блуждали по развилкам в кромешной темноте, временами размышляя о сладкой жизни там, вверху, над ними. Настя остановилась, чтобы поправить бретельку на туфельках, Фёдор этого не заметил, потому что постоянно шёл впереди и не видел её. Он так и брёл, пока не задал вопрос:

– Насть, тебе не холодно? – но ответа не последовало, потому, что она была далеко позади.

– Насть? – снова повторил он. – Ты где? – добавил Фёдор, когда уже обернулся.