Сказка из Ленинградской коммуналки

– Помогите, – крикнула стоящая неподалёку девушка с фотоаппаратом в руках. – Надо вызвать полицию.

– Капитан Руденко, что здесь произошло? – начал расспрос свидетельницы парень, пока я прошла пару метров вперёд и взглянула в тёмную пучину Невы. Ничего не видно, пришлось включить фонарик на телефоне. Слабый луч света помог не сильно, но объекты приобрели очертание. Тело достаточно возрастной женщины лежало на поверхности реки. На руке у неё была нарисована римская двойка. Направляю свет чуть левее и с ужасом смотрю на второе тело, на котором клеймом выбита всё та же цифра с невидимым почерком убийцы.

– Сколько же их тут? – прошептала я, пытаясь увидеть что-то ещё в свете луны.

– Трое, – сказал подошедший ко мне Саша и протянул фотоаппарат девушки. На снимке благодаря хорошей вспышке и дорогой камере видна каждая деталь. Немудрено, что свидетельница до смерти перепугалась.

– Ну-ка, расширь, – сузила глаза я и пристально начала рассматривать руку одного из мужчин на фотографии. Под отпечатанной двойкой висело несколько браслетов с квадратными бусинами и маленькими птичьими перьями. Переведя взгляд выше, на лицо неизвестного, сомнения отступили – как всегда непричёсанный Леший. Весенне-летний сезон хранитель природы должен проводить в лесу, но кто его знает, что он забыл в Питере. Яге это всё не понравится, ворчать старая будет до потери пульса. – Саш, иди к мадам, у неё шок сейчас.

Парень кивает головой и отходит в сторону девушки. Убрав телефон в карман, я опираюсь двумя руками о невысокий заборчик и перекидываю ноги на другую сторону. Место не очень безопасное, оступиться, тем более в темноте, здесь проще простого, но на что не пойдёшь ради дела.

– Ты куда полезла опять? – оказывается в ту же секунду рядом с бортом Саша, исполняя роль заботливого родителя.

– Смотри, капли крови начинаются именно от забора и оставляют следы до края моста. Значит, их скинули в воду с высоты, – заключила я и вытянулась в полный рост, продолжая крепко держаться за опору.

– Отличная тема для разговора, но по мою сторону моста, – прервал монолог парень и, придержав за талию, перенёс меня на тротуар.

– Вызывай подкрепление, у нас тут мистическое убийство от сектантов на вертолёте, – сказала я и отряхнула руки от прилипшей пыли.

– Уже, но там аврал – Русский музей ограбили, – огласил приговор знаменитому Михайловскому дворцу Руденко и засунул руки в карманы.

– Этого ещё нам не хватало! – выплюнула слова я, проклиная весь прошедший день. А я, вообще-то, хотела выспаться сегодня.

* * *

Весь город гудел с самого утра, в каждом закоулочке обсуждали события прошедшей ночи. Кому только не лень выдвигали свои гипотезы о происходящем, с упоением приплетая везде и повсюду мистическое начало. Даже в академии ученики говорили о загадочном происшествие на Литейном. Казалось, одному Красавцеву не было дела до этих сплетен. Он всё время размышлял о своём кошмаре. Сначала Лёня пытался понять суть зловещего ведения благодаря сонникам, нашёл там лишь дурацкие знаки приближающейся смерти и с грохотом закрыл пыльные книги, отправив их на полку библиотеки.

– Красавцев, ты что опять творишь? – фраза, которая из уст учителей стала уже обыденностью, прозвучала вновь в коридоре на третьем этаже. А Лёня всего лишь-то вместе с Женей отрабатывали новую технику боевой защиты на друг друге.

– Мы практикуемся, – прокряхтел Тихомиров и в знак прекращения боя слегка постучал ладонью о руку Красавцева, которая крепко обвила шею парня.

– На лекцию живо, – ответила им профессор и, уткнувшись в телефон, отправилась по своим делам. Тихомиров отдышался и, встав на ноги, хотел было донести Лёне какую-то важную мысль, но его опередил звон колокола.

– Травология же сейчас? – риторически спросил Красавцев и, смахнув упавший на лоб белый локон, пошёл в сторону кабинета.

– У меня по расписанию сон, – пошёл вслед за другом Женя, потерев ещё красную шею. – Ты как-то жёстко хватку взял.

– Просто ты драться не умеешь, – усмехнулась Сиша, уже сидевшая за привычной третьей партой второго ряда.

– А ты молчать, Серафимка, – лучезарно улыбнулся Тихомиров, потрепав девушку по рыжим волосам.

– Женя! – грозно крикнула Шишкова, безуспешно пытаясь поправить плачевный бардак на голове. Тихомиров быстро занял своё место рядом с Леонидом и достал немногочисленные письменные принадлежности с ещё более скудной тетрадью. – Вы вообще не готовитесь?

– Он не готовится никогда и, кстати, ещё не сдал Яге домашку, – ответил Красавцев, открывая рабочую тетрадь, пока торжествующее выражение лица Жени сменялось на менее радостное. – Не говори, что ты её не сделал.

– Твою ж ступу, – ударил руками по столу Тихомиров, отчего его единственная чёрная ручка скатилась на пол. – Я вчера весь вечер в комп рубился и вообще забыл.

– А я говорила, ваши игры до добра не доведут, – самодовольно фыркнула Сиша и щелчком пальцев вернула письменную принадлежность Евгения на законное место. – Не за что.

– Лучше свали сразу после этого урока, чтобы она тебя не заметила, – сказал Лёня и, кинув взгляд на дверь, увидел заходящего профессора Хлебобулочное Изделие. Для учеников он, конечно, Колобок Иванович, но, между нами говоря, первое прозвище идёт ему куда больше.

– Доброе утро, класс, – устало кивнул Колобок и поправил потёртый коричневый пиджак, который больше, чем он сам, на размера три. Профессор был небольшого роста, худенький, с прилизанными светлыми волосами. Он всегда ведёт себя скромно и говорит тихо, неспешно. Большую часть своего времени Колобок проводит в компании природы, живых существ он любит куда меньше, чем растений.

– Доброе утро, – произнесли ребята в классе вразнобой, уныло склонив головы над партами.

– Сегодняшняя тема урока это… А на чём мы остановились? – растерянно спросил Колобок, промакивая платком вспотевший лоб.

– Мы вас через раз слушаем, вы о чём? – хмыкнул Тихомиров, выпросивший у кого-то тетрадь с домашкой. Как он успеет всё это переписать – загадка, но попытка – не пытка, а шанс на выживание.

– Цветок папоротника, – отозвалась Серафима, перечитывая конспект за прошлый урок. Скажите мне, что там может быть интересного в рассказах о кустарнике, который раз в сто лет цветёт? Посмотреть – другое дело, а слушать уж – слишком нудно.

– Ах, да, точно, – кивнул Колобок и, усевшись за учительское кресло, провёл рукой по редеющим волосам. – Что ещё раз?

– Папоротника цветок, – повторил одноклассник, покачиваясь на стуле.

– Папоротник, папоротник, – прошептал себе под нос профессор, потерянно перебирая методички на столе.

– А может, вы нам лучше расскажете про то, что сегодня ночью было? – прошептал Тихомиров, пытаясь разобрать непонятный почерк в чужой тетради.

– Да, Колобок Иванович, а что вы думаете насчёт убийств? – задала Серафима интересующий Женю вопрос, причем не весть как услышав комментарий рыжего.

– Каких убийств? – растерянно переспросил учитель, будто бы слышал о происшествии первый раз. – А, вы про это, я не интересуюсь криминалистикой.

– Так там же магическое убийство. Фактически уничтожили одних из сильнейших волшебников города, – не унималась Шишкова, раззадорив своими разговорами весь класс, который вновь бурно обсуждал прошедшую ночь.

– Вы знаете, это вопрос далеко не ко мне, – состроил полуулыбку Колобок, пытаясь хоть как-то уйти от темы.

– Почему же? Вы один из членов Союза Нечисти, неужели вас не посвятили в подробности? Какое-то неуважение, вам так не кажется? – сыпала вопросами Сиша, будто бы намертво забыв о своём интересе к цветению папоротника.

– Серафима, я некомпетентен в этом вопросе. Спросите у кого-то другого, – быстро проговорил Колобок Иванович и стыдливо опустил глаза в свои тетрадки. – Переходим к папоротнику и его цветку.

– Наконец-то, – фыркнул Лёня, выводя карандашом в тетради черты человеческого лица. Кажется, женского. Девичья мордашка начала оживать на бумаге: её графитовые ресницы поднялись вверх, и стали видны угольно-чёрные глаза. Кажется, в этих очах не было ничего живого, в них обитала лишь пустота. Губы девушки тоже больше смахивают на мертвенно-бледные и сухие. Щёки впалые, как будто их обладательница пропускает и обеды, и ужины. Носик вздёрнутый, весь усыпан веснушками, а уши заострённые, словно о них можно порезаться. Волосы уложены в хвост, но несколько непослушных прядок всё-таки выбились из него.

– Красивая. Твоя новая, что ли? – спросил Женя, окинув портрет заинтересованным взглядом. Незнакомка лишь цокнула и отвернула голову в сторону от парней. – Ничего такая, наглая только.

– Заносчивая, самовлюблённая, блёклая и худая, как вобла, – выдала Шишкова характеристику, внимательно разглядывая рисунок вверх ногами. Обсуждение вымышленной особы даже смогло отвлечь Сишу от спора с профессором Хлебушком. Девушка с портрета показала язык в ответ на выпад Серафимы. Шишкова нахмурила брови, а цвет её щёк побагровел. Незнакомка лишь усмехнулась, последний раз посмотрела на Лёню своим холодным взглядом и исчезла, оставив за собой лишь пустой лист. – Противная.

– Сама ты противная, а эта – девушка Лёньки. Как по мне, она ему подходит намного больше тебя, – ответил Женька и, взяв за плечи Сишу, развернул девушку за её парту. – Лёня, а как зовут-то красавицу?

– Никак, Жень, я её только что выдумал, – пренебрежительно сказал Красавцев и захлопнул тетрадь.

– Причём папоротник цветет единственный раз в году – в волшебную ночь накануне Ивана Купалы, – продолжил вести свою лекцию Колобок Иванович, периодически поглядывая в пожелтевший от старости учебник. – В эту ночь между листьями папоротника загорается маленький уголёк – цветочная почка.

– Нет, скажите своё мнение об убийствах, нам же интересно, – с некой усмешкой произнесла Шишкова, которая вернулась к интересовавшему её вопросу.

– Сиша, хватит уже, – дёрнул за волосы девушку Тихомиров, пытаясь привлечь её внимание, но та даже не обернулась.

– Моё мнение такого – вам не стоит совать нос не в своё дело, – грубо отозвался Колобок, от которого такие слова можно было услышать достаточно редко. Профессор отвёл грозный взгляд и, прокашлявшись, перешёл к уроку. – При этом она не стоит на месте, а движется, прыгает с одного места на другое и даже щебечет. Когда наступает полночь, почка раскрывается, появляется огненный цветок. Записываем-записываем, Шишкова.