Что такое осень

Глава семьи вернулся в дом злым и расстроенным. Бросил на панцирную сетку кровати плед и передал жене термос.

– Всю округу обошел, нигде связь не ловит. На холм не рискнул подняться. Темень непроглядная. Заночуем здесь.

Я мысленно подбадривал мужика. Правильное решение. Куда идти в холод да в ночь? Здесь хорошо: печка, дровишки.

Он как будто услыхал меня и, загрузив топку березовыми поленьями, развел огонь.

Согревшись и напившись чаю, семья дружно похрапывала под пледом на старинной кровати с витыми спинками, не обращая никакого внимания на скрип и бормотание, издаваемые расшалившимися призраками.

Я нервно метался от стены к стене, ожидая боя часов. Оценивающим взглядом буравил спину спящего мужчины и, как костюм, примерял на себя его тело. Костюм, нужно сказать, так себе, не чета моему прежнему. Но все же это значительно лучше, чем сидеть годами взаперти и сторожить чужое добро.

При двенадцатом ударе часов я постучал в стекло. Затем еще и еще.

– Эй, мужик, просыпайся!

Нервы не выдерживали. Неужели не слышит?

– Помоги! Помоги мне! – голос срывался от крика, а в груди пекло так, будто отхлебнул горячей смолы.

Последний мой окрик был услышан. Плед приподнялся, и на меня уставились два маленьких голубых глаза.

– Привет, малышка, – я умилялся, глядя на ее заспанное румяное личико. – Видишь меня?

Она тряхнула кудряшками и помахала рукой.

– А ну-ка, толкни батю в бок. Да посильнее!

Девочка выбралась из-под пледа, ловко перелезла через спящего родителя и, топая босыми ножками по грязному дощатому полу, подошла к зеркалу.

– Эээ… уходи! Глупая, что же ты творишь? Позови отца!.. Папу… Позови папу…

Слова застыли в горле, и я, не мигая, смотрел, как маленькие, пухлые ручки вязнут в жидкой, серебристой массе.

И Белла поверила…

Юлия Ломухина

vk.com/lomuhina (https://vk.com/lomuhina)

Последний раз Белла видела свою мать, когда ей было шесть. Это было одиннадцать лет назад.

Тем утром Белла проснулась очень рано и, спустившись вниз, обнаружила, что входная дверь не заперта. Солнце сквозь щель в проеме поманило девочку длинным лучом. Белла тихонько подошла и открыла дверь, чтобы впитать в себя свежий воздух осеннего утра.

Ее мать стояла на крыльце дома, усыпанного желтыми засохшими листьями. Она была одета в платье цвета серого осеннего неба, которое ей очень шло. С улыбкой на красивых губах она что-то нашептывала. В руках она держала новорожденного щенка их собаки Найды. С той же улыбкой на губах мать Беллы, не обращая внимания на жалобный истошный писк маленького щенка, начала отрывать лапы и класть их себе в рот. Она начала с задних. Хрустя еще не сформировавшимися мягкими сухожилиями, она тихо мычала что-то невнятное.

Осенний воздух застрял в легких Беллы тяжелым камнем, который не давал произнести ни звука. К ее горлу медленно подкатывал ужас, сковавший каждый сантиметр тела. Не давая даже закрыть глаза. Оставив их широко раскрытыми. Чтобы она могла смотреть.

Через некоторое время мать Беллы повернулась и заметила свою дочь. Она широко улыбнулась, обнажив зубы с пузырьками слюней вперемешку с кровью.

Что было потом, Белла не могла вспомнить, но с тех пор мать она больше не видела. Однажды отец посадил Беллу перед собой и сказал:

– Мама была очень больна, и ей пришлось уехать далеко. Туда, где она чувствует себя гораздо лучше.

И Белла поверила. Мама действительно часто болела, особенно осенью. Тогда папа закрывал ее в комнате, чтобы она не могла заразить Беллу.

После исчезновения матери отец сильно изменился. Он стал еще более молчаливым и угрюмым, чем раньше. Днем он работал и занимался домашними делами, а вечером всегда спускался в подвал. Он проводил там всю ночь, а утром выходил и закрывал его на ключ, который он всегда держал при себе. Он строго настрого запретил Белле подходить к двери подвала даже близко. Он сказал, что это может быть опасно.

И Белла поверила. Иногда она слышала, что в подвале кто-то гремит цепями. Она представляла, как ее папа каждую ночь борется со страшным чудовищем, чтобы защитить ее, Беллу. Но утром, когда папа выходил из подвала, она слышала, что оно вновь играет рваными цепями.

И однажды это прекратилось. Белла решила, что папа, наконец, победил чудовище. Но почему-то продолжал каждую ночь спускаться в подвал.

Через некоторое время папа сказал Белле, что ей придется пожить с тетей в другом городе. Папа сказал, что там ей будет лучше. Он сказал, что это не навсегда.

И Белла поверила. Но прожила у тети очень долго. Первое время папа часто звонил, обещал, что они скоро увидятся, что пока еще не время. Потом звонки стали все реже и реже, пока совсем не прекратились.

И вот, спустя много лет Белла стояла перед дверями своего родного дома. Засохшие листья также лежали на залитом утренним осенним солнцем крыльце, как в тот день, когда она последний раз видела свою мать.

Белла открыла незапертую дверь и вошла в пустой мертвый дом. Немного побродив по комнатам, молодая девушка подошла к двери в подвал. Толкнув ее, Белла обнаружила, что подвал тоже не заперт. Она зашла в темноту, и в нос ударил тошнотворный запах. Белла спускалась вниз, сдерживая рвотный рефлекс. Нащупала выключатель.

Первое, на что обратила внимание Белла, было платье цвета осеннего неба. В нем уже много лет лежала ее мать, прикованная цепями. Отец, который лежал с ней рядом и бережно обнимал обеими руками, не снял с нее цепи даже после того, как она умерла.

Он победил чудовище.

Дочки-матери

Аня Вяткина

vk.com/vyato4kina (https://vk.com/vyato4kina)

– Елена Сергеевна?

– Да, я слушаю. Кто это?

– Вам звонят из больницы. Ваша мать сегодня скончалась. Просим приехать и оформить бумаги.

М-да… Похоже, история нашей войны, наконец, закончилась. Не скажу, что я была рада. Слишком много сил ушло и слишком много ран оставалось свежими. Наши отношения сложно было назвать хорошими. С детства мне в голову методично вдалбливали, что я ленивая, безответственная и что другие дети в сто раз лучше меня. Получилось то, что получилось: я моральный инвалид, без семьи и обросшая комплексами, как снежный человек – шерстью. Нет, я никого не виню. Возможно, меня чморили из лучших побуждений, теперь я этого точно не узнаю.

Выйдя на промозглый осенний воздух, я мысленно порадовалась, что никто мне теперь не скажет, что я одета не по погоде или еще что в этом духе. Хотя и было достаточно прохладно. На местами зеленой, но чаще желтой, траве была видна изморозь. Солнца не было, да и вообще район напоминал заброшенное старое гетто. Дома были серыми, лишь где-то вдали лучи солнца скользили по верхушкам деревьев в парке.

Сев в трамвай, я уставилась в окно. Мать мне всегда говорила, что я похожа на гадкого утенка или позднюю осень. Неприметную, некрасивую и ждущую уже зиму. Листва уже слетела с деревьев, остались торчать голые ветки. Действительно, ноябрь – самый мерзкий осенний месяц. Поскорее бы выпал снег, чтобы хоть как-то скрасить всю эту безликую тьму.

Подъехав к больнице, я посильнее закуталась в шарф и пошла. Раньше закончу – раньше свалю.

Только я зашла, мне сразу бросилась в глаза какая-то мрачная тишина. Да, раннее утро. Да, не 10 часов. Но было странное ощущение, что в больнице вообще никого нет. Поднимаясь на второй этаж, я как будто чувствовала, что за мной кто-то следит. Может, я себе все это придумала, но мурашки по коже бегать не переставали. Проходя мимо палат и туалетов, я услышала, как течет кран. Может, я в свое время просто обчиталась Кингом и со мной играет мое воображение? Но я буквально физически чувствовала, что вот-вот случится что-то плохое. Странно, да? Вроде как плохое уже случилось.

Подходя к палате матери, я услышала громкий звук. Словно кто-то упал и что-то тяжелое ударилось о пол. Зайдя, я застыла.

– Ну здравствуй, доченька, – безумно ухмыльнувшись и держа в руке костыль, сказала мать. – Чай, хоронить меня пришла? Не дождешься, скотина такая.