Что такое осень

– Я упаду, как эти листья… Дайте телефончик!

Чтобы отвязаться, Лиля сунула ему визитку.

– Лилия? Вас зовут Лилия? А вы знаете, что в переводе с санскрита

ваше имя означает «игра, иллюзия»?.. Вы любите играть, Лили?

– Ненавижу! – закричала Лиля и бегом бросилась домой.

– Лили, ты будешь ликом лилий! – неслось ей вслед.

Дома она набросилась на книгу. Стучала по ней кулаками.

– Вот, значит, как? Игры?! Иллюзии?! Ненавижу такие игры! С ума меня хочешь свести? Отстань! Оставь меня в покое!

Она безжалостно вырывала страницы одну за другой.

– Хватит! Не надо больше никаких игр! Не пугай! Признаюсь… Убедила… Я боюсь… Боюсь за жизнь своих друзей! Но только не пугай меня больше! – умоляла Лиля, разрывая в клочья пустые страницы.

Но страниц в загадочной книге меньше не становилось. Все ее усилия были напрасны. Устав бороться с «Дневником», Лиля задумалась.

– Должен же быть какой-то выход? – адресовала она свой вопрос книге.

Ни строчки не появилось в ответ.

– Молчишь? Тогда вот тебе! Получай! Ты больше ничего не будешь мне диктовать! Я… буду… сама!..

Она взяла ручку с красной пастой и стала торопливо писать…

– И зависит только от меня, жизнь какую для себя возьму… Буду жить, терзаясь и терпя… Или… Или…

Больше ни одной мысли не приходило на ум.

– Придумаю по дороге, – она торопливо оделась и, крепко держа книгу в руках, вышла на улицу.

Лил дождь. Плачущее небо над головой… Плачущее небо под ногами.

– Я даже не буду открывать зонт! Я не выпущу тебя из рук! – шептала она, бегом направляясь к остановке 13-го трамвая, подарившего ей эту книгу.

…Когда она выпрыгивала из вагона, проехав всего одну остановку, то услышала крик:

– Девушка, вы книгу забыли!..

Тайна третьей квартиры

Лилия Ёж

– Христофор, ко мне! – позвала Юля своего питомца, который энергично разгребал кучу бурых листьев. Пес остановился. Его длинные уши последний раз взмыли вверх и опустились. Он с грустью в глазах смотрел на хозяйку. Юля подошла к Христофору, погладила его по гладкой теплой голове и направилась в сторону дома.

Возле самого подъезда пес догнал ее и прошмыгнул вперед. Дверь в квартиру номер три была открыта, и Юля увидела Христофора, отчаянно скребущего дверь соседской ванной.

– Христофор, ко мне! – скомандовала она вполголоса, входя на цыпочках в чужую квартиру. Из комнаты доносился громкий храп дяди Вити, соседа.

Заглянув через приоткрытую дверь, она увидела мужчину, спящего на диване в обуви. Рядом на журнальном столике стояла батарея водочных бутылок, тарелки и пепельница, полная окурков. В квартире духота. Воздух пропитан запахом спиртного, табака и чего-то приторно сладкого.

«Хоть бы форточки открыл», – подумала Юля. Нагнулась к Христофору, чтобы взять его на руки, но тому, наконец, поддалась дверь ванной комнаты, и он, увильнув от Юлиной руки, прошмыгнул туда и залез под ванну.

– Христофор, – сжав зубы от злости, позвала Юля, шаря рукой в темноте, пытаясь дотянуться до пса. – Ну гаденыш! Ты у меня получишь, – поднимаясь с колен, разозлилась девочка и щелкнула выключателем.

Свет в ванной комнате оказался тусклым, но его вполне хватило, чтобы парализовать Юлькино тело и разум. В ванной под водой лежала большая светло-серая кукла. Ее лысая голова, неестественно вывернутая, лежала на левом плече. Большие груди расползлись от центра к бокам. Ноги с согнутыми коленками упирались в стенку ванны.

Юля, как загипнотизированная, стояла в дверном проеме, не в силах оторвать взгляд от куклы. Приподнялась на цыпочки, чтобы лучше ее разглядеть. Юле показалось, что что-то блеснуло в воде.

И тут будто разряд электрического тока прошел от затылка по позвоночнику и отдался горящей, невыносимой болью в пояснице. «Тетя Валя. Это тетя Валя», – задыхалась от догадки Юля. Из полуоткрытого рта блестела золотая фикса, на переднем зубе. «А где ее волосы?». Сердце у Юли бешено заколотилось, пытаясь выпрыгнуть, чтобы убежать подальше от этого места. Юле стало дурно от вида тети Вали и от запаха спиртного вперемешку с приторно-сладким. «Он залил ее водкой, чтобы она не испортилась», – догадалась Юля.

Вдруг храп прекратился. Юля перестала дышать, прислушиваясь. Но ничего не слышала, потому что в ушах громко пульсировала кровь. От страха потемнело в глазах, и она их зажмурила, ожидая, что проснувшийся дядя Витя сейчас убьет ее и уложит рядом с тетей Валей. Юле даже показалось, что она услышала шумное дыхание за спиной. Хотелось убежать, громко крича и зовя маму, но Юля оцепенела от страха. Она была не в силах пошевелиться. Она ждала смерти, даже не пытаясь спастись. В комнате послышались громкие булькающие звуки. Дядя Витя проговорил что-то невнятное и снова захрапел.

Юля открыла глаза и, ощутив подступающую тошноту, зажала рот обеими ладошками и побежала прочь из квартиры. На улицу выскочить она не успела: теплая белая жидкость с творожными вкраплениями лилась под напором изо рта прямо на ладони, просачивалась сквозь пальцы и свисала в виде длинных слизистых тяжей. Юля плакала и пыталась выплюнуть вязкую слюну.

Шмыгая носом и вытирая слезы рукавом куртки, Юля побежала домой. Умываясь, она косилась на ванну, боясь увидеть там тетю Валю. В горле першило, а во рту было горько от желудочного сока. Хотелось пить. Поставив чайник на газовую плиту, Юля вдруг с ужасом вспомнила, что не закрыла входную дверь квартиры номер три. Хотелось стоять и смотреть на огонь долго – долго, потому что он успокаивал. Подбежал Христофор, от него воняло кислятиной.

Юля взяла пса под мышку и, осторожно ступая, спустилась на первый этаж. Храп дяди Вити был слышен издалека. Закрыв дверь, она выбежала из подъезда. Несколько раз глубоко вдохнув свежего воздуха, Юля задумалась: «Куда идти?». Решила пойти к бабушке Нине, папиной маме. Она жила на самой окраине города. Юльку колотило. Она бы сейчас с удовольствием вместо осенней куртки надела шубу.

Бабушки дома не оказалось, но открыть входную дверь не составило никакого труда. Ключ висел на привычном месте – в старой собачьей конуре.

Юля прямо в одежде легла на кровать и укрылась с головой тяжелым ватным одеялом, пытаясь согреться. От него пахло сердечными каплями и еще чем-то родным и знакомым. Юля все гадала, чем же, и незаметно для себя уснула.

Ей ничего не снилось. Как будто провалилась в яму. Проснулась от бабушкиных причитаний: «Слава Богу, что ты ко мне пришла. Родители чуть с ума не сошли: думали, ты сгорела».

– Ба! Ты че? – спросила Юля, резко вскочив с кровати.

– Да. Дом-то ваш сгорел вместе с Витькой алкашом и его Валькой. Пожарники говорят, газ взорвался. Господи, спаси и сохрани. Допился, видать.

Через два месяца, в канун празднования Нового года, Юля с родителями и Христофором поселились в новой квартире только что отстроенной пятиэтажки. Теперь у нее была своя комната и тайна, которую она хранила.

Мысль взорвать дом пришла сама собой, когда она смотрела на огонь газовой горелки, чтобы успокоиться. Именно в тот момент ощутила себя великим освободителем. Да. Она освободит свою семью от жалкого существования в аварийном доме, кишащем тараканами. От мучившего ее родителей вопроса: «Что же будет завтра с нами?». От вони на площадке первого этажа, из-за которой она не могла пригласить в гости девочек из класса.

Освободит дядю Витю от пятнадцати лет тюрьмы за убийство. Он не вынесет этого ада, потому что слабохарактерный.

Поворачивая ручки всех четырех горелок газовой печки в квартире номер три, она была уверенна, что все делает правильно. Только когда узнала, что дом сгорел, – вдруг испугалась, осознав, что это все по-настоящему, не понарошку, и теперь она – убийца.

Кто здесь?

Нэлли Стрежнева

Осень, что я знал о тебе? Ровно ничего до тех пор, пока не угораздило отправиться на первую в своей жизни охоту. И заблудиться, для полноты ощущений, в незнакомом лесу. Тут-то я и испытал все прелести капризов осенней погоды. От капель моросящего дождя, стекающих за воротник, до промозглого тумана, пронизывающего ледяным холодом до самых костей.

Застигнутый врасплох темнотой, я продирался сквозь чащобу в поисках тропы или, на крайний случай, убежища, где смогу пересидеть ночь. Под порывами ветра ветви деревьев раскачивались и пугающе скрипели.