Что такое осень

На полу лежал санитар. Здоровенный, между прочим, мужик. Как у нее только сил хватило так его опрокинуть?

– Мне позвонили и сказали, что ты умерла. Это твоих рук дело?

– Конечно. Иначе как ты еще придешь навестить родную маму? Ты же только рада тому, что я сюда загремела.

– Ты сделала предостаточно, чтобы меня это известие не огорчило.

– Что ты об этом знаешь? Я не хотела тебя рожать, но родила! А ты, неблагодарная тварь, не ценишь, что я тебя не сдала в детдом.

– Да лучше бы сдала! Там бы я, может, научилась давать сдачи и драться. А тебе дать сдачи у меня рука не поднималась.

– Мало я тебя била!

С этими словами она замахнулась на меня, но я каким-то чудом увернулась. Выскочила в коридор и побежала. Пробежав метров десять, я завернула в первую попавшуюся палату и, споткнувшись, упала и ударилась головой о кровать.

Пришла я в себя резко. Поняла, что не могу пошевелить шеей и руками.

Я лежала на кровати. Моя шея была стянута леской и руки связаны медицинскими бинтами. Я попыталась дернуться, но леска больно врезалась в шею.

В комнату зашла мать. В руке у нее был скальпель.

– Отпусти меня, и давай поговорим по-человечески.

– Нет. Это ты меня сюда упекла. Поэтому разговаривать мы будем с некоторыми ограничениями.

– Ты сама себя сюда упекла! Живешь, ненавидя все и вся, вот и допрыгалась.

– Умолкни! Никакого уважения к старшим!

– Я тебе больше не пятилетняя девчонка, чтобы затыкать меня! Уважение нужно заслужить! Делай, что хочешь, больше под твою дудку я плясать не собираюсь.

После моих слов она покраснела от злости. Подойдя ко мне, она занесла руку и через мгновение по моей руке потекла струйка крови. Она резанула неглубоко, но от самого вида крови мне стало плохо.

– Я тебя никогда не любила. Я думала, ты мне поможешь удержать твоего отца, но он оказался такой же дрянью, как и ты. Ты вставала между мной и мужчинами, которых я любила. Как же я тебя ненавидела! Испоганила мне всю жизнь! Сейчас ты мне за все ответишь.

От услышанного мне становилось все хуже и хуже. Если раньше я надеялась, что где-то в глубине души она все равно меня любит, как умеет, то теперь иллюзий не осталось, и у меня больше не было оправданий для нее. Мать явно хотела сполна насладиться местью, прежде чем я отправлюсь на тот свет.

– Помогите! – завопила я, понимая, что сама не смогу выбраться. – Помогите, я здесь! Кто-нибудь!

– Никто тебе не поможет. Я тщательно все подготовила, – мать погладила меня по голове. – Разговор нам предстоит долгий и душевный.

Я похолодела. По спине тек холодный пот, меня трясло. Похоже, даже сдохнуть спокойно у меня не получится.

– Почему в больнице никого нет? Ты всех убила? – я старалась тянуть время и говорить хотя бы немного спокойно, надеясь, что кто-нибудь придет на помощь.

– Троих, да. О, это было прекрасно. Никто не ожидал этого, в этом вся прелесть. Один выпил чаю со мной. В чай я ему подсыпала снотворное. Он уснул, а когда проснулся, я его уже связала. Перерезала ему горло. Я люблю смотреть, как такая тоненькая штучка способна забрать человеческую жизнь.

Я опять дернулась. Если я выживу, то уеду. Это единственное, чего я хотела. Я даже не желала ей смерти, потому что она явно помешалась на своей ненависти ко всему.

– Помогите! Пожалуйста! – не сдавалась я. – Я здесь, помогите!

– Да когда ты уже заткнешься? – с этими словами она заткнула мне рот большим куском бинта. – Вечно ты все портишь.

Стало ясно, что моя песенка спета. Приготовившись терпеть, сколько возможно, я начала мысленно просить у всех прощения. И только я приготовилась к дикой боли, как мать вышла.

Едва ли в ней проснулась гуманность и сопереживание, горько подумала я. И не ошиблась: через минут пять она снова зашла в палату, толкая вперед тележку со шприцами, какими-то щипцами и большой бутылкой спирта.

– Итак, – внезапно она вытащила кляп. – Давай приступим. Я не хочу вести монолог. Мы будем разговаривать. Но если ты будешь мычать от боли или молчать – я буду лить на твои раны этот спирт. Я предупредила.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Ты старая маразматичка. Режь меня на куски, я больше не буду тебе потакать.

Старуха озверела. Схватив мою шею, она начала меня душить. «Давай уже, покончим с этим», – молилась я про себя. Но она резко отпустила меня.

– Ты умрешь, но не сразу. Все будет, как я хочу. Все-таки я твоя мать, и ты будешь делать, что я скажу.

Плеснув на мою рану хорошую дозу спирта и обрадовавшись моему воплю, она взяла в руки огромные щипцы.

– Мне всегда было интересно, для чего врачам нужны эти щипцы. Не зубы рвать, это точно. А вот парочку пальцев переломать – возможно! – с этими словами она взяла мой безымянный палец и что есть силы сжала этими щипцами. Раздался громкий хруст. Боль была такая, будто мне сломали не палец, а отрезали ногу. Я начала громко материться.

– Будь ты проклята! – орала я. – Ненавижу тебя! Что я тебе сделала?!

Хлебнув спирта из бутылки, она как раз хотела ответить, но вдруг вздрогнула от громкого, резкого хлопка. Звук был такой силы, что у меня уши заложило. Мать обмякла и медленно упала на живот, уронив при падении ту проклятую тележку. Больше она не шевелилась. На спине расплывалось ярко-красное пятно.

В комнату зашел мужчина. В руке у него был пистолет.

– Извините, сейчас я вас развяжу. Все закончилось.

Когда он меня развязал, я не шевелилась. Я не понимала, что происходит. Я не верила, что все закончилось. Я схватила бутылку и хотела бросить в нее, чтобы убедиться что это и правда финал. Но незнакомец не дал мне это сделать. Он перехватил мою руку и просто прижал к себе.

– Как вы здесь оказались?

– Я медбрат. Позвонил главврачу. Никто не ответил. Ни один телефон в отделении не отвечал. Я взял пистолет и приехал. Ваша мать. Мы все знаем о ее помешательств, поэтому я понял, что что-то случилось. В полицию не звонил, потому что это было всего лишь предчувствие, они бы просто подняли меня на смех. А теперь… Теперь у нас тут несколько трупов. Думаю, самое время позвонить в полицию.

Я плохо спала после того, как чудом выжила, но я радовалась тому, что все закончилось. Осень, доползем ли, долетим ли до ответа… Свой ответ я нашла. Я буду просто жить и слушаться только одного человека – себя. Самого главного человека в своей жизни.