Исповедь нелегала

Заполнив все необходимые документы и отдав все заработанное на какие-то сборы, Айбек и еще трое молодых парней оказались в небольшом доме рядом с аэропортом «Манас», где они должны были дожидаться дня, когда полетят в большой мир. Дом этот стоял далеко от трассы, он был окружен со всех сторон камышом, который завывал по ночам, навевая тоску и грусть. Парни держались особняком и почти не разговаривали с Айбеком, обращаясь к нему только по необходимости. Пока ребята были в этом доме, их просили помочь по хозяйству, они чистили бараньи шкуры, сушили их, а потом стригли и пачками грузили в грузовики. Денег за это не платили, но зато кормили и выделили комнату с кроватями. Так прошел месяц, но ребята не возмущались, им обещали, что вот-вот они вылетят, только надо оформить еще кое-какие документы.

Все-таки этот день настал, и парни сидели в кресле большого самолета. Стюардессы с зализанными волосами приторно-ласково улыбались, переполненные глубоким омерзением и ненавистью. Айбек не хотел думать о плохом, он старался ничего не замечать, и чтобы не расстраиваться, закрыл глаза и стал представлять картинку счастливого будущего. Он знал, что летит навстречу своей мечте и вот–вот жизнь одарит его всеми благами, осыпая, словно из рога изобилия. Аэропорт и самолеты, которые он видел за окном иллюминатора, произвели на него сильное впечатление. Парень послушно пристегнулся и с волнением стал ждать взлета. Наконец взлетели, и сквозь толстое стекло он попрощался с родиной, мысленно обещая вернуться богатым. Весь полет он фантазировал, представляя, как едет на огромном джипе с открытыми окнами, из которых гремит иностранная музыка, заглушая уличный шум. Представил, как победоносно вернется домой через пару лет с большим чемоданом денег, вытащит ключи от нового дома и подарит их матери. Посадит всех в машину и увезет в светлое будущее. Айбек не вставал с места на протяжении всего пути, не вызывал стюардессу и не просил попить, он просто мечтал и предвкушал свою новую жизнь. Даже завораживающий вид из иллюминатора не смог вырвать его из картин великого завтра. Самолет приземлился в аэропорту Москвы, и у парней оставалось только сорок минут на то, чтобы добежать до своего терминала и сесть в другой самолет, который доставит их до места назначения.

Чехия

– Вот оно, – подумал Айбек, выходя из здания аэропорта. Он вдохнул полной грудью, пытаясь вместить в себя, как можно больше, чужестранного кислорода. – С этого места начинается мое триумфальное восхождение.

Все вокруг казалось ему блестящим и великолепным. Он рассматривал людей, считая их счастливчиками, потому что родились в таком красивом городе. Айбеку казалось, что люди, которые живут в Европе, счастливые уже только потому, что там родились и живут.

Ребят встретил в аэропорту угрюмый мужчина небольшого роста с изрядным брюшком, слегка напоминающий дикого кабана. У него торчали нижние клыки, слегка выступая за губу, а от одежды исходил неприятный запах застарелого пота. Мужчина первым делом забрал у них паспорта и сложил их в свою небольшую борсетку. Он жестом указал им на машину, в которую они дружно вскарабкались, а сам сел за руль. Ребята именно вскарабкались, потому что машина была грязным фермерским пикапом для перевозки скота. По бокам всюду были следы засохшей крови и куски тухлого мяса, на полу была постелена пленка, явно не первой свежести, она как бы защищала ноги от густой вонючей жижи на дне кузова. Не обращая внимания на запах и бардак, окружавший их, они с любопытством и доверием осматривались по сторонам, восторгаясь потоками машин и красивыми зданиями. Вот они едут по большому и длинному мосту, а вот уже проезжают по маленькой улочке, сплошь усыпанной мини-магазинчиками с нарядными витринами. Они пересекли реку и вчетвером высунулись за бортик, чтобы, как можно лучше, рассмотреть паромы и корабли, стоящие на реке. Из одного длинного-предлинного парома в три яруса на всю округу громыхала музыка, люди на нем танцевали и что-то громко кричали, чокаясь бокалами и не переставая двигаться.

– Вот это жизнь, – подумал Айбек, глядя на веселых людей и красивый паром.

Дальше их путь лежал через большие зеленые поля и пастбища, которые яркими красками переливались в закатном солнце. Одинокие коровы, как в мультиках, мычали вдалеке, следуя к своим загонам. Вокруг стоял приятный запах трав и копченостей, перебиваемый вонью пикапа, в котором они ехали.

До места они добрались уже поздней ночью, и понять, где именно они очутились, было невозможно. Все вокруг окутала непроглядная мгла, только несколько фонарей освещали им путь. Машина заехала в ворота и остановилась возле здания, рассмотреть которое не представлялось возможным. Все, что удалось увидеть, это только темные очертания построек и мрачный силуэт двухэтажного дома. Судя по запаху и звукам, их привезли на какую-то ферму, но экскурсию, видимо, для них устраивать не собирались, а только грубовато велели идти за мужиком. Ребят небрежно затолкали в сарай с сеном, вручили хлеб, воду и небольшую миску с какой-то бурдой, похожей на рагу. Потом угрюмый мужичок запер их снаружи на большущую балку и ушел, напевая себе под нос странную мелодию.

Именно в этот миг Айбек впервые ощутил тоску в душе. Его сковал страх, захотелось снова оказаться дома, увидеть маму и обнять сестренок. Он заставил себя успокоиться. Завтра все покажется другим, встанет солнце и с ним вернутся все надежды и перспективы. Успокаивая себя этими мыслями, он понемногу пришел в себя и включился в беседу с тремя соотечественниками, которые обсуждали события сегодняшнего дня и особенно вечера.

Это были простые парни, как и он приехавшие за лучшей жизнью, Кубан, Алмаз и Турат, кто-то был на пару лет старше, кто-то моложе, но разница особо не ощущалась, поэтому они быстро нашли общий язык между собой.

– Почему он нас запер? – спросил Кубан, самый старший из всех.

– Да я тоже хотел бы об этом спросить, мы же не воры, неужели они нам настолько не доверяют? – поддержал Алмаз.

– Что это за бурда? – спросил самый упитанный из ребят, которого звали Турат, он мешал ложкой жижу в миске.

– Пахнет ужасно, – добавил Кубан. – Это внутренности, по-моему. – Он тоже стал ковырять ложкой в вареве и с отвращением вытащил кусок кишки. – Они хотят, чтобы мы это ели?

– А мы же едим кишки, – хотел пошутить Айбек, вспомнив вкусные домашние деликатесы, но замолчал под грозным взглядом друзей. – Шучу.

– Давайте поделим хлеб и ляжем, как есть, завтра разберемся, что к чему, – Кубан взял на себя роль вожака, а Айбек не стал против этого возражать. Он с радостью принял кусок хлеба и, проглотив его почти целиком, устроился на сеновале, накрывшись своей легкой ветровкой с надписью Mike.

Этой ночью ему снилась река, он стоял на берегу и издалека видел огромного размера волну, которая приближалась к нему, сметая все на своем пути, закрывая собой весь небосвод. Волна обрушилась на берег, вынося бесчисленное количество рыбы разных видов и размеров. Говорят, волны и рыба снятся к каким-то серьезным событиям, поэтому, проснувшись, Айбек огляделся и с облегчением вздохнул, поняв, что страшная волна это лишь сон. Часто моргая и потирая глаза, Айбек пытался сообразить, где он находится. Затем вспомнив, что он наконец-то добрался до места, где осуществится его заветная мечта, на сердце сразу стало легко и светло. Его душа наполнилась радостными перспективами и надеждами, и все вокруг показалось таким же солнечным и радужным.

Очевидно, у его напарников тоже были подобные ощущения, потому что после пробуждения они с блаженными лицами осматривались вокруг. Дверь сарая распахнулась, и вошел вчерашний фермер с угрюмым лицом. Он помахал им рукой, приглашая пойти за ним. Он был все в той же одежде, и его лицо, как и вчера, было угрюмым, казалось, что он чем-то недоволен. Когда они очутились на улице, были немало удивлены, увидев, где они оказались. Перед взором простиралось бескрайнее поле, усеянное высокими растениями. По краю стояло множество сооружений, из которых доносились звуки, которые обычно издают домашние животные. Все хозяйство, вероятно, занимало свыше двадцати гектаров, но сказать точно было невозможно, потому что поле уходило далеко за линию горизонта, и человеческим взглядом было трудно определить, где оно заканчивается. Возле сарая, где они провели ночь, стояли огромные ворота, а граница обнесена мелкой колючей проволокой. На самом въезде стоял большой деревянный двухэтажный дом с красной черепицей, в нем, видимо, и жил угрюмый мужчина. Пока они осматривались, фермер направился в сторону большого стола, на котором стояли молоко, хлеб и большой круг желтого масла. Ребята, чувствуя себя не совсем комфортно, робели, не зная, можно ли им сесть за стол. Но оклик фермера и жест, указывающий на стол, разрешили их сомнения, и они с радостью уселись и принялись за завтрак. Боковым зрением Айбек заметил какое-то движение возле большого ангара, а, приглядевшись, рассмотрел нескольких мужчин, тянувших за собой визжащую свинью. От этих звуков аппетит куда-то улетучился, он собрался было встать, но фермер звучно стукнул кружкой по столу, громко крича непонятные слова и указывая ему на место. Он ругался и жестами показывал на хлеб, как бы говоря, что он должен есть еще. Эта странная забота показалась Айбеку излишней, но он подчинился, снова сел и взял кусок хлеба, не отводя глаз от разгневанного лица фермера.

– Что это с ним? – шепотом спросил Кубан, также со страхом поглядывая на разъяренного мужика.

– Не знаю, – пожал плечами Айбек, через силу запихивая в рот кусок хлеба. – Что там за люди тащили свинью? Ты видел? – спросил он так же шепотом.

Кубан не успел ответить, как фермер снова разбушевался, он отшвырнул деревянную кружку с молоком, которое расплескалось по полу, оставляя белые пятна на гравии.

– Drz hubu idiote! Zde nen? resort, jezte a zacnete pracovat. (Закрой рот, идиот, здесь тебе не курорт, жрите и начинайте работать), – выплюнул им в лицо фермер и встал, направляясь в сторону свинарника.

Напуганные и растерянные ребята смотрели на него во все глаза, они не поняли ни слова из того, что он только что сказал, кроме слова идиот. Сделав для себя вывод, что мужик обозвал их идиотами, они совсем растерялись, молча переглядывались и каждый думал про себя, что здесь что-то не так, здесь должна быть какая-то ошибка. Страшась разговаривать и шевелиться, они сидели в тишине, ожидая какого-нибудь продолжения, или, может быть, объяснений. Спустя несколько минут напряженного молчания, ребята заметили приближающегося к ним работника, того, который недавно тащил визжащую свинью. Мужчина подошел к столу, он был невысокого роста, с коротко остриженными волосами и очень мускулистым торсом. Все его лицо было испещрено шрамами и болячками. Создавалось впечатление, что мужчина чем-то болен, но его поведение и активность явно этому противоречили. Он сел за стол, грязными руками схватил кусок хлеба, надкусил и стал рассматривать каждого из приятелей. Друзья ждали, во все глаза разглядывая мужчину, наблюдая за каждым его движением и выражением лица. Наконец тот дожевал хлеб и, вздохнув, сказал:

– Я – Богдан, живу здесь уже десять лет. Если вы еще не поняли, где вы находитесь, то я вам объясню.

Друзья переглянулись и молча слушали дальше. Айбек понимал по-русски и кивнул в знак согласия.

– Это ферма, здесь мы выращиваем и убиваем свиней и кур, сеем и убираем злаки. Это место станет вашим домом на всю вашу недолгую жизнь. Немногие выдерживают такие нагрузки, а если и выдержат, то либо будут убиты, либо умрут от болезни или глистов, – сказав это, он отпил молока и вытер тыльной стороной ладони рот.

Айбек не сводил глаз с мужчины, пытаясь понять, шутит он или нет. В его сознании постепенно складывалась картина и чем дальше, тем страшнее становилось, и тем больше хотелось надеяться, что мужик просто шутит.

– Вы же так шутите, правда? – спросил он дрожащим голосом.

– Разве? – усмехнулся Богдан. – Ну попробуй, выйди за ворота, я посмотрю, как тебе это удастся. Вы должны понять, что вы в рабстве! С вами никто не будет сюсюкаться, и никто не придет к вам на помощь, вы теперь собственность господина Якуба. Только он имеет право указывать вам, что делать, и только он решает, жить вам или нет.

– Но мы заплатили за эту работу, – сказал Айбек с ужасом. – Мы заплатили за возможность работать и зарабатывать деньги. Они нам зарплату должны платить, – с надеждой в голосе сказал он. Он не мог поверить в то, что говорил Богдан.

Богдан громко рассмеялся, обхватил голову руками и стал покачиваться на лавочке, он долго не мог успокоиться и, заикаясь, сказал:

– Зарплату? Ты вообще понимаешь, о чем я говорю? Ты в рабстве. Тебе не то, что зарплату, тебе жрать нормально давать не будут.

Парни смотрели то на Айбека то на Богдана, но не могли понять ни слова. Только пухленький Турат, немного понимающий русский язык, смог разобраться, о чем именно толкуют эти двое, и это ужаснуло его. Он тихо стал переводить смысл слов Богдана, на что парни нервно соскочили со своих мест.

– Эй, куда? – рявкнул Богдан, испуганно оглядываясь по сторонам. – Быстро сели на место, если шеф увидит, он меня накажет.

Айбек передал парням слова Богдана, но они не собирались его слушать и продолжали стоять, гневно глядя на мужчину.

– Он говорит, что мы в рабстве, – сказал Айбек. – Они могут нас убить, если мы не будем слушаться. Сядьте, а то хозяин разозлится на нас.

– Я не собираюсь сидеть и слушать этот бред! – крикнул Кубан и направился в сторону высоких ворот.

– Подожди, – крикнул ему вслед Айбек, но тот уже был почти у выхода, и все подумали, что сейчас он благополучно выйдет за ворота. Он не дошел всего пару шагов до цели, как всю округу сотряс громоподобный выстрел, и Кубан, вскрикнув, замертво упал на землю.

Ужас, кромешный ужас охватил всех троих соотечественников, никто из них не мог ни пошевелиться, ни сказать хоть что-то. Айбеку казалось, что его горло сдавил тугой узел, еще секунду и он упадет без чувств, подобно тому, как это произошло с Кубаном минуту назад. Все дальнейшее проносилось перед его глазами, как быстрая перемотка фильма, все вокруг задвигалось, закружилось. Раздавались отдаленные голоса и крики, он смотрел на происходящее и не мог в него поверить: какие-то люди тащили бездыханное тело в сарай, его самого кто-то больно стукнул палкой и погнал в сторону свинарника. Только спустя некоторое время, сидя на полу среди вони и свиней, ребята смогли полностью осознать события последних часов. Их заперли, и они, каждый по-своему, осознавали ситуацию, в которой оказались. Айбек все же одним из первых пришел в себя, он заставил себя вынырнуть из своих страхов и ужаса, осмотреться и обдумать дальнейшие свои действия. Было очевидно, что их обманули, что они попались в сети к работорговцам, и теперь у них только один выход – сделать все, чтобы сбежать. В эту минуту он ненавидел всех, в первую очередь себя самого. Он проклинал ту минуту, когда решил уехать из родного дома, проклинал соседа Нишана и красавицу Каныкей. Он не мог поверить в то, что добропорядочный сосед, такой внимательный старик, был способен на такую подлость! Что плохого он ему сделал? За что Нишан так жестоко с ним обошелся? Айбеку было страшно и, в тоже время, в нем просыпалась мужская натура. Она будто тихо шептала: «Соберись! Приди в себя, сейчас не время для жалости к себе. Ты сейчас возьмешь себя в руки, соберешься с мыслями и выработаешь план побега, – твердила она. – План должен быть долгосрочный, ты должен усыпить бдительность и показать, что смирился со своей судьбой, все это для того, чтобы сохранить себе жизнь. Ты будешь улыбаться и покорно выполнять любую грязную работу, это станет просто очередным испытанием на пути к твоей мечте». Эти мысли вселили в него маленькое зернышко надежды, пусть оно было маленькое, но все же это была надежда. Подойдя к ребятам, которые сидели, обхватив головы, он встряхнул их за плечи и сказал:

– Соберитесь, будьте мужчинами. Нам надо выжить, а если они хотят, чтобы мы работали, мы будем работать. Со временем мы придумаем, как отсюда сбежать, но сейчас надо показать, что мы все поняли, и не будем сопротивляться. Вы меня слышите?

Хуже всех, вероятно, было пухленькому Турату, его лицо, раскрасневшееся от слез, отекло, а глаза нервно бегали из угла в угол. Алмаз же, услышав слова Айбека, будто пришел в себя и механически стал кивать в ответ.

– Надо показать им, что мы успокоились и не боимся, – сказал Айбек, подошел к дверям и несколько раз пнул по воротам.

Послышался хруст гравия и ворота отворились, ослепив на секунду всех троих молодцев. Перед ними стоял Богдан, из его рта торчала зубочистка и он, усмехаясь, глядел на ребят.

– Ну что? Смирились со своей дерьмовой судьбой? Готовы принять все, как неизбежность, и начать пахать? Или так и будем убегать и дохнуть? Мне не очень хочется, если честно, потом возиться с вашими трупами, – говорил он, глядя, как ребята по одному выходят на улицу.

– Готовы, – ответил Айбек и добавил, – куда нам идти и что делать?

– Идем за мной, шеф приказал, чтобы это сделали именно вы, – сказал он и повел ребят за собой в одно из многочисленных строений по краю поля.

– Вот ваша работа, – указал Богдан на труп Кубана. Они стояли посреди огромной комнаты, расположенной в одном из сараев, полностью отделанной белым кафелем. Посреди стоял гигантских размеров металлический стол, а по бокам две большие грязные ванны. Тело Кубана лежало посреди стола, а вокруг на полу валялись тряпочные мешки с мотком веревки.

– Вы должны его разделать, – будничным тоном сказал Богдан. – Кости и голову сложите в мешки, остальное порубить на мелкие кусочки и кинуть в ванну. Понятно?..

Как в этот момент Айбеку хотелось к маме, упасть к ее коленям, прижаться к ней и сидеть так всю оставшуюся жизнь. Он боролся с ужасом, охватившим все его естество, и отвращением ко всему, что его окружало. Но в то же время здравый разум подсказывал, что выхода нет, а инстинкт самосохранения вопил: «Покажи свою готовность и сделай все, как надо, на кону стоит твоя жизнь!» Невозможно было не прислушаться к этому воплю, также, как и невозможно было представить себе весь процесс того действа, которое от них требовали. Собрав все свои силы и стараясь отключить эмоции, Айбек дрожащими руками закатал рукава, показывая свою готовность приступить к делу.