Блуждающие в мирах. Маршал Конфедерации. Книга вторая. Академия

– Пожалуй, рановато домой ещё. C вами здесь пока побуду. Не возражаете? – Максик вернулся крайне удручённый. – Там эти… крокодилы… Никого не впускают и не выпускают, гады! Приказ у них, ёта мать! Накаркала-таки, змеища?!

– Сам же сказал – жёлтая подводная лодка! Куда с неё денешься-то? Сиди уж. Только тихо мне!

– Да понял я, понял…

– М-м-м-м… – Рол в задумчивости своей на возвращение Варламыча, похоже, и внимания-то особого не обратил. – Ты вправду ничего не знаешь? Юрасик не выболтал в постели под пытками? Нет?

– О чём? Не томи!

– Ну-у-у… Скажем, о наших забавных похождениях при Равенне.

– Ничегошеньки не знаю я! Рассказывай уже давай, моська твоя поросячья! – не выдержала Д’Жаннэт нудных немецких тормозов. – Хорош кота за яйца-то тянуть, мазафака!

– Думаешь, хорош? Ладно, как скажете… Гм… – вновь умолк. – Включила бы коннектор, что ли, пусть пока заливается.

– Проснулся, соня! Всё давно фурыкает уже, блин горелый!

– На входе пять сотых установи… Нет, лучше – три.

– Чего так слабо? «Гена» ни в жисть «Рубикон» [78 - В психостатике – граница между смежными реальностями.] не переползёт!

– Отставить спорить! Камерой сначала пошаримся, «Сергеичем» проанализируем. Мало ли чего. Тут дело такое, тонкое… Люди, понимаешь, с потолка падают, холи ш-ш-шит! «Гена», кстати, может, и переползёт. В конце концов дольёшь при необходимости. В чём проблема-то?

– Слушаю и повинуюсь, мон женераль! Никак нет проблем!

– Тэ-э-э-к-с… Шахер-махер, сами понимаете, парикмахер… Это мы включили… Это тоже… Вроде ничего не забыли. Грхм! Вундербар [79 - От wunderbar (нем.) – чудесно!]! Возвращаясь к нашим баранам, должен заметить, ничего страшного, на самом-то деле, тогда и не произошло. «Страшное» – вообще, знаете ли, категория довольно условная. Слоны, скажем, боятся, как ни странно, пчёл, медоеды – нет. Хотя относительно огромных слонов мелкотравчатые косолапые милашки-медоеды – сущие козявки! Я, к слову, самолётками не летаю, по крайней мере, стараюсь всячески сего избегнуть. Вы, мадемуазель, – летаете, и, насколько мне известно, даже по кайфу вам. Нда-а-а-а…

– А кто тогда из нас двоих, простите, козявка?

– Будет вам глупостями дурацкими перебивать, девушка! Неровён час…

– Ой, молчу, молчу! Дяденька, прости засранку!

– Смотри мне, коз-з-за! …О чём это я? …Так вот, ежели кто не в курсе, мы втроём тогда унтерами под Якобом из Эмса [80 - Кондотьер (командир) ландскнехтов. Погиб в битве при Равенне (11.04.1512 г).] ходили, точнее – капралами под лейтёхой его голубоглазым – Фабианом фон Шлабендорфом [81 - Лейтенант ландскнехтов. Погиб в битве при Равенне (11.04.1512 г).]. …Как там дела-то? Приборчик мощность набирает?

– Экий вы торопыжка, господин фон Штауфен! Хм! В первый раз, что ли? Да набирает, набирает, не беспокойтесь! Не отвлекайтесь, пожалуйста, менее пяти процентов ещё.

– Любой процесс неусыпного контроля требует, дорогуша! Фюр орднунг [82 - От f?r Ordnung (нем.) – для порядка.], так сказать. А Фабианчик, надо отметить, прикольный оказался малый. Фабиашка-обаяшка! Злющий, резкий, что тот питбуль, доннерветтер! Вояка до мозга костей! Боец! В остальном же зря небо человечишко коптил, совестью, благородством, прочими добродетелями не обременён абсолютно. Ежели по-честному, без всяких там нынешних вальтер-скоттовских романтических экивоков, – редкостный урод! Убивал и грабил, грабил себе и убивал. Насиловал, при любой оказии и без оной. Груди женщинам отрезал, подонок! Детишек на кол… Ничего не поделать, есть такая работа – наёмник, холи ш-ш-шит! Что, кстати, в те жестокие времена скорее за правило слыло, нежели за исключение. Поднасрать, знаете ли, настучать на соседа за долю барахлишка малую тоже всячески приветствовалось. Измена Родине или там колдовство – самые распространённые статьи. А сколько в этой связи разнообразнейших истязаний и умерщвлений применялось, м-м-м-м! – закачаешься! Что ты на меня так смотришь? Иначе попросту не выжить было! Можно подумать, у твоего Кобо Абэ сильно замороченная человеколюбием публика собралась. В двадцатом-то веке! Это вам не Средневековье срачное, доннерветтер! Новейшая история, а говнюки те же! Э-хе-хе! …Вот видишь! …Чайку, кстати, не желаете?

– Кофейку б с удовольствием! Колбасит меня чего-то.

– Будь по-твоему, хозяюшка! Максик, ты как? …Учти, жрать не дадим, и не заикайся! …Ничего, переживёшь, индус голодающий! Завтра нам спасибо скажешь! Теперь, выходит, уже сегодня.

Быстренько был накрыт к чаю стол; Роланд и Максик пили чай, Жанна Сергеевна кофеёк потягивала. Кроме того, Роланд и Жанна, как водится, плюшками баловались, Максику, в который уже раз, показали категорический кукиш и притом совсем без масла. Где-то за спиной ворочался соня Ширяев – симпатичный такой, здоровенный мускулистый детина вроде помеси терминатора с универсальным солдатом. Разговаривать через его голову никто не рисковал, облокачиваться – тем более, и вообще старались в ту сторону по возможности не дышать. «Рубинштейн» потихоньку наливался.

«Хорошо устроился, малыш! – с оттенком лёгкой зависти думала Назарова, оглядывая временами соню Ширяева. – Кое-кому сейчас, наверное, очень хорошо, а кое-кому – увы! Везёт же некоторым… Однако с тортиком товарищ пролетел! Со своим же, кстати. Ха-ха! Пустячок-с, но чертовски приятный!»

Вскоре всё было сожрано, и на столе, к полнейшему унынию оголодавшего вкрай гражданина Гонченко, ничегошеньки, окромя чайников и чайной посуды, не осталось. Даже сахарницу спрятали от греха подальше. Довольно отдуваясь, подобрав румяной сдобной корочкой с блюдца остатки восхитительного заварного крема, бош продолжил своё увлекательное повествование:

– И делишки наши шли в общем-то хорошо, весело, по плану, пока, значит, известный борец за мировую справедливость и права угнетённых народов бассейна Подкаменной Тунгуски… Понятно, о ком речь, да? …Видишь, какая ты у нас умница! …Короче, угораздило Юрку схлестнуться с неким Зигфридом, персоной, особо приближённой к фон Шлабендорфу. Чего-то тот по результатам трудной, но успешной осады и, надо понимать, жесточайшего разграбления Брешии [83 - Брешия – город на севере Италии, в Ломбардии, административный центр провинции Брешия.] несправедливо поделил. Шайссе! Попросту говоря – скрысил, гнида! Случилась же сия стычка близ симпатичного, увитого свежим весенним виноградом, плющом, поросшего колокольчиками пригорода Равенны, где мы стояли лагерем как раз таки накануне очередной славной баталии. Глянь-ка, сколько там накапало?

– Двадцать процентов. Чуть больше.

– Хорошо идёт, глядишь, к завтраку и поспеем! Ты бы лучше поспал, сынок, – по-отечески обратился Рол к несчастному, истекающему слюной Варламычу, – и пусть сон заменит тебе еду! Хе-хе! Кажись, откуда-то из Дюмы нетленка?.. Ложись, ложись, подушечка вот тебе… Гм! И хоть Юрец к тому времени уже ничуть не сомневался в нечистоплотности ворюги Зигфрида, да больно хитёр, изворотлив был козлище, ну никак на крысятничестве подловить его не удавалось! Тут же, на месте, в фарш изрубили бы, и никто, даже сам Герцог Немурский, за него б заступаться не стал! Жизнь ландскнехта, знаешь ли, столь коротка и безрадостна, обворовывать его – что дитя малое забижать! Во-о-о-от… А тут такая удача, понимаешь! Есть, без сомнений, в белом свете высшая справедливость, есть, курва матка боска! Далее воспроизвожу преимущественно с Юркиных слов. …Водички дайте, плиз! …Спасибо, радость моя, уважила старика! …Однажды ночью приспичило, понимаешь, Маршалу Иванычу до ветру наведаться. В обычные дни, попутно отмечу, во тьме не бродил он, спал крепко, но накануне больших сражений со многими случалось. И мы втроём, честно признаюсь, не исключение.

Раздался тоненький… м-м-м-м… не храп – храпашок, храпунчик! То Максимилиан Варламыч хрючили, благоразумно внявши совету мудрого саксонца. Хе! Не столь и не всех, по-видимому, увлекли бошевские выдумки-то, уж больно быстро парня сморило! Отряд не заметил потери бойца – переглянулись, укрыли пледом, громкость прикрутили почти до шёпота и знай себе дальше гуторить:

– На угол своей палатки мочиться не стал, и без того уж всё хлевом провоняло, пошёл к соседской. Смердело, в самом деле, ужасающе! – фон Штауфена аж передёрнуло от воспоминаний. – Унбешрайблищ [84 - От unbeschreiblich (нем.) – неописуемо.]!!! Вы себе не представляете, дорогуша! В обитаемом свинарнике была когда-нибудь? Хе-хе! Да не в Кремле вашем, в настоящем свинарнике! А пожить пару-тройку месяцев слабо? Не, не доводилось? Ай-яй-яй! Повезло! Тогда тебе наших тамошних ощущений ну никак не понять ни в коем приближении! Холи ш-ш-шит!

– Может, я всё ж попробую? Пуф-ф-ф! Понять и, возможно, даже где-то простить… А вы уж объяснить доходчиво постарайтесь, Ролушка! Ладно?

– О-о-о-о! Никак у нашей блондинки настроение философическое пробудилось?

– Рыжая я! Вкрай ослепли, уважаемый?! Мягкой посадки вашему зрению, Роланд Йозефович!

– Юмористка, говоришь? Х-х-хе! Не-е-ет, милочка, нас голой рукой не возьмёшь! Хенде хох, понимаешь, аусвайс! Натуральный окрас шерсти – светло-русый у вас, я в сети фотки школьные надыбал. Рыжий цвет – это так, искусственный интеллект, будем говорить, замануха для лохов! Хе-хе!

– Уподобляться некоторым трофическим язвам не стану, а уж плоско острить по поводу масти вашей рыже-саврасовой – тем более! Однако, сдаётся мне, долговато вы в свинарнике-то действующем подзадержались, никак теперь зубья не вычистите. Смердит, знаете ли, изо рта чёрт-те чем!

– Вот так, да?! Обидеть норовишь? Ладно, один – один! Продолжим? Ща мы вам ложечку качественного говнеца-то отмерим для острастки! Хорошенько зажмурься на секунду, ненаглядная моя, и представь себе следующую диспозицию: несколько десятков тысяч человек плотненько так скучковались на весьма, весьма ограниченной территории. Помнишь прошлогодний осенний турслёт совместно с Берлинским университетом имени товарища Хумбольдта? Очень на то похоже, только участников не какие-то там пятьсот – шестьсот, а где-то тысяч тридцать рыл без обоза. Впечатляет?

– Эка невидаль! На Вудстоке [85 - «Вудсток» – знаменитейший рок-фестиваль, проводившийся с 15 по 18 августа 1969 года в штате Нью-Йорк, США. Его посетили более 500 тысяч человек. Среди выступавших были: The Who, Jefferson Airplane, Дженис Джоплин, Creedence Clearwater Revival, Джоан Баэз, Джими Хендрикс, Grateful Dead, Рави Шанкар, Карлос Сантана и многие другие.], вона, около полумиллиона человек три дня на одной поляне тусовались, и ничего страшного! Я там была, к слову.

– Позвольте мысль закончить? Можно, да? …Спасибо! Ерст денкн, дан ленкн [86 - От Erst denken, dann lenken (нем.) – Думай, прежде чем говорить.], доннерветтер! Дело в том, юная леди, что все – хотелось бы подчеркнуть особо: все! – эти десятки тысяч людей вместе с их конями, семьями, слугами, собаками, ввиду полнейшей антисанитарии, усугубляемой к тому ж необычайно тёплой погодой, установившейся в апреле того самого незабвенного одна тысяча пятьсот двенадцатого года, отсутствия передвижных холодильных установок, каких-либо лекарств и достаточного запаса животворной мочи Микки-Мауса со льдом, перманентно страдали сильнейшей диареей! И не было там, поверьте, никаких передвижных туалетов, коих на любом уличном фестивале в достатке, включая, между прочим, и Вудсток. Ежели б и были, так с диареей всё одно не добежать! Не достучаться! Согласны? И ганджубас, кстати, в угрюмом Средневековье – огромный дефицит, чтоб вы знали! Поэтому бурляще-зудящие кишечники опорожнялись, как правило, не отходя от кассы, так сказать, а жили, понимаете ли, кучно, тесновато… Во-о-о-от… Это первый, значится, занимательный моментик.

– Фи, какая гадость! – манерно зажав нос изящными пальчиками, прогнусавила Жанна. – Тридцать два процента.

– Молодец, хвалю, помнишь! Что-то расслабился я. Нехорошо! …Второе – это, конечно же, характерная для большинства средневековых европейцев, особливо, чему, я уверен, вы дико удивитесь, милочка, – нынешних законодателей всяческих мод от духов до трусов – чопорных французиков, привычка вообще никогда не мыться, не подмываться, зубы не чистить, трусов не носить, вшей не давить и прочие, прочие зловонные «не»! Съела?! Шреклищен унхюгиенищен бедингунгн [87 - От schrecklichen unhygienischen Bedingungen! (нем.) – ужасная антисанитария!]!

– Да ладно, фон Штауфен, ты гонишь! – у Жанны Сергеевны глаза сделались величиной с ругонские даны. – Вообще? Никогда?! Как в полнейшей антисанитарии выжить-то можно?! А-ку-еть!!!

– Представь себе, можно! Всё именно так! Юрка проснётся, у него поинтересуйся, ежели мне не доверяешь. Айнем трауен ист генуг, кайнем трауен ист нищт клуг [88 - От Einem trauen ist genug, keinem trauen ist nicht klug (нем.) – Одному доверять – хорошо, никому не доверять – глупо.]. Мы ведь тоже так жили… И, коротенько, в-третьих, потому как сейчас процесс заливки гораздо дружнее пойдёт: нужно понимать, ласточка моя, что в доспехе, пускай и половинном, а уж в трёхчетвертном и тем более полном – максимилиановском, готическом или, скажем, миланском, справлять хоть какую-то нужду, можешь мне поверить, мягко говоря, неудобно! Хм! Варежки металлические зело мешают! Как мы давеча упоминали, при постоянной вялотекущей диарее-то! Тем более в ходе весьма, иной раз, затяжных баталий. Не скажешь ведь противнику: «Минуточку, я покакаю!» Хе-хе! Мигом какалку-то отчекрыжат! И потом на поле брани ситуёвины, сама понимаешь, разные возникают, но, заметь, всегда пренеприятнейшие! Всякий раз не сулящие ровным счётом ничего хорошего: либо кто-нибудь тебя грохнуть норовит, на худой конец, крепко покалечить с единственной целью – незамедлительно кровожадно добить, либо ты занят тем же самым. Третьего не дано! Вот и при Равенне – чего далече за примером-то ходить? – неприятности преследовали нас по пятам.

– Тридцать пять всего. Замедлилось чего-то. Тебе не кажется?

– Нет, не кажется… Терпение, милая Жанин, терпение, и ваша щетинка всенепременно превратится в золото!

– Какая ещё щетинка?! Где у меня щетинка?! Ты на что это намекаешь, морда тевтонская?!

– О майн гот! – в отчаянии заломил Роланд руки. – Какие же вы все, молодёжь, сплошь тёмные, необразованные! Глупые! Диву даюсь! Тупой и ещё тупее! Горячая жевательная резинка! Ну, ладно там Юрка, этого я ещё могу как-то понять: трудное детство, понимаешь, сиреневый туман, рябчики недоеденные с ананасами, но вы-то, вы-то, радость моя, неужели не видели замечательный фильм «Подвиг разведчика» с не менее замечательным Павлом Кадочниковым в главной роли, а?!

– Честно говоря, не припомню. М-м-м-м… – Жанне Сергеевне явно конфузливо за свою непролазную дремучесть. – Наверное, всё-таки смотрела. А в чём, собственно, дело-то?

– Ежели б смотрели, девушка, дурацких взбуханий по поводу щетинки у вас нипочём не возникло бы! Ладно, проехали, вернёмся к нашим италийским при– или, если хотите, злоключениям. А начались они, пожалуй, с того, что по пути к месту грядущего междусобойчика мы обстоятельно вляпались в гнуснейшее, доложусь я вам, свинское болотце и минимум полчаса, как принято у правдивых немецких героев-баронов, барахтались, за волосья себя оттель вытаскивали. Учитывая же полную выкладку, можешь себе представить, скольких жизненно важных сил нам это обошлось, дрек мит пфеффер! По паре пудов уж точно на каждом висело! Это, кстати, без учёта индивидуальных прибамбасов. Оно-то, конечно, айгене ласт ист нищт швер [89 - От Eigene Last ist nicht schwer (нем.) – Своя ноша не тянет.], но… Я, скажем, кроме стандартного обвеса, палицу тяжеленную повсюду с собой таскал. И ещё… это… бутерброд в шлеме. Хе-хе!

– Бутерброд в шлеме? Зачем он там? Ха! Удары смягчать? Ватой лучше бы набил…

– Чтобы пожрать в антракте, чучелко! Усекаешь? Доннерветтер! Обязательно перебивать? Брайте штирн, венихь хирн [90 - От Breite Stirn, wenig Hirn (нем.) – Лоб широк, да мозгу мало.]! В голове кое у кого вата! Пальцами не будем показывать! – показал-таки, не сдержался. – Затем взъерепенились гасконские арбалетчики. Шайссе! Причины сего неудовольствия доподлинно не известны, краем уха лишь слыхал – из-за бабок, но мы их сдуру чуть-чуть не опередили. Вовремя командиры спохватились. Диспозиция, к счастью, войскам в письменном виде командором де Фуа разослана была. Попробуй-ка ослушаться! Хотя в суматохе, конечно же, на марше всякое случалось. Нда-а-а-а… Спасибо отцам-командирам, уберегли! Иначе… Ох уж эти мне, казалось бы, незначительные штучки-дрючки, фигнюшки-помигушки, всяческие малипусенькие, но очень почему-то фатальные «чуть-чуть»! Должно отметить, ровно в воду глядели. Возможные ужасные последствия даже обсуждать не хочу! Бр-р-р-р! Альбтраум [91 - От der Albtraum (нем.) – кошмар.], блиать!