Избранные труды

5) учесть в научных разработках и предлагаемых решениях изменения, происходящие в экономической и политической системах общества.

Методика и информационная база исследования. Теоретической основой исследования послужили труды упомянутых выше ученых, а также положения, разработанные в научных трудах по проблемам общей части уголовного права, криминологии, государственного и административного права. В частности, автор в своих исследованиях использовал глубоко разработанные учеными-административистами понятия: государственное и общественное управление, государственный аппарат, государственная служба, должность, должностное лицо (И. И. Евтихеев, Ю. М. Козлов, Б. П. Курашвили, Л. А. Ключинская, Б. М. Лазарев, В. М. Манохин, Д. М. Овсеенко, Г. И. Петров, С. С. Студеникин, Ц. А. Ямпольская и др.).

Главным методом исследований явился универсальный аналитико-синтетический метод познания правовых и социальных явлений.

При проведении исследования автор использовал ряд специальных методов познания – в частности, логико-юридический, статистический, конкретно-социологический (анкетирование, метод экспертных оценок), исторический, сравнительно-правовой.

При помощи логико-юридического и сравнительно-правового метода изучались содержание соответствующих норм уголовного законодательства, практика их применения, определены наиболее оптимальные, с точки зрения автора, решения отдельных сложных проблем. Исторический метод позволил проследить развитие дореволюционного российского и советского уголовного законодательства об ответственности за корыстные преступления по должности с точки зрения логики развития юридической мысли.

Эмпирической основой проведенного исследования явились постоянные изучение и обобщения следственной и судебной практики по делам о хищениях и должностных преступлениях, проводимые автором или с его участием в Прокуратуре СССР, прокуратурах РСФСР и БССР, Ленинграда и Ленинградской области, Ленинградском городском суде. Особо следует выделить изучение практики расследования судебного рассмотрения уголовных дел о взяточничестве, проведенное в 1985 г. совместно с Прокуратурой РСФСР, когда в общей сложности было изучено и обобщено около 2 тысяч уголовных дел о получении и даче взяток, собрана солидная криминологическая информация, выявлены типичные ошибки в применении уголовного законодательства при квалификации преступлений и назначении наказания (33).

Автором изучена в обобщена вся опубликованная судебная практика по делам о должностных преступлениях с 1961 г. (1, с. 181–190; 2, с. 87–98; 3, с. 118–134; 27), а также ежеквартальные обзоры судебной практики Верховного Суда РСФСР с 1965 г.

По ходу исследования неоднократно проводились анкетные опросы слушателей Института усовершенствования следственных работников (следователей органов прокуратуры, МВД и прокуроров) относительно эффективности действующего уголовного законодательства в борьбе с коррупцией и возможных путях его совершенствования, а также для определения уровня понимания и различий в толковании отдельных положений закона. Проводилась также экспертная оценка размеров латентности взяточничества. Некоторые результаты этих исследований были опубликованы (1, с. 153–157; 35; 37).

Автор использовал также свой опыт практической работы и многолетний опыт проведения занятий и деловых контактов со слушателями Института усовершенствования следственных работников, предоставивших много ценных сведений и материалов по исследуемым проблемам.

Теоретическая значимость и научная новизна. В опубликованных работах освещен следующий комплекс проблем:

1. Рассмотрены некоторые аспекты истории развития российского и советского уголовного законодательства, а также уголовно-правовой теории по вопросам ответственности за корыстные служебные преступления (взяточничество). При этом основной целью автора было не отыскание оснований для критики, а уяснение логики развития юридической мысли, возвращение в сферу научного анализа идей, которые, пусть в преображенном виде, могут быть полезными в новых условиях (12; 13; 41; 42).

2. Проведен многосторонний анализ практики применения уголовного законодательства об ответственности за хищения путем злоупотребления служебным положением и корыстные должностные преступления почти за 30-летний период (1, с. 73–199; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 14; 15; 17; 18; 25; 27; 28 и др.).

3. Предпринята попытка теоретического осмысления коррупции как уголовно-правовой проблемы. В связи с этим высказан ряд рекомендаций по совершенствованию законодательства (16).

4. Рассмотрена новая ситуация в борьбе с коррупцией в условиях перестройки социально-экономической и политической систем общества; дана уголовно-правовая характеристика некоторых новых негативных явлений в сфере экономики (11; 16; 38; 42).

5. Проанализированы основные уголовно-правовые институты, связанные с темой исследования: понятие хищения (4; 5; 20; 23), понятие должностного лица (1, с. 76–99; 2, с. 10–29; 3, с. 6–21, 72–78; 21; 42).

В частности, при анализе признаков хищения особое внимание было уделено рассмотрению содержанию корыстного мотива и корыстной цели как обязательных признаков хищения; резкой критике были подвергнуты концепция «бескорыстного» хищения и попытки ее практической реализации (4, с. 51–60; 5, с. 53–64; 14; 15, с. 137–148).

Применительно к проблеме должностного лица сформулированы положения о необходимости разграничения должностной и сугубо профессиональной деятельности субъекта, не связанной с выполнением имеющихся у него организационно-распорядительных и административно-хозяйственных правомочий (1, с. 90–99; 2, с. 21–28; 3, с. 14–18, 72–76; 32), а также новые подходы к определению круга субъектов, ответственных за должностные преступления, в связи с реформами в экономической и политической системах общества, развитием многоукладной экономики (42).

6. Разработаны критерии для разграничения смежных корыстных преступлений (хищения, злоупотребления служебным положением, обмана покупателей или заказчиков, частнопредпринимательской деятельности, взяточничества), а также для определения наличия совокупности этих преступлений (1, с. 170–178; 2, с. 78–86; 3, с. 45–59, с. 108–111; 4, с. 61–65; 5, с. 65–80; 17; 19; 27, с. 181–182; 34).

7. Проведен анализ следственно-судебной практики, обобщены нормативные источники и сформулированы рекомендации по вопросам о влиянии на квалификацию размера хищения, особенностям квалификации продолжаемых хищений, отличии их от повторных (6, с. 32–38; 7; 15, с. 148–153; 19).

8. Рассмотрены особенности хищения путем злоупотребления служебным положением, отличие его от иных способов (форм) хищения (8; 18).

9. Проведен многоаспектный анализ составов дачи и получения взятки (основных и квалифицированных). Особое внимание уделялось проблемным и спорным вопросам: скрытые формы взяточничества, взятка за так называемое общее благоприятное отношение, проблема обусловленности взяткой поведения должностного лица, неоднократность как квалифицирующий признак и др. (1; 2; 3, с. 69–99; 25; 27; 29; 31; 36; 38; 40; 41).

В связи с изменениями, вносимыми в уголовное законодательство, автор одним из первых в советской уголовно-правовой литературе проанализировал проблему разграничения взяточничества от получения незаконного вознаграждения от граждан за выполнение работ, связанных с обслуживанием населения (2, с. 74–77; 32; 1, с. 166–169), а также новые квалифицирующие признаки состава получения взятки (1, с. 120–124; 138–146).

10. Особое внимание было уделено анализу состава посредничества во взяточничестве; обоснована целесообразность существования самостоятельного состава данного преступления, подвергнута критике трактовка понятия посредничества в постановлении Пленума Верховного Суда СССР, разработаны критерии отграничения посредничества от соучастия в даче или получении взятки, проанализирована ситуация «мнимого посредничества» и дана критическая оценка существовавшей практике ее правовой квалификации (1, с. 111–119; 146–149; 2, с. 43–47, 63–65; 3, с. 102–108, 111–113; 27, с. 179–181; 28; 29).

11. Всесторонне раскрыты уголовно-правовые и процессуальные проблемы, возникающие при добровольном заявлении о даче взятки, влекущем освобождение от уголовной ответственности; обоснована необходимость в соответствии с законом освобождения от ответственности соучастников дачи взятки, добровольно заявивших о содеянном; показано отличие добровольного заявления взяткодателя от случаев заявления гражданина о вымогательстве у него взятки с последующей передачей ценностей должностному лицу с ведома правоохранительных органов для изобличения преступника, пытавшегося получить взятку, а также отличие этих случаев от провокации взятки (1, с. 151–165; 2, с. 65–73; 3, с. 99–102, 113–115; 27, с. 182–183; 33, с. 35; 40).

Как полагает автор, научный анализ названного круга вопросов позволил ему в совокупности работ представить многоаспектное исследование актуальной и крупной научной проблемы, которое можно кратко обозначить как уголовно-правовые проблемы борьбы с коррупцией, чего еще не было в советской правовой науке. В этом прежде всего заключается теоретическая значимость и научная новизна исследования.

Практическая значимость и внедрение результатов исследования. Как отмечено выше, оказание помощи практике было одной из основных целей научной работы; именно под этим углом зрения велась теоретическая разработка проблемы. По теме исследования автором опубликованы монографии, учебные пособия, брошюры и научные статьи общим объемом в 64,5 печ. л. Большая часть статей была опубликована в массовых, доступных широкой юридической общественности журналах «Социалистическая законность» и «Советская юстиция».

Разработанные автором теоретические положения используются в учебном процессе в Институте усовершенствования следственных работников и при чтении им в течение ряда лет курсов лекций по вопросам квалификации хищений и должностных преступлений в Институте повышения квалификации руководящих кадров Прокуратуры СССР (г. Москва).

В период проведения исследования автор многократно излагал рекомендации о применении уголовно-правовых норм об ответственности за корыстные злоупотребления по службе в лекциях и сообщениях на научно-практических и учебно-методических конференциях и семинарах следователей и прокуроров в Прокуратуре СССР, прокуратурах Узбекской, Таджикской и Белорусской ССР, Удмуртской, Карельской, Дагестанской и Коми АССР, прокуратурах и следственных управлениях УВД Ленинграда, Ленинградской, Витебской, Белгородской, Вятской, Архангельской, Новгородской, Пензенской, Псковской, Ферганской, Курган-Тюбинской, Ульяновской и других областей, Хабаровского края; участвовал в региональных семинарах, проведенных прокуратурой РСФСР в г. Иркутске (1985 г.) и в г. Свердловске (1987 г.).

Результаты проведенных обобщений судебной практики по делам о хищениях в торговле и о взяточничестве были представлены соответственно в прокуратуры БССР и РСФСР.

Автор принимал участие в подготовке постановлений Пленума Верховного Суда СССР о судебной практике по делам о взяточничестве и о судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге, участвовал в работе Пленума, рассматривавшего проекты этих постановлений (март 1990 г.), дважды выступал на заседании Пленума (см. Бюллетень Верховного Суда СССР, 1990, № 3, с. 5).

Рекомендации автора были также учтены при разработке постановления Пленума Верховного Суда Азербайджанской ССР от 30 июля 1985 г. «О ходе выполнения судами Азербайджанской ССР постановления Пленума Верховного Суда СССР от 23 сентября 1977 г. „О судебной практике по делам о взяточничестве“, нашли отражение в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 24 декабря 1987 г. «О внесении изменений в постановление Пленума Верховного Суда СССР от 21 июня 1985 г. № 7 „О практике применения судами законодательства по делам о приписках и других искажениях отчетности о выполнении планов“» и в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 1 декабря 1983 г. «О применении судами законодательства об ответственности за получение незаконного вознаграждения от граждан за выполнение работ, связанных с обслуживанием населения».

Некоторые положения исследования докладывались на научных конференциях, теоретических семинарах и расширенных заседаниях Всесоюзных координационных бюро по уголовному праву и по проблемам криминологии г. Москве, Баку, Нижнем Новгороде, Одессе, Свердловске и других городах.

Результаты исследования могут быть использованы: 1) в работе по совершенствованию практики применения действующих уголовно-правовых норм следственными органами и судами; 2) в правотворческой деятельности по разработке нового уголовного законодательства; 3) в процессе подготовки и повышения квалификации юридических кадров страны.

На основе созданной им теоретической модели автор, являясь членом рабочей группы при Министерстве юстиции РСФСР по подготовке проекта Уголовного кодекса РССР, разработал и представил проекты двух глав этого Кодекса: «Должностные преступления» и «Хозяйственные преступления».

II. Краткая характеристика некоторых основных проблем, рассмотренных в опубликованных работах

1. Коррупция как уголовно-правовая проблема. В «Кодексе поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка», принятом Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций 17 декабря 1979 г., указывается, что «хотя понятие коррупции должно определяться в соответствии с национальным правом, следует понимать, что оно охватывает совершение или несовершение какого-либо действия при исполнении обязанностей или по причине этих обязанностей в результате требуемых или принятых подарков, обещаний или стимулов или их незаконное получение всякий раз, когда имеет место такое действие или бездействие». Иначе говоря, в это понятие включается служебное поведение должностного лица, причинно или иначе связанное с незаконным получением тех или иных материальных ценностей.

Советская уголовно-правовая наука пока еще не определилась в содержательном значении понятия «коррупция», ныне столь часто употребляемом, не только в литературных источниках, но и в нормативных актах, включая указы Президента СССР. Не отождествляя коррупцию со взяточничеством, некоторые ученые связывают коррупцию только с организованной преступностью и предлагают выделить ее в специальном составе, предусматривающем «самую строгую ответственность должностных лиц за установление контактов в организованным преступным сообществом в корыстных целях, т. е. за коррупцию» (А. Н. Волобуев).

Согласно другому подходу, коррупция – это не правовое, а социолого-криминологическое понятие, это явление, заключающееся в разложении власти, использовании ее возможностей для личного обогащения и выражающееся в конкретных актах поведения, предусмотренного законом как преступное (И. М. Гальперин).

Данная точка зрения представляется правильной. В широком смысле слова коррупция – это явление, поразившее аппарат государственной власти и управления, связанное с его разложением, когда представители этого аппарата незаконно используют служебное положение в корыстных целях вопреки интересам службы для личного обогащения. Следовательно, юридическими признаками проявлений коррупции являются: 1) субъект – должностное лицо государственного аппарата; 2) действие (бездействие) вопреки интересам службы с использованием служебного положения; 3) умысел; 4) корыстная цель. Последствия коррумпированного поведения весьма разнообразны, начиная от нарушения нормальной деятельности аппарата государственного управления, вплоть до нарушения имущественных интересов различных собственников, политических, трудовых, жилищных и иных прав граждан.

На наш взгляд, в действующем советском уголовном законодательстве предусмотрены три основные разновидности коррумпированного поведения должностных лиц (16).

Первая – завладение чужим имуществом путем его изъятия вопреки воле собственников с использованием служебного положения. В действующем законодательстве этот вид коррумпированного поведение представлен лишь нормой о хищении государственного и общественного имущества путем злоупотребления служебным положением. Случаи же завладения личным имуществом обычно квалифицируются как злоупотребление властью или служебным положением (ст. 170 УК РСФСР) или превышение власти или служебных полномочий (ст. 171 УК РСФСР), а иногда по совокупности одного из этих должностных преступлений с каким-либо преступлением против личной собственности. В связи с изменением Конституции СССР и принятием Закона СССР от 6 марта 1990 г. «О собственности в СССР», которыми провозглашены разнообразие форм собственности и равная охрана их государством, целесообразно нормой о хищении путем злоупотребления должностным лицом служебным положением охватить случаи завладения таким способом имущества, принадлежащего любому собственнику.

Вторая разновидность коррумпированного поведения должностного лица – использование им служебного положения при совершении других действий корыстного характера, не связанных с завладением чужим имуществом (например, злоупотребление служебным положением из корыстных побуждений, контрабанда, спекуляция).

Третья, «классическая», разновидность проявления коррупции – получение должностным лицом материальных ценностей или услуг материального характера в связи с занимаемой должностью с ведома лиц, передающих эти ценности или оказывающих услуги. При этом материальные ценности или услуги могут предоставляться как подкуп с целью побуждения должностного лица к соответствующему действию, правомерному или противозаконному, или являться благодарностью за уже имевшее место служебное поведение, но могут передаваться должностному лицу как бы на перспективу, имея в виду его будущее возможное служебное поведение. В действующем советском уголовном законодательстве ответственность за подобное проявление коррупции предусмотрена одной правовой нормой – получение взятки.

2. Проблема должностного лица как субъекта корыстных злоупотреблений по службе. История развития уголовного законодательства свидетельствует, что первоначально должностные преступления рассматривались как отдельные случаи совершения общих преступлений. Лишь позднее они стали выделяться в особую группу преступлений, связанных с нарушением деятельности государственного аппарата. Одними из важнейших системообразующих признаков для этой группы преступлений являются признаки, характеризующие субъекта как лицо, участвующее в государственном управлении, действующее от имени и по поручению государства и злоупотребляющее предоставленными ему правами, которое в советском законодательстве называется должностным лицом.

Автор проанализировал законодательные определения понятия должностного лица и научную полемику в связи с этим понятием, ведущуюся в советской уголовно-правовой науке с начала 20-х годов (13; 42). В соответствии с Уголовным кодексом РСФСР 1922 г. и 1926 г. под должностными понимались лица, занимающие временные или постоянные должности в каком-либо государственном (советском) учреждении или предприятии, а также в организации или объединении, имеющем по закону определенные права, обязанности и полномочия в осуществлении хозяйственных, административных, просветительных и других общегосударственных задач.

Представители правовой науки в 20-е годы почти единодушно полагали, что должностным лицом следует признавать любого служащего государственного учреждения или предприятия независимо от занимаемой им должности (А А. Жижиленко, А. А. Пионтковский, А. Н. Трайнин, М. Д. Шаргородский, А. Я. Эстрин и др.). Значительно дискуссионнее оказался вопрос о признании субъектами должностных преступлений работников других, не государственных объединений и организаций, например: кооперативов, акционерных обществ, предприятий с участием иностранного и смешанного капитала, а также профсоюзов и иных общественных организаций.

Свертывание нэпа, ликвидация частных, совместных и акционерных предприятий, «огосударствление» КПСС, комсомола, профсоюзов, кооперации, других общественных организаций привели к образованию административно-бюрократической системы, когда все эти организации стали рассматриваться лишь как «приводные ремни», «рычаги» единого аппарата управления обществом и государством. Идея привлечения широких масс к государственному управлению в ее конкретном воплощении привела к обратному результату – не демократизация государственного управления, а бюрократизация, этатизация всей общественной жизни.

Уголовное законодательство, хотя и с опозданием, отреагировало на фактическое «огосударствление» всех предприятий, учреждений и организаций тем, что в республиканских уголовных кодексах, принятых в период с 1959 по 1962 год, в определениях должностного лица уже без всяких оговорок указывалось, что таковым является, в частности, лицо, занимающее в любом государственном или любом общественном предприятии, учреждении, организации должность, связанную с выполнением организационно-распорядительных или административно-хозяйственных обязанностей. Научные споры по проблеме должностного лица до недавнего времени сводились лишь к определению круга полномочий, достаточных для отнесения субъектов к числу должностных лиц как в целом, так и по отдельным категориям работников (врачи, преподаватели, работники торговли, экспедиторы, заготовители и др.). Активно участвовал в этих дискуссиях и автор настоящего доклада (1, с. 76–99; 2, с. 10–29; 3, с. 6–21; 21; 25).

Динамично развивающаяся жизнь, коренная перестройка экономической и политической систем общества, процессы демократизации и демонтажа командно-административной системы делают актуальным пересмотр сложившихся понятий должностного преступления и должностного лица. Принятие общесоюзных и республиканских законов о собственности, земле, предприятиях и предпринимательстве, кооперации, банках и банковской деятельности, аренде и других создает юридические основания для возникновения многоукладной экономики. Соответственно многообразию форм собственности в стране возникают различные виды предприятий. Каждое из них имеет органы управления, свой аппарат, принимающий и реализующий управленческие акты, и резонно предположить, что работники этого аппарата, как руководители, так и специалисты могут совершить действия, совпадающие по своим объективным характеристикам с признаками нынешних преступлений (злоупотребление служебным положением, халатность, служебный подлог, получение взятки). Однако по своей социальной сущности эти действия отличаются от аналогичных, совершенных работниками государственного аппарата при исполнении обязанностей, возложенных на них государством. Вряд ли стоит вмешиваться государству и привлекать к уголовной ответственности за халатность руководителей, допустим, частного или семейного предприятия или кооператива, если в результате недобросовестной работы этих руководителей предприятия понесут тяжелые убытки, обанкротятся, самоликвидируются.

Аналогичные проблемы возникают и в связи с общественными организациями. Развитие демократии, юридическое признание многопартийности в ст. ст. 6 и 51 Конституции СССР (в ред. Закона от 14 марта 1990 г.) и в Законе СССР от 9 октября 1990 г. «Об общественных объединениях» привели к образованию множества политических партий, массовых движений, независимых профсоюзов, молодежных и других общественных организаций, всякого рода ассоциаций, землячеств, клубов, фондов и т. д., имеющих самую различную направленность, в том числе и оппозиционных по отношению к существующему государственному строю и политическому режиму. Было бы абсурдным руководителей и аппаратных работников такого рода партий и движений считать включенными в структуру органов государственного управления.