Наследница сокровищ Третьего рейха

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться.

– Разрешаю,

– Может нам стоит немного подкрепиться, и взбодриться перед боем. А то на голодный желудок тяжеловато идти, – с улыбкой сказал он.

Так, как им не куда было спешить, командир дал добро.

Скляр стал, осматриваться по сторонам, подыскивая места для дневки. Неподалеку от того места где они остановились, росла одинокая береза. Как раз под ней была ровная площадка. Постелив телогрейку Стародубова, они стали вытаскивать из рюкзака тушенку, хлеб, колбасу и фляжку с наркомовским спиртом.

Не успели разведчики даже дотронуться до еды, где то рядом, в лесной дороге раздались оглушительный взрыв и автоматные очереди. По звукам выстрелов, разведчики быстро определили, где-то рядом идет бой. На одиночные выстрелы из ПМ и ППШ, в ответ были слышны очереди из немецких автоматов и пулеметов. Резко вскочив с места, бросив еду, разведчики побежали в направлении боя.

Когда они вышли к дороге, то увидели два подбитых виллиса с погибшими бойцами из взвода охранения, видимо подорванными миной. А также командирский ЗИС, скатившийся в кювет, возле которого отстреливались водитель и пассажиры его. Со стороны леса, перебежками, рвался к ним немецкий десант. Старший лейтенант Сайдаматов, оценив ситуацию, приказал своим бойцам скрытно обойти немцев с тыла и заставить замолчать пулемет. А сам перебежками поспешил на помощь к командирской машине. Подбежав к воронке, откуда отстреливались выжившие, крикнув, свои, он прыгнул к ним. В живых остались раненный в плечо начальник штаба Армии генерал лейтенант Комаров и отстреливавшийся из своего табельного ПМ и его водитель. А офицеры сопровождения были убиты.

– Товарищ генерал лейтенант, старший лейтенант Сайдаматов, из развед роты бригады, – доложив, он немедленно приступил к отражению атаки.

– Я, по-моему, тебя знаю, старлей, – сказал генерал.

В это время Скляр и Стародубов, незаметно обойдя противника, подползли сзади пулеметчиков. Быстро сняв их финкой, Скляр с пулеметом отполз к небольшой возвышине, да так, что противник оказался практически как на ладони. А Стародубов прихватив с собой автомат убитого диверсанта и лежавшие рядом несколько гранат, пополз к основной группе противника.

Когда диверсанты практически накрыли генерала, заняв позицию, сержант Скляр в упор стал расстреливать их. Не давая им опомнится, Стародубов, одну за другой швырнул в их сторону несколько гранат. А затем из двух рук, из своего ППШ и трофейного автомата стал в упор расстреливать фашистов. К ним со стороны воронки подключились Сайдаматов и водитель генерала. Диверсанты, не ожидавшие такого поворота, оказались под перекрёстным огнем и вынужденно стали отступать. Когда разведчикам почти удалось отбить атаку неприятеля, один из нападавших кинул гранату в сторону воронки. Увидев ее, Сайдаматов успел своим телом накрыть генерала. Раздался оглушительный взрыв, машина генерала, от ударной волны перевернувшись, загорелась. Водитель генерала старшина Никодимов погиб на месте, а старший лейтенант Сайдаматов с генерал лейтенантом Комаровым, лежали неподвижно, засыпанные землей. Как раз к тому моменту к ним подоспела подмога, на грузовиках несколько десятков автоматчиков. Диверсанты, потеряв в этом бою немало своих бойцов, и не выполнив поставленной задачи, отступили вглубь леса. Как только немцы ушли, сержанты Скляр и Стародубов побежали в сторону командира.

Когда Скляр снял старшего лейтенанта с генерала, увидел жуткую картину. Лицо командира и генерала были залиты кровью. Из ключицы около шеи Сайдаматова торчал осколок гранаты. Оба они были без сознания. Основной удар от взрыва принял на себя Сайдаматов, а генерала осколки задели по касательной.

Быстро загрузив их на уазик командира подоспевших красноармейцев, раненных повезли в госпиталь. До этого боя, старшего лейтенанта Сайдаматова все считали заговоренным. С первых дней войны до сегодняшнего дня на его теле не было ни царапины. Даже в тех ситуациях, когда вражеская артиллерия утюжила каждый метр поля боя, все знали, что самое безопасное место рядом с ним. Там где находился Сайдаматов, мины порой падая не взрывались.

Подъехав к госпиталю, сержант Скляр, вбежав внутрь, крикнул,

– Санитары, врача. Там тяжело раненные офицеры.

Как раз, в это же самое время, Герхард Штаубе, выйдя из своей палаты, шел по коридору….

ГЛАВА 7. Саидходжа

Так в заботах, подменяя друг друга, доктор, Эльза и Луиза, оставшаяся у Эльзы после известия о брате Герхарде, провели еще несколько дней. Больному становилось то лучше, а иногда и вовсе терял сознание, вводя их в отчаяние. Наконец, только на шестые сутки, после прихода Луизы, их подопечный пошел на поправку.

Когда в очередной раз, доктор Штаубе сделав укол, намеревался встать, солдат с ним заговорил,

– Где я? Что со мной? Кто Вы?

Обрадовавшись вдвойне тому, что он заговорил, причем на его родном немецком языке, доктор позвал Эльзу и Луизу.

До отправки в ряды действующей Армии, Саидходжа прошел спец подготовку, где кроме навыков рукопашного боя и маскировки, он обучался ускоренным курсам немецкого языка. Где был одним из лучших. В последующем, за годы военной службы, он старался совершенствовать свои знания немецкого языка, и к весне 1945 года им владел идеально. Саидходже удалось прочитать немало произведений немецких классиков, в том числе Гете, Шиллера на их родном языке. Он вновь повторил свой вопрос,

– Где я? Что со мной? Кто Вы?

Удивлению доктора, Эльзы и Луизы не было границ. Ведь до этого, они сидели и гадали над тем, как с ним быть, когда он придет в себя. Они же не знали о том, что этот боец в совершенстве владеет немецким языком. Не понимали, как его расспросить о Герхарде, кто им будет переводить, кого просить. Если хотя бы одна душа узнай о нем, его немедленно забрали бы в гестапо, а то и вовсе перед отступлением расстреляли бы.

Все втроем, не в силах удерживать своих слез, прильнули к его кровати. Слезы сами по себе наворачивались к их глазам. Сменяя друг друга, они гладили его по щекам, по груди, прижимали его забинтованные руки к себе и целовали. Ничего не понимая о происходящем, больной молча подчиняясь их эмоциям, ждал, пока они успокоятся. Когда Саидходжа понял, что они немного пришли в себя, попросил воды. Луиза, схватив стакан с водой, попыталась ему его подать, отец остановил ее.

– Ему сейчас пить нельзя, – и повернувшись, – у Вас были тяжелые открытые раны. Они еще не зажили и, к сожалению, кровоточат, так, что вам еще рановато пить, – сказав эти слова, доктор намочил ватный тампон в стакане и протер ими его губы. А затем предложил подержать ватный тампон во рту. Саидходжа испытывая неимоверную жажду, чуть его не проглотил. Видя это, доктор стал успокаивать его,

– Потерпите еще немного, ваша жажда скоро пройдет. Самое страшное уже позади и вы скоро вдоволь напьетесь. А пока, если вы мне позволите, я хотел бы спросить у вас вот о чем. Где и когда делали вам вот эту операцию, – показывая ему на шрам на шее. – Если можно, могли бы вы нам сказать, кто ее вам делал?

Немного выдержав паузу, как бы задумываясь над его вопросом, Саидходжа спросил у него,

– А почему Вы интересуетесь этим шрамом?

– Понимаете молодой человек. У меня был сын, почему собственно говоря, был, я верю, что он жив, и надеюсь, вы мне в этом поможете. Он, так же как и я хирург. Но не смотря на все мои уговоры, на все мои попытки оставить его, добровольцем отправился на фронт. Причем, сам же напросился на Восточный фронт, хотя вполне мог служить и дома. Так вот, – достав из кармана пиджака извещение о смерти сына, – в марте 1943 года я получил от командования вот это извещение.

Саидходжа внимательно его прочитал. В нем говорилось о том, что майор медицинской службы Германской Армии Герхард фон Штаубе погиб во время авианалета противника, в городе Калач под Сталинградом.

– Буквально накануне получения данного извещения, я получил его последнее письмо, при случае я его вам дам почитать. В том письме он пишет о том, какие идут там ожесточенные бои, как сотнями, тысячами поступают раненные. Но странность не в том, что он пишет, а в том, что до прихода к нам фрау Эльзы, мне ни разу не удавалось его толком прочитать. У меня не хватало на это сил, слезы сами накатывались на глаза, и я его откладывал. Но в тот день до прихода фрау Эльзы, я его прочитал не менее пяти раз. После каждого раза, перед глазами появлялся образ сына и как бы меня, успокаивая, отчётливо мне говорил, – Не плачь, папа, я жив, мы скоро с тобой обязательно увидимся, – сказав эти слова, доктор достал из кармана пиджака свой носовой платок и, протирая подступившие слезы, продолжил, – Я хирург, потомственный хирург. Мой сын Герхард так же пошел по моим стопам, стал хирургом, причем не плохим. Шов, наложенный у вас вдоль шеи и ключицы, я на все сто процентов уверен, его зашивал мой сын. Почему я уверен в этом, так, как это наш фирменный почерк докторов рода Штаубе. Если вы получили свое ранение до весны 1943 года, тогда я буду думать, что мой сын погиб при авианалете вместе с остальными. Но если после, не будите ли вы любезны мне сказать, где и когда вы его получили?

– Вы правы, это ранение я получил именно в те дни, которые указаны на дате Вашего извещения. Оперировали меня не в немецком госпитале, а в госпитале Красной Армии. И операцию мне делал немец, хирург.

В это время, доктор, крепко сжав ему руку, вымолвил,

– Как его зовут?

– К сожалению, об этом я не знаю. Мы его звали Гансом. Он потерял память, видимо после контузии. Он о себе практически ничего не помнил. Как я понял, его нашли среди обломков госпиталя немецкой Армии. Когда меня привезли в госпиталь и удалили осколок торчавший в шее, с места ранения хлынула кровь, которую никто не мог остановить. Тогда этот врач оказался возле меня. Он остановил кровотечение, а затем и прооперировал меня. Словом, когда я пришел в себя, все говорили мне, если не он, я бы не жил на этом свете.

– А вы можете узнать его по фотографии?, – спросил доктор,

– Разумеется, мы потом с ним крепко подружились. Он стал для меня как родной брат. Я обязан ему своей жизнью.

Дрожащими руками, достав фотографию сына, он протянул ему. Взглянув на фотографию, Саидходжа не колеблясь, ответил,

– Да, так и есть. Этот парень, запечатленный здесь, и есть тот самый доктор Ганс.

Услышав его слова, Луиза упала в обморок. В последний момент ее успела поймать рядом стоявшая Эльза. Доктор, достав из саквояжа нашатырный спирт, открыл флакон и поднес к ее ноздре. Очнувшись, рыдая, она кинулась в объятия отца,

– Простите меня папочка, простите за то, что я Вам не верила. Игнорировала Ваши предчувствия,– доктор, тем временем успокаивая ее,

– Родительское сердце обмануть тяжело. Оно все чувствует. Успокойся родная, главное, мы знаем, твой брат жив, и даст Господь, мы непременно с ним увидимся, – и, обернувшись к Саидходже, – вы простите нас за чрезмерную сентиментальность. Надеюсь, вы нас поймете. Весть, которую вы нам сообщили, я думаю не оставит равнодушным никого, не так ли,

– Да, конечно. Я полностью с Вами согласен, – сказал Саидходжа.

– А теперь позвольте вам представиться. Меня зовут Карл фон Штаубе, доктор. Как, наверное, вы поняли, отец того самого хирурга, Ганса, так вы его величаете.

Саидходжа одобрительно кивнул головой.

– Эта милая фрау, – подведя поближе к нему Луизу, – моя дочь Луиза, младшая сестренка Герхарда. А с фрау Эльзой, вы, наверное, уже знакомы, – Когда доктор произнес эти слова, Эльза смущенно возразила,

– Нет, нет. Мы еще не знакомы с ним. С того самого дня, как я его нашла у реки, он еще не приходил в себя, всегда был без сознания.

– Как, – удивленно спросил у нее доктор, – непорядок, тогда позвольте молодой человек представить вам эту очаровательную и милую девушку. Вашу спасительницу, вашего ангела хранителя величают фрау Эльза Гербер. Она и мы искренне надеемся, что ее брат Арнольд являются единственными и полноправными хозяевами этого поместья. Кстати не замужем и совершенно свободна, – сказав эти слова, доктор впервые за эти два года расхохотался, да так, что от неловкого его состояния, одернув подол пиджака, остановила дочь Луиза. – А, что, – продолжал доктор, – посмотри на нашу Эльзу, не красавица ли она. Высокая, стройная, чернобровая, а какие у нее красивые, длинные волосы. Если б я был бы молодым, непременно приударил бы за ней.

А Эльза тем временем, слушая слова доктора, засмущалась и отвела от них свои глаза. Ее щеки налились румянцем и покраснели. Воздух давил грудь и ей стало трудно дышать. По ее груди можно было определить, как сильно и учащённо забилось сердце. Более не в силах устоять на ногах, она убежала на улицу.