Львиное Сердце

Мои молитвы были услышаны – часовой находился довольно далеко и не заметил, как я, подобно злодею-убийце, тайком спустился с лестницы. Те немногие, кто оставался в замковом дворе, также не видели, как я вхожу в большой зал. А те, кто оставался внутри, были пьяны в стельку и даже не поняли, что я уходил. Найдя Риса, который, свернувшись, как щенок, спал возле моей лежанки, у дальней стены, я лег и укрылся одеялом. Сердце мое колотилось, пока я ждал тревожного крика часового.

Вскоре он раздался и привлек на улицу немало людей, которые, насколько я понимаю, полезли на укрепления. Я не посмел сделать то же самое и остался лежать, обуреваемый смешанными чувствами. С одной стороны, я боялся, что меня все еще могут уличить, с другой – радовался, что в Стригуиле стало одним моим врагом меньше. Прошло некоторое время. Если не считать храпа, в большом зале царила тишина. Согревшись под одеялом, изрядно пьяный, я провалился в сон.

Мне снились здоровенные лапы Фиц-Варина, сдавливающие мне горло.

Разбудили меня громкие голоса. Я вздрогнул и с трудом удержался от того, чтобы сесть, показав тем самым, что я не сплю. С пересохшим от страха ртом, уверенный, что меня схватят и допросят, я замер, как покойник.

– Как его звали?

Судя по голосу Ричарда, он шагал по залу.

– Фиц-Варин, сир, – ответил Фиц-Алдельм.

– Он должен был поехать к королевскому двору?

– Да, сир. Это был добрый рыцарь.

– Жалкая смерть. Оперся на парапет, прогнившие доски не выдержали и сломались.

– Ну, она была хотя бы быстрой, сир.

– Поднимем кубок в память о нем, – сказал Ричард.

Голоса затихли, удалившись.

Уверившись, что моя роль в гибели Фиц-Варина осталась нераскрытой, я почувствовал, как тяжесть свалилась с моих плеч.

С удивлением поймав на себе взгляд Риса – верно, его разбудил шум, – я приложил палец к губам. Малец кивнул и снова закрыл глаза. Даже если он знает, что я выходил, и заподозрит, что я причастен к случившемуся, то все равно не скажет ни слова. Что до Фиц-Варина, то я не испытываю ни малейших угрызений совести из-за его смерти.

За разные деяния предстоит мне держать ответ перед Господом, но не за это.

Часть II. 1182–1183 годы

Глава 8

Год был в самом разгаре: в воздухе пахло весной, начинался сезон турниров. Однако Уильям Маршал скучал. Стоя в большом шатре Молодого Короля в Ланьи-сюр-Марн, поблизости от Парижа, он наблюдал, как вызванные его господином оружейники предлагают свои товары. В свои тридцать пять Маршал был восемью годами старше Молодого Короля, но сейчас, когда Генрих охал и ахал при виде военного снаряжения, эта разница в возрасте казалась ему чуть ли не вдвое большей. Оружие и доспехи, решил Маршал, привлекают внимание принца меньше, чем одежда или украшения. Нет ничего дурного в том, что наследник престола интересуется подобной мишурой, но все-таки дела государства должны интересовать его в большей мере. Но это было не в характере Молодого Короля. Так продолжалось с тех пор, как Маршал поступил к нему на службу двенадцать лет назад. Человек не может быть талантлив во всем, твердил себе Уильям. Его господин наделен притягательностью, благородством и добрым сердцем: превосходные качества! Тем не менее мысли Маршала то и дело обращались к более серьезным вещам.

Генрих старательно готовил наследника к управлению государством. В пятнадцать лет Молодой Король замещал отца на троне на время его отсутствия, но лишь отбывал номер – развлечения притягивали его сильнее, чем дела королевства. Шесть лет назад, посланный на помощь брату Ричарду во время войны в Аквитании, он явился с опозданием и ушел прежде, чем закончились военные действия. Будь эти случаи единичными, размышлял Маршал, их можно было бы списать на ошибки юности и не забивать голову, но перечень провинностей был бесконечным. В последние годы Генрих мало спрашивал со старшего сына, и Молодой Король чувствовал, что с ним обходятся несправедливо. По его мнению, он не получил ничего, что мог бы по праву назвать своим, тогда как Ричард и Джефри уже располагали собственными владениями. Каждый раз, когда Молодому Королю доводилось встречаться с Филиппом Капетом, юным французским монархом, он все горше сетовал на судьбу. Это была больная тема, обсуждавшаяся постоянно.

Внимание Маршала вновь обратилось к представленному товару – превосходному, решил он. На покрытых материей козлах были разложены рядами новомодные шлемы, закрывающие лицо, – смазанные маслом, начищенные до блеска. Были здесь и хауберки, которые с задней стороны шеи присоединялись к шлему при помощи заклепок – фасон, входивший в моду у молодых рыцарей, – а также дюжины мечей и кинжалов. У стенки шатра аккуратно выстроились остроугольные щиты с нарисованными на них анжуйскими львами.

Молодой Король выбрал меч и стал осматривать клинок. Его создатель, кузнец в новенькой тунике, плохо сочетавшейся с мозолистыми ручищами, принялся расхваливать достоинства изделия:

– Видите, сир? Я выгравировал ваше имя.

Огрубевший палец кузнеца скользнул по стальному лезвию близ рукояти.

Молодой Король присмотрелся, и широкая улыбка озарила красивое лицо. Высокий, широкоплечий, с густой гривой каштановых волос, он напоминал и своего отца в молодости, и брата Ричарда, только выглядел более приветливым.

– Генрих, Молодой Король, победитель всех врагов! – воскликнул он.

Кузнец закивал:

– Я решил, что надпись понравится вам, сир, ведь это истинная правда.

Это была бессовестная ложь, но Молодой Король расправил грудь и посмотрел на спутников, стоявших ближе всего к нему: Адама д’Икбефа и Тома де Кулонса. Те энергично закивали. Маршал считал себя гораздо более умелым бойцом, чем его господин, но не было смысла противоречить или возражать присутствующим соперникам. Выходцы из мелких баронских семейств, они изловчились и вошли в милость к принцу. Маршал не выдал своей досады. Годы, проведенные на службе у наследника Генриха, приучили его сдерживать чувства. Когда взгляд Молодого Короля остановился на нем, Уильям склонил голову, как бы поддерживая мнение.

Заказав меч с инкрустацией, а также подходящий к нему кинжал и ножны для того и для другого, Молодой Король переместился к очередному столу, покинув счастливо улыбающегося кузнеца. Д’Икбеф и де Кулонс следовали за ним по пятам, словно пара голодных охотничьих псов.

Следующий продавец, знакомый Маршалу бронник, внимательно смотрел, как Молодой Король примеряет сначала один шлем, потом другой. Ободренный одобрительными замечаниями покупателя, он прочистил горло и напомнил про баснословный долг по предыдущему заказу.

– Покорнейше прошу простить, что вообще упоминаю об этом, сир, – сказал бронник. – Но прошло уже полгода.

Любезное выражение сошло с лица принца. Он пренебрежительно отмахнулся:

– Я сын короля. Ты все получишь в свое время.

– Благодарю, сир. – Хотя д’Икбеф и де Кулонс угрожающе надвинулись на него, бронник все-таки решил еще раз попытать счастья: – Если бы я мог попросить хотя бы несколько монет, прежде чем вы заберете тот шлем…

– Христос на кресте! – рыкнул Молодой Король так, что бронник вздрогнул. – Ну неужели мне нет спасения от этих стяжателей? Уильям!

Маршал поспешил подойти к господину. Среднего роста, жилистый и мускулистый, он держался уверенно. Волосы были коротко подстрижены на старинный манер, а под длинным носом топорщились усы, которых в то время никто уже не носил.

– Сир?

– Уладь-ка дела с этим малым. – Голос Молодого Короля приглушенно звучал из-под надетого на голову шлема с плоским верхом. – Как тебе этот?

– Он вам очень идет, Хэл, – ответил Маршал, назвав наследника уменьшительным именем, бывшим в ходу среди его родных и друзей.

Бросив предупреждающий взгляд на д’Икбефа и де Кулонса – те сделали шаг назад, – он вполголоса спросил у бронника:

– Сколько должен тебе Молодой Король?

Сумма, две полные марки, была значительной. Тем не менее Маршал дал слово, что она будет уплачена на следующий день. Оставалось понять, где найти эти деньги. Привыкший жить на широкую ногу наследник тратил намного больше получаемых им средств, весьма внушительных. Как ближайший соратник Хэла, Маршал частенько оплачивал его счета. Издержки возмещались лишь время от времени. Уильям, естественно, записывал каждую трату и говорил себе, что, когда его господин взойдет на трон, все долги будут погашены. Либо ему достанется одна из высших должностей в королевстве. твердо решил Маршал про себя. Всего лишь справедливая награда за долгие годы верной службы.

Снаружи послышались шаги. Молодой Король даже ухом не повел. Он восхищался остроугольным щитом, на котором в глаза анжуйских львов были вставлены кусочки стекла. Мастер уверял, что стекляшки будут отражать солнце и слепить врага.

Маршалу достаточно было услышать приветствие, чтобы сообразить, кто пришел. Он поспел ко входу как раз в тот миг, когда сквозь полог вошел, пригнув голову, граф Джефри Бретонский, второй брат Молодого Короля. Не такой великан, как Хэл или Ричард, он тем не менее был выше большинства мужчин. Его приятное лицо несколько портила почти постоянная ухмылка, которая стала шире при виде Маршала.

– Добро пожаловать, сир. – Маршал опустился на одно колено, с присущим ему умением скрывая неприязнь к Джефри. – Мы вас не ждали.

– Прекрасно. Хотел удивить брата. – Взгляд Джефри остановился на Молодом Короле, до сих пор не замечавшем его. – Вот она, наша сорока, в поиске новых блестяшек.

– Ему нужен новый шлем для турнира, сир, – сказал Маршал, едва сдерживая раздражение. Вкусы Джефри были почти такими же, как у Молодого Короля, о чем свидетельствовал подбитый беличьим мехом плащ с золотой каймой и расшитый драгоценными камнями пояс.

– Ну еще бы, – бросил Джефри через плечо. – Братец!

Маршал поднялся, стараясь обуздать гнев. Любой другой представитель королевской семьи позволил бы ему встать сразу после приветствия. Но только не Джефри, этот медоточивый змий. Однако на лице Маршала не отразилось даже тени переживаний. При дворе Молодого Короля, как и при любом другом, всегда следует быть настороже. Людям вроде д’Икбефа и де Кулонса, не переставшим льстить даже при появлении Джефри, доверять тоже нельзя. Хотя они служили Молодому Королю почти так же долго, как Маршал, этих троих никогда не связывали дружеские чувства.