Колдунья моя

– Продать памятник любви, которой так и не суждено было стать счастливой? – с горькой насмешкой отозвалась Мэйрин. – В этом дворце никто не будет жить, мама! На нем лежит проклятие!

Больше Мэйрин ни разу не заговорила о дворце, но последние дни в Константинополе она провела на террасе, выходящей на море, часами наблюдая с каким-то мрачным удовлетворением за тем, как сносят дворец, построенный для нее принцем Василием.

Покидая Константинополь, Мэйрин не пролила ни единой слезинки. Ласково попрощавшись с отцом, она даже не обернулась, когда отряд проезжал через Золотые Ворота к западной дороге, ведущей из города. Она ехала верхом на новом коне – изящном, сером в яблоках двухгодовалом жеребце, которого ей подарил император в знак прощания. Жеребца звали Громовик, а родителями его были лошади, полученные императором как дань от арабского шейха.

«Я надеюсь, – написал император Мэйрин, – что вам понравится Громовик и что благодаря ему вы сохраните о Константинополе более приятные воспоминания».

– Жеребец?! – несколько удивленно спросила Ида. – Почему он прислал ей жеребца? На мой взгляд, кобыла была бы лучше.

– Но жеребец – более ценный дар, – объяснил Олдвин. – Мы сможем скрестить его с нашими кобылами. Это щедрый, исключительно щедрый подарок.

– Он пытается откупиться, – откликнулась Ида. – Он чувствует вину. Ведь Василий был его кузеном.

Жеребец был великолепно обучен. Легчайшее движение поводьев заставляло его повиноваться любой команде Мэйрин. В то утро, когда они выехали из Константинополя, Мэйрин пустила Громовика легким галопом и вскоре оказалась далеко впереди своих спутников. С ней в дорогу отправилось полдюжины варяжских гвардейцев, чтобы обеспечить ей особую защиту. Мэйрин находила это нелепым. Византийские дороги считались самыми безопасными в мире. Утверждали, что даже одинокая девственница может спокойно объездить всю страну вдоль и поперек.

Мэйрин скакала вперед на своем великолепном жеребце, с каждой минутой все больше понимая, насколько ограниченной в действительности была ее жизнь в Константинополе. Прошло почти два года с тех пор, как она последний раз ездила верхом в одиночестве. Во время прогулок с Василием она наслаждалась не прогулкой, а обществом принца. А теперь она мчится вперед, и ветер развевает ее волосы! Мэйрин только сейчас осознала, насколько она истосковалась по свободе. Для Василия она была неким редкостным и прекрасным сокровищем, драгоценным созданием, которое он поймал в роскошную сеть и никогда бы не выпустил на волю. Мэйрин продолжала скакать галопом еще несколько миль. Затем, почувствовав, что Громовик устает, она перешла на более спокойный шаг.

– Вы скачете, словно валькирия, – раздался у нее за плечом чей-то голос.

Мэйрин обернулась и увидела, что с ней почти поравнялся молодой красивый гвардеец. Лицо его показалось ей смутно знакомым. Мэйрин наморщила лоб, пытаясь вспомнить, кто же это такой.

– Эрик Длинный Меч – к вашим услугам, принцесса. – Голос тоже оказался знакомым и пробудил давние воспоминания.

Ну конечно! Это тот дерзкий юный гвардеец, который впервые взглянул на нее как на женщину, когда она приехала в Константинополь. Когда она еще ничего не знала о боли, которую мужчина может причинить женщине. Мэйрин приветствовала гвардейца легким кивком. Когда-то он казался ей смелым, но сейчас она поняла, что это – всего лишь нахальство. Он точно так же строил бы глазки любой хорошенькой девице.

Эрик не подал виду, что помнит о той первой встрече.

– Я сожалею о вашей утрате, – произнес он.

– А я ни о чем не жалею, Эрик Длинный Меч, – отозвалась Мэйрин. – Я рада, что возвращаюсь домой, в Англию.

– Я имел в виду смерть вашего супруга… – смешался гвардеец.

Мэйрин обернулась и взглянула ему в лицо. Эрик Длинный Меч подумал, что перед ним – наверняка прекраснейшая на свете женщина. Само совершенство.

– Я знаю, что вы имели в виду, – ответила она.

Ну конечно! Она не хотела, чтобы ей напоминали о столь недавнем горе. Эрик в душе обозвал себя бесчувственным чурбаном и спросил:

– А где ваш дом?

Он готов был спросить о чем угодно, лишь бы сменить тему беседы и вернуть благосклонность красавицы. Он все еще помнил, как она когда-то улыбалась. И в этот момент он отдал бы все, лишь бы снова увидеть эту улыбку.

– Я – из Мерсии, – ответила она. – Наше поместье, Эльфлиа, находится в небольшой долине близ границы с Уэльсом.

– Валлийцы свирепы в бою, – заметил Эрик. – Впрочем, вам, наверное, это известно лучше, чем мне. Ведь вы росли с ними по соседству.

– Долина Эльфлиа спрятана в укромном месте. За всю мою жизнь валлийцы ни разу не напали на поместье, – возразила Мэйрин.

– А я из Денло, – поддержал беседу Эрик.

– Да, это понятно хотя бы по вашему имени, Эрик Длинный Меч.

– Земли моего отца находятся неподалеку от Йорка. Я еду домой, потому что мой старший брат умер и теперь я стал наследником отца: ведь у Рэндвульфа не осталось детей. Я всегда мечтал провести жизнь как воин. Но теперь придется стать землевладельцем. Само собой, скоро надо будет жениться, – добавил он без смущения.

– Я поняла, – задумчиво проговорила Мэйрин, – что жизнь не всегда оказывается такой, как мы надеемся, Эрик Длинный Меч. И я научилась принимать это со смирением. Думаю, вам это тоже удастся. – Она вновь пустила жеребца в легкий галоп и оторвалась от своего спутника.

Эрик понял, что от него хотят отделаться. Она сказала, что он должен смириться. Что ж, так тому и быть, пока они не покинули Византию, где она – все еще принцесса, а он – всего лишь скромный гвардеец-варяг.

Но в Англии все пойдет иначе. Там Эрик станет наследником богатого тана, а она – дочерью другого тана. Там они станут равны. И когда окончится траур, отец наверняка захочет вновь выдать ее замуж. У женщин небогатый выбор – или монастырь, или замужество. Судя по ее огненным волосам, едва ли она предпочтет обет вечного целомудрия. Эрик был готов побиться об заклад, что мужчине с нею будет жарче, чем в аду, даже в самую холодную зимнюю ночь. Он желал обладать ею с первой минуты, когда увидел ее в константинопольском порту. Эрик Длинный Меч усмехнулся своим мыслям. Он добьется своего: что бы там ни говорила Мэйрин, он не отступится.

Путники ехали на запад через Европу. На сей раз Ида не уставала и не болела. В пути они не задерживались, торопясь побыстрее добраться до Англии. Почти все гвардейцы не виделись с родными много лет. Некоторые из них вернутся, погостив дома, а другие останутся со своими семьями ввиду грядущих перемен в Англии.

С каждым новым днем солнце все дольше оставалось над горизонтом, и путники проводили в седле все больше и больше времени.

Они добрались до итальянских королевств и быстро пересекли их, двигаясь вдоль прекрасного побережья Средиземного моря. Наконец они достигли Лангедока и отныне ехали по дорогам, протянувшимся вдоль больших рек через различные французские королевства. И вот в один прекрасный день, проезжая по герцогству Фландрия, они увидели на горизонте сверкающие под июньским солнцем серо-голубые воды Ла-Манша. Саксонские солдаты дружно издали радостный вопль.

– Море такое спокойное! – восторженно воскликнула Ида. – Если мы отплывем сегодня вечером, то к утру уже будем в Англии!

Мэйрин впервые за много месяцев рассмеялась.

– Ох, мама! Отец бы задразнил тебя, если бы услышал! Он так гордился тем, что сумел хоть немного показать тебе мир, а тебя, оказывается, это вовсе не интересовало! Ты хочешь домой! Впрочем, я тоже! – неожиданно добавила она и обняла Иду за плечи.

Ида повернула голову и взглянула дочери в лицо.

– О Мэйрин, доченька, да ты наконец весела! Слава Пресвятой Деве!

– Я даже не знаю, счастлива я или нет, мама. Правда, с каждой милей, отделяющей нас от Константинополя, я чувствую все меньше печали. Однако не думаю, что скорбь когда-либо покинет меня, – вздохнула Мэйрин. – Впрочем, я по крайней мере уже не чувствую ненависти к Василию и рада, что мы скоро вернемся домой.

– Возможно, Эрик Длинный Меч поможет тебе развлечься, – заметила Ида. – Этот шельмец удивительно красив и к тому же весел, как пьяница за бутылкой. Похоже, он пользуется любым случаем, чтобы ехать рядом с тобой.

Мэйрин улыбнулась.

– Он пытается ухаживать за мной, мама. Однако я никак его не поощряю. На самом деле он мне не нравится. Когда мы окажемся в Англии, наши пути разойдутся. И он больше не будет надоедать мне.

– А он не так уж плох, – задумчиво проговорила практичная Ида. – У его отца почти столько же земель, как у твоего. Конечно, чтобы укрепить свое положение, тебе надо будет быстро родить нескольких сыновей. Знаешь ли, мужчины в Денло порой берут себе по нескольку жен, несмотря на то что называют себя христианами.

– Родить сыновей – еще не значит удержать при себе мужа-датчанина. Разве Гарольд Годвинсон не отверг Эдит Лебединую Шею? И разве она не родила ему троих сыновей?

– Верно, – согласилась Ида, – он действительно прогнал бедняжку Эдит, чтобы жениться на сестре графа Мерсии.

– Сперва подстроив убийство ее первого мужа. Гарольд думал, что, взяв за себя Эдит Мерсийскую, он сможет заполучить Мерсию, – фыркнула Мэйрин. – Спасибо, мама, но меня это не устраивает!

– Другие могут оказаться хуже, чем Эрик Длинный Меч, – спокойно возразила Ида.

– Я не собираюсь снова выходить замуж, мама.

– Ты решила отправиться в монастырь? – спросила Ида, заранее зная ответ.