Все радости – завтра

Сквозь окно отъезжающей от пристани кареты Скай могла видеть Эдмона и Робби, сопровождающих ее верхом. Она с облегчением вздохнула: ее несколько испугало то, что герцог не только законченный гугенот, но еще и фанатик.

– Не лучше ли, монсеньор, чтобы люди верили во что-то, чем ни во что? Пока души вашего народа привержены Господу и богобоязненны, не все ли равно, как именно почитают они Его? – спросила она.

– Да! – Он пристально посмотрел на нее. – Вы прекрасны, мадам, но вы только женщина. Разве способны вы понять это?

– Все мои предыдущие мужья, монсеньор, считали меня довольно понятливой. Если я и не пойму чего-либо, как вы удостоверитесь в этом, не испытав меня? – Она слегка улыбнулась, чтобы поощрить его. Она полагала, что для успеха их союза необходимо с самого начала наладить доверительные отношения.

Он наклонился вперед и начал рассказывать:

– Католическая церковь исполнилась скверны, мадам, она более не служит интересам своей паствы. Католики продают индульгенции и отпущения грехов! Они сосредоточили в своих руках гигантские имения! Они занимаются торговлей и выступают в качестве покровителей никчемных художников! Они столь же развратны и злокозненны, как худшие представители рода человеческого! Они утратили видение Господа.

Пастор Лишо некогда был одним из них. Но ему было даровано видение Света, и ныне он стремится принести его людям. Пока мой народ не прислушивается к нему, но в конце концов ему придется сделать это. Единственный путь избежать адского огня и проклятия – это жить скромно, молиться и обходить многочисленные ловушки греха, которыми мы окружили себя!

Скай была поражена этой вспышкой красноречия, но от последующих слов ее пробрал холодок:

– Вы должны присоединиться ко мне в моих начинаниях. Я приказываю вам это как ваш муж! И лишь когда оба мы освободимся от греха, лишь тогда Господь наградит нас детьми, которых я так страстно желаю.

Этого она никак не ожидала и не думала, что даже лорд Берли, сам протестант, знал об обращении герцога. Этот человек был явно психически неустойчив, и никакого надежного союзника в его лице Англия приобрести не могла. Ее принесли в жертву сумасшедшему!

– Вы молчите, мадам?!

Она заговорила, стараясь как можно тщательнее подбирать слова:

– Я всего лишь дочь единственной истинной церкви, монсеньор. Мой дядя – епископ. Я изучала писания Мартина Лютера, но предпочитаю свою изначальную веру, хотя и более терпима, чем мои братья во Христе. У меня есть друзья, избравшие новую веру, и если они довольны этим – то я рада за них, но сама обратиться я не могу.

– Ваше платье слишком нескромно, – заметил он, игнорируя ее слова. – У всех ваших платьев столь глубокий вырез?

– Это всего лишь мода, монсеньор.

– После сегодняшнего дня вы не будете носить такой одежды. Она слишком соблазняет и влечет людей ко греху. Я пошлю к вам завтра дворцовую портниху. Необходимо срочно поменять ваш гардероб.

– Я предпочитаю собственные платья, монсеньор, – резко сказала Скай. – Независимо от моды, я всегда была верной женой и не испытывала свои чары на других мужчинах.

– Вы отказываетесь повиноваться мне, мадам? – Он смотрел на нее угрожающе.

– Нет, монсеньор, просто стараюсь поправить вас в той области, которая не находится в сфере вашей компетенции.

– Но зрелище такой красоты слишком волнует, мадам!

– Я не афиширую свои достоинства, и если вы взволнованы, то это ваш грех, монсеньор, а не мой.

– Вы правы, – прошептал он, несомненно, пораженный ее правотой, и снова углубился в себя.

Скай взглянула в окно кареты, за которым проплывал пляж маленькой Вилларозы. Разговор с герцогом сильно встревожил ее. Очевидно, он не обладал достаточно сильным характером, чтобы не поддаться влиянию пастора Лишо за период отсутствия своего племянника. Но люди по крайней мере не поддались его попыткам отторгнуть их от истинной церкви. «Он думает, что изгнал священников, – подумала Скай, – но могу биться об заклад, что они еще здесь. И мне нужно разыскать хотя бы одного». В окне появился город, и Скай впилась в него жадным взором.

Это был прекрасный город. Стены домов выкрашены розовым, а крыши выложены красной черепицей, что порадовало Скай. Повсюду – в садах, на подоконниках, балконах – росли цветы, а довольно широкие улицы вымощены булыжником.

– Почему дома розовые? – спросила она герцога.

– Это любимый цвет моих предков. Виллароза была розовой уже триста лет назад. – Он снова замолк, а Скай отвернулась к окну.

То и дело встречались небольшие скверы с фонтанчиками, выстреливавшими кристальные струи в горячий дневной воздух. Меж домов и фонтанов бегали и играли здоровые, хорошо одетые и сытые дети. Да, герцогство Бомон де Жаспр было, несомненно, счастливой и процветающей страной, решила Скай, когда они проезжали мимо ломящихся от товара торговых рядов и маленьких рынков. Все было так, как описывал ей Эдмон, за исключением одного: герцога. Следует ли ей выходить замуж за этого фанатичного, нервного мужчину? Но другого выхода у нее не было.

После долгого подъема по уличным мостовым карета подъехала к замку, венчающему холм, господствующий над морем. Подобно домам, замок был розовым, а его башни покрыты розовой черепицей. Широкий крепостной ров, окружающий замок, был наполнен плавающими на воде розовыми и белыми лилиями. Экипаж прогромыхал по опущенному мосту и въехал в замковый двор, еще более очаровавший Скай: в его центре был розовый бассейн, окруженный цветущими клумбами. В середине находился фонтан, увенчанный бронзовым амуром на дельфине, из открытой пасти которого била прозрачная струя воды.

– О, как прекрасно! – воскликнула она, хлопнув в ладоши от восторга.

– Я рад, что вам понравилось, – ответил герцог. Напряженность спала, и она почувствовала себя рядом с ним более непринужденно.

Экипаж остановился, и форейтор поспешил помочь им выйти. Эдмон и Робби слезали со своих лошадей. Они подбежали к карете как раз в момент выхода Скай.

– Ну, – спросил Эдмон, – что вы думаете о Бомон де Жаспре, cherie?

– О, он прекрасен, Эдмон, – сказала она, но Робби заметил деланность ее тона и отвел ее в сторону от герцога.

– В чем дело?

– Он гугенот, Робби, новообращенный пастором Лишо, и при этом законченный фанатик. Он заявил, что изгнал католических священников, и требует, чтобы я сменила свой гардероб на более скромный. – Говоря это, Скай не знала, смеяться ей или плакать.

– Черт побери! – Хотя Робби и принадлежал к англиканской церкви, он был достаточно веротерпим.

– Идемте, мадам! – К ним подошел герцог. – Вам необходимо привести себя в порядок и отдохнуть перед брачной церемонией. Вам хватит получаса?

– Так скоро? Но не могли бы мы подождать хотя бы несколько дней, монсеньор, чтобы получше узнать друг друга?

– Вы готовы принять мужчину сегодня, мадам? – прямо спросил герцог.

Она покраснела от его неделикатности, но прошептала:

– Да.

– Тогда нам нечего ждать. Вы знаете мое отношение к этой проблеме, мы достаточно полно обсудили ее по дороге. – Он взял ее за руку. – Идемте. Месье Роберта Смолла и Эдмона вы увидите на церемонии.

Не оставалось ничего другого, как следовать за ним, хотя она расслышала, как Робби что-то пробурчал в знак протеста. Она не решилась повернуться и позволила герцогу вести ее в замок.

– Ваша служанка должна уже быть здесь, мадам, – сказал он, когда они проходили парадную залу. Стены замка были увешаны лазурными, голубыми и пурпурными знаменами, и среди них были, как заметила Скай, очень древние. Ей пришлось почти бежать за ним, так как он шагал через две ступеньки по широкой лестнице, окаймленной великолепными резными перилами. Затем по галерее с окнами, выходящими на залитый светом двор, они спустились вниз и остановились перед двумя дверями в форме перевернутых «U». Герцог постучал. За открывшейся дверью оказалась Дейзи.

– Добро пожаловать, моя госпожа и господин, – сказала Дейзи.

– Ваша служанка не говорит по-французски? – спросил герцог.

– Это простая английская девушка, монсеньор, но как служанка она незаменима. Она уже много лет со мной. – Скай повернулась к Дейзи и сказала: – Дейзи, это герцог.

Затем она обратилась к герцогу, на этот раз по-французски:

– Монсеньор, это моя служанка Дейзи, которую на вашем языке можно называть Маргаритой.

Дейзи сделала реверанс и улыбнулась щербатым ртом. Герцог едва заметно кивнул.