Загадка женского

Загадка женского
Бетти Фридан

Философия – Neoclassic
Бетти Фридан (1921–2006) – американская писательница, одна из ведущих фигур феминизма в США, первый президент Национальной организации женщин и основательница Национальной женской политической фракции, добившаяся немалого успеха в борьбе за равноправие.

«Загадка женского» – это неотъемлемая часть истории феминизма и часть мировой культуры. Эта книга дала начальный импульс современному женскому движению в 1963 году и в результате навсегда изменила структуру общества в Соединенных Штатах и других странах мира.

Именно это произведение Бетти Фридан лишило образ домохозяйки романтического ореола и вывело женщин на рынок труда с желанием добиваться материальной независимости, получать достойное образование и делать карьеру.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Бетти Фридан

Загадка женского

Для всех современных женщин и современных мужчин

© Betty Friedan, 1963

Школа перевода В. Баканова, 2021

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

Введение

Гейл Коллинз

Каждый писатель жаждет создать книгу на злобу дня – точно сформулировать проблему столетия и сделать это до того, как остальные заметят, что проблема в принципе существует. Хотя, конечно, подобное случается крайне редко. Чаще всего мы рады, если, выбрав интересный ракурс, удается объяснить людям то, что им и так известно. Но Бетти Фридан попала в десятку. Когда в 1963 году «Загадка женского» увидела свет, она спровоцировала столь бурную реакцию, что Фридан смогла написать еще одну книгу, поведав, что женщины ей сказали по поводу первой (эта книга изменила мою жизнь). Если составлять список самых значимых книг двадцатого столетия, то «Загадка женского», без сомнения, в него войдет. А еще «Загадка женского» вошла в уникальную подборку «Десятка самых тлетворных книг 19-го и 20-го столетий» одного консервативного журнала, что если не льстит автору, то по крайней мере свидетельствует об ажиотаже, который она вызвала.

Мы читаем ее и сегодня. В книге «Ноющее чувство» (A Strange Stirring), посвященной «Загадке женственности» и ее влиянию, Стефани Кунц пишет, что ее студенты «всей душой реагировали» на такие главы, как, например, «Обманным путем», поскольку чувствовали то же самое – их также вынуждали покупать потребительские товары и «позиционировать себя как вещь, которую потребляют». И естественно, если нужно понять, что же произошло с американской женщиной за последние полвека, осознать, какой она проделала удивительный путь от Дорис Дэй до Баффи – истребительницы вампиров (и пока не остановилась!), начинать нужно именно с этой книги.

Но критики – как и фанаты – считают себя обязанными ткнуть пальцем в то, что упускает автор. Их вполне правомерно озадачивает, почему афроамериканские женщины упоминаются лишь вскользь, хотя Фридан писала во времена движения за гражданские права. Женщины рабочего класса проглядывают только в паре-тройке высказываний, например, когда говорится, что замужним женщинам, которые захотят работать, понадобится домработница или няня. Весьма примечательно и то, что Фридан умудрилась написать целую книгу, обвиняя американское общество в его отношении к женщинам, но не обсуждая законодательство. При этом в 1963 году большинство женщин не могли взять кредит, не имея поручителя мужского пола. В некоторых штатах они не могли входить в состав коллегии присяжных, а в других – мужья имели право распоряжаться не только собственностью своих жен, но и их заработком. И хотя Фридан из раза в раз твердит о необходимости дать женщине возможность работать, она не упоминает, что газетам разрешалось публиковать объявления «Требуются на работу» по категориям для мужчин и для женщин, а работодатель мог на законном основании заявить, что какая-то вакансия исключительно для мужчин. Так поступало даже федеральное правительство.

Все эти недочеты, как ни странно, являются сильной стороной книги. «Загадка женского» – своеобразный яростный крик, вызванный тем, что умных, высокообразованных женщин не допускали к профессиональной деятельности и относились к ним как к системе репродуктивных органов, стоящей на каблуках. Книга получилась в высшей степени личная, что и придало столь берущую за душу силу. Сама Фридан бросила аспирантуру, поскольку, как она написала, академические успехи пугали парня, с которым она встречалась. Ее возмущала уверенность студенток в том, что главная цель учебы в высшей школе – получить звание «МИССИС». Ее приводил в бешенство тот факт, что в психиатрии несчастье домохозяйки объяснялось незамысловато: с либидо «не лады». Она злилась, поскольку экономический сектор видел в женщинах каких-то потребляющих роботов, которые обеспечивают процветание государства, скупая новые кухонные электроприборы и неистово разыскивая идеальное средство для стирки. Про женские журналы лучше даже не упоминать. Фридан много для них писала, и в своей книге она как кирпичики складирует все эти жуткие до невозможности примеры, один за другим, как именно популяризируется загадка женского. Там есть коротенькая история о молоденькой женщине, у которой были планы на будущее, но потом она вышла замуж, затерла до дыр шесть копий книги доктора Спока об уходе за младенцами и накручивала себя, пафосно скандируя: «Я счастлива! Ужасно счастлива! Я ТАК РАДА, ЧТО Я – ЖЕНЩИНА!» В голове сразу вырисовывается эффектная картинка, как санитары из психушки привязывают ее к каталке.

Бетти Фридан родилась в 1921 году. В разгар Второй мировой войны она уже окончила колледж Смит, поэтому глазами взрослого человека видела послевоенный экономический взрыв, в результате которого возник средний класс с невиданным ранее уровнем жизни. К тому времени как Фридан села за книгу, большинство американских семей жили в собственных домах. У них были машины и телевизоры, они ездили отдыхать и надеялись, что дети будут учиться в колледжах. Получить работу было легко… причем настолько, что отчаявшиеся работодатели проводили рекламные кампании, дабы убедить замужних женщин, что выйти куда-то на неполный день секретарем или продавцом – отличный способ подзаработать, ведь всегда есть непредвиденные расходы на дом и детей. (В попытке убедить читателей вернуться в профессиональный мир, Фридан упоминает свою подругу, домохозяйку из пригорода, которая переживала, что слишком долго не работала журналистом и выпала из профессии. «Когда она наконец решила что-то предпринять, то за пару поездок в город нашла отличную работу в своей области», – беззаботно пишет Фридан. Здесь следует многозначительная пауза, пока все честолюбивые молодые репортеры, которые в настоящий момент находятся на неоплачиваемой стажировке, причем третьей по счету, бьются головой о стену.)

Время наступило уникальное. Наверное, впервые в истории Америки у обычного человека хватало и средств, и времени, чтобы спросить себя, счастлив ли он. Фридан счастья не ощущала.

«Многие годы эта проблема таилась, невысказанная, глубоко-глубоко в умах американских женщин. Похожая на странный зуд, вроде чувства неудовлетворенности, острая тоска, от которой страдали американки середины двадцатого века. Каждая домохозяйка боролась с ним в одиночку, – такими словами Фридан начинает свою «Загадку женского». (Как у всех великих книг, там есть отрывок, который без устали цитируют.) – Она заправляла постель, ходила за продуктами, подбирала пледы и покрывала, уплетала с детьми сэндвичи с арахисовым маслом, развозила на занятия сыновей и дочек, лежала с мужем в кровати… и все время, даже самой себе, даже в мыслях, боялась задать вопрос: неужели это все?»

По прошествии времени кажется, что это такой способ поныть, но на тот момент вопрос был судьбоносным. Ведь всю историю Запада среднестатистическая женщина с амбициями мечтала о полноценной карьере домохозяйки. Работа вне дома означала, что придется надрываться в поле, трудиться на фабрике, стоять за прилавком в чужом магазине или прибираться в чужом доме. Роль домохозяйки, которая сидит дома, давала женщине шанс устанавливать свои правила. «Мне просто по душе была эта свобода: я сижу дома, и никто не указывает, что мне делать» – так одна женщина из Оклахомы объяснила, почему бросила работу бухгалтера и стала растить троих детишек.

Молодые англичанки перебрались в колониальную Америку, прельстившись обещанием жизни в качестве домохозяйки на полный рабочий день. Они запрыгивали в крохотные суденышки и пересекали гигантский океан в ожидании этой мечты, мечты, что они не просто найдут себе мужей, а мужей, которые позволят им сидеть дома. Такая пропаганда часто расходилась с реальностью: большинство женщин, приехав в Америку, обрели и мужей, и жизнь, в которой приходилось обрабатывать землю. А еще нужно было прясть, шить, готовить еду, консервировать, делать сыр, свечи и заниматься кучей дел, что составляли колониальный быт. Домашней работы было так много, что даже те женщины, которым разрешалось «сидеть» дома, валились с ног. Мысль о том, что они могли бы заниматься домом и при этом не стирать вручную, не варить мыло, не ощипывать цыплят и не делать всю остальную, не сильно воодушевляющую работу, сама по себе могла показаться раем.

И вот их прапрапрапраправнучки получили такую жизнь, но при этом чувствовали себя крайне подавленно.

Пригород в послевоенное время был для жителей не то раем, не то адом: бесконечные новенькие дома на участках в четверть акра, где в будни можно было заметить исключительно женщин и детей. Я сама выросла в одном из таких домов в Цинциннати. Отцы каждое утро уезжали на работу на единственном в семье автомобиле, а за взрослых мужчин оставались Томми-молочник и Арт, водивший старый автобус, полный продуктов, которые он продавал оказавшимся на мели домохозяйкам. Матери занимались в основном воспитанием малышей, не сильно при этом утруждаясь. Кульминационный момент наступал часа в четыре или пять, когда домашняя работа была вся переделана, ужин томился в духовке и женщины могли собраться на чьей-нибудь кухне или на веранде позади дома, выпить бокал и поболтать. Потом приезжал с работы отец, по крайней мере, так было заведено у нас, и еще целый час родители за коктейлем обсуждали, как прошел день, пока старшие дети бесконечно долго гуляли с младшими, катая тех в коляске. Вот одна из причин, по которой описанный Фридан домашний уклад очень напоминал мне мое собственное детство, – выпивка.

В своей книге Фридан попыталась представить себя типичной домохозяйкой среднего класса начала 60-х. На деле выпускница колледжа Смит, которая до замужества и материнства успела поработать в целом ряде либеральных и профсоюзных газет на Манхэттене, отнюдь не типичная домохозяйка. Она входила в небольшую группу женщин, которые отправились получать образование, имея в голове сразу две картинки: будущую жену, сидящую дома, и серьезную ученицу, которую волнуют и оценки, и списки для чтения, и серьезные дискуссии, которая взяла те же предметы, что и студенты мужского пола… или которая, как Фридан, поступила в колледж Смит и замахнулась на сложные науки. Она собиралась учиться в аспирантуре, пока парень, с которым она тогда встречалась, взяв ее на прогулку по холмам Беркли, не сказал: «Ничего у нас с тобой не выйдет. Я никогда не получу такую стипендию». Фридан бросила научную карьеру, уехала на восток и «жила настоящим, работая в газетах, ничего особенно не планируя. Вышла замуж, родила детей, жила, соответствуя этой загадочной женственности, как обычная домохозяйка».

Неужели это реальный факт? Неужели одно-единственное замечание завистливого ухажера вынудило Фридан уехать в Нью-Йорк, где впоследствии она вышла замуж, кстати, уже за совершенно другого мужчину? На самом деле это не важно. Важно то, что в роли домохозяйки – хотя эта домохозяйка между делом продолжала писать для журналов статьи – Фридан было смертельно скучно. Она понимала, что разница между ее эпохой и эпохой уже ушедшей заключалась в том, что, когда американцы перебрались из фермы в город, а затем переехали в пригород, изменилась суть работы по дому. Жена фермера играла в семье важную роль с точки зрения экономики: она должна была шить одежду, варить мыло, делать свечи и сыр, выращивать овощи и кормить цыплят, а еще обменивать сделанные ею вещи на важные припасы для своей семьи. У городской домохозяйки экономическая целесообразность не просматривается, к тому же современная техника избавила ее от затратной по времени рутины прошлых лет. Как писала Фридан, женское самоощущение «когда-то зиждилось на необходимости выполнения домашней работы и получения ее результатов». Но все исчезло в эпоху, когда работа по дому «больше не является, по сути, необходимой и не требует особых способностей… причем в ситуации, когда женщины могут наконец-то найти для себя нечто более значимое».

Анализ собственных переживаний Бетти Фридан вылился в «Загадку женского». И когда книга добралась до прилавков и ее купили женщины, скучавшие в клетке своего идеального дома и брака, они стали внутренне позиционировать себя иначе. «Некоторых женщин возмутило то, что «Загадка женского» поставила под сомнение их жизненный выбор, зато другие, и я в том числе, почувствовали, что их наконец-то поняли», – сказала Мадлен Кунин, дискутируя по поводу книги в своем книжном клубе в Кембридже, штат Массачусетс, где она жила в качестве жены студента-медика. (Впоследствии Кунин вернулась к работе. Как и Фридан, она преуспела и в конце концов стала губернатором штата Вермонт.)

Насколько мне известно, ни одна из мамочек моего района «Загадку женского» и в руки не брала. Если они и усомнились в своем выборе, то значительно позже, когда стало очевидно, что идеальный образ жизни в пригороде, который воспевали сводившие Фридан с ума женские журналы, имеет врожденный дефект. Весь миф о женственности строился вокруг того, что основная роль женщины – быть матерью. Однако первое поколение жителей пригородов переехало, когда дети были еще маленькими, потом дети росли, покидали дома, а матери, у которых отняли их единственную роль, еще были в полном расцвете сил. Сидя в своих новеньких домах, мы вспомнили общежития колледжа и осознали: вот она – пустота, и с ней нужно бороться. Чуть позже, прочитав, пусть и запоздало, книгу «Загадка женского», мы испытали момент истины. Пунктик Фридан о том, что нужно строить карьеру – а это решение она, казалось, предлагала на любой случай, – определенно имел смысл.

«Загадка женского» превратилась в бестселлер, определивший жизнь автора. В 1966 году Фридан, занимаясь исследованием для другой книги, оказалась в Вашингтоне на конференции комиссий штатов по положению женщин. Участников конференции возмутил тот факт, что федеральное правительство явно не собиралось следить за соблюдением закона против дискриминации по половому признаку при приеме на работу, который включили в Закон о гражданских правах 1964 года. (Сейчас самое время напомнить, что движение за права женщин зародилось задолго до появления «Загадки женского». Комиссии по положению женщин были созданы администрацией президента Кеннеди еще до публикации книги, а Закон о гражданских правах обсуждался в конгрессе, когда американские домохозяйки только начинали передавать книгу Фридан из рук в руки.)

Именно в гостиничном номере Бетти Фридан собрались разгневанные участники конференции, чтобы обсудить дальнейшие действия, когда администрация Линдона Джонсона не проявила интереса к решению этого вопроса. (У Фридан была репутация человека с тяжелым характером, в какой-то момент она даже заперлась в ванной и велела всем расходиться по домам. Но все остались.) Так появилась Национальная организация женщин, которую она же и возглавит. Именно при Фридан организация НОЖ будет подавать судебные иски от имени обычных, без напускной гламурности, работающих женщин, за игнорирование которых всегда критикуют ее книгу. И именно Фридан в 1970 году провела грандиозный марш в честь пятидесятой годовщины поправки к избирательному праву, собрав в городах по всей стране столько народу, что вся нация прекрасно поняла, насколько решительно настроены женщины, как сильно они хотят изменить свою жизнь и все общество. В Нью-Йорке участникам марша отказали в проведении парада на Пятой авеню, им велели идти по тротуарам. Фридан, будучи во главе всей этой толпы, снова взяла на себя инициативу. «Мы не собирались идти по Пятой авеню друг за дружкой гуськом, – писала она позже. – Замахав над головой руками, я прокричала: “Выходим на улицу!” Вот это был момент…»

Вот об этом и книга. С годовщиной!

Предисловие и благодарности

Я постепенно начинала понимать, что современный образ жизни американских женщин какой-то неправильный, хотя целостная картинка довольно долго не складывалась. Это понимание изначально возникло у меня в раздумьях над собственной жизнью, жизнью жены и матери трех малолетних детей, когда я, отчасти испытывая чувство вины и оттого нерешительно, пыталась реализовать свои способности и найти применение своему образованию в работе, которая уводила меня из дома. Личные терзания и вынудили меня в 1957 году потратить кучу времени на скрупулезное анкетирование сокурсниц из колледжа Смит, спустя пятнадцать лет после его окончания. Ответы двухсот женщин на сокровенные вопросы, не предполагающие простого «да» или «нет», подтолкнули меня к пониманию, что возникающие проблемы никак не соотносятся с образованием, во всяком случае в принятом на тот момент ключе. Проблемные и радостные моменты в их жизни (да и в моей), а также то, какой вклад в это внесло наше образование, просто не соответствовало образу современной американки, который описывали в женских журналах, изучали и анализировали в классах и клиниках, воспевали и проклинали в тех бесконечных словесах, что лились с конца Второй мировой. Странное противоречие чувствовалось между нашей реальной жизнью и тем образом, которому мы старались соответствовать, тому, что я впоследствии назвала загадкой женского. Мне стало интересно, испытывают ли другие женщины это шизофреническое раздвоение и что оно означает.

Тогда я стала отслеживать истоки загадки и то, как она влияет на женщин, которые в этой парадигме живут и в ней были воспитаны. Я использовала те же методы, что и журналист, который ищет новый сюжет, вот только очень скоро стало ясно, что сюжет будет весьма небанальный. На обширных просторах современной мысли и жизненных путей одна ниточка тянула за собой другую, и проявлялась поразительная закономерность, опровергающая не только общепринятый образ, но и базовые психологические представления о женщинах. Пару фрагментов общей мозаичной картины я обнаружила в предыдущих исследованиях женщин, но то были крохи, ведь раньше женщин изучали исключительно в рамках мифа о женственности. Масло в огонь подлили исследование Института Меллона о женщинах Вассар-колледжа, аналитические выводы Симоны де Бовуар о французских женщинах, работы Мирры Комаровски, А. Х. Маслоу и Альвы Мюрдаль. Еще более провокационным мне показалось новое направление в психологии, где занимались вопросом мужской идентичности и выводы которого относительно женщин почему-то остались за кадром. Я дополнила доказательную базу, опросив тех, кто занимается женскими болезнями и проблемами. А еще проследила, как именно рос и развивался миф о женственности, общаясь с редакторами женских журналов, исследователями мотивации в рекламе, экспертами-теоретиками в области психологии, психоанализа, антропологии, социологии и специалистами по семейной жизни. Полностью сложились части головоломки, когда я провела глубинные интервью, продолжительностью от двух часов до двух дней каждое, опросив восемьдесят женщин в поворотные моменты их жизни: старшеклассниц и студенток, перед которыми встал вопрос, кто они (или которые от него уклонялись), молодых домохозяек и матерей, для которых, если загадочная женственность не врала, такой вопрос вовсе не стоял и у которых поэтому не было названия для этой зудящей проблемы, а еще женщин, которые в свои сорок лет вдруг вернулись на исходную позицию. Именно эти женщины – некоторые измученные, некоторые умиротворенные – подарили мне последние подсказки, именно они вынесли самое ужасное обвинение существующей в умах загадке женского.

И конечно, я не смогла бы написать эту книгу без помощи экспертов, выдающихся теоретиков и практиков, а еще без сотрудничества с теми, кто искренне верит в загадочную женственность, чьими руками творился этот миф. Мне помогали редакторы женских журналов, как бывшие, так и настоящие, в том числе Пегги Белл, Джон Инглиш, Брюс Гоулд, Мэри Энн Гитар, Джеймс Скардон, Нэнси Линч, Джеральдин Роудс, Роберт Штайн, Нил Стюарт и Полли Уивер, Эрнест Дихтер и сотрудники Института мотивационных исследований, а еще Мэрион Скеджелл, бывший редактор издательства Viking Press, которая поделилась данными своего незаконченного пока исследования литературных героинь. Я в большом долгу перед рядом бихевиористов, теоретиков и психиатров, например перед Уильямом Менакером и Джоном Ландграфом из Нью-Йоркского университета, А. Х. Маслоу из Брандейса, Джоном Доллардом из Йельского университета, Уильямом Дж. Гудом из Колумбийского университета; перед Маргарет Мид, Полем Ваганяном из Педагогического колледжа, Эльзой Сиипола, Гарольдом Исраэлем и Эли Чиной из колледжа Смит. Я благодарна доктору Андрашу Ангьялу, психоаналитику из Бостона, доктору Натану Акерману из Нью-Йорка, доктору Луи Инглиш и доктору Маргарет Лоренс из Центра психического здоровья округа Рокленд, многим работникам психиатрической помощи в округе Уэстчестер, в том числе миссис Эмили Гулд, доктору Джеральду Фонтейну, доктору Генриетте Глатцер и Марджори Ильгенфриц из Центра помощи Нью-Рошелл и преподобному Эдгару Джексону, доктору Ричарду Гордону и Кэтрин Гордон из округа Берген, штата Нью-Джерси, недавно ушедшему от нас доктору Абрахаму Стоуну, доктору Лене Левин и Фреду Джаффе из Ассоциации планирования семьи, сотрудникам Центра Джеймса Джексона Патнэма в Бостоне, доктору Дорис Мензер и доктору Сомерсу Стерджесу из больницы Питера Бента Бригема, Элис Кинг из Консультативного центра поддержки выпускников и доктору Лестеру Эвансу из Фонда Содружества. Я также благодарна педагогам, доблестно вступающим в борьбу с загадочной женственностью, которые поделились полезной информацией: Лоре Борнхольд из колледжа Уэллсли, Мэри Бантинг из Рэдклиффа, Марджори Николсон из Колумбийского университета, Эстер Ллойд-Джонс из Педагогического колледжа Колумбийского университета, Миллисенте Макинтош из Барнард-колледжа, Эстер Раушенбуш из колледжа Сары Лоренс, Томасу Менденхоллу из колледжа Смит, Дэниелу Аарону и многим другим членам факультета колледжа Смит. Но больше всего я благодарна тем женщинам, которые поделились своими проблемами и чувствами, начиная с двухсот женщин – выпускниц колледжа Смит 1942 года, а также Марион Ингерсолл Хауэлл и Энни Матер Монтеро, с которыми мы вместе работали над анкетой.

Без Нью-Йоркской публичной библиотеки, этого великолепного учреждения, предоставившего писателю тихое местечко для работы в комнате Фредерика Льюиса Аллена и доступ к источникам информации, конкретно эта мать троих детей, скорее всего, так и не начала бы писать книгу и уж тем более ее не закончила бы. Эта книга не увидела бы света без чуткой поддержки моего издателя Джорджа П. Броквея, редактора Бартона Билза и агента Марты Уинстон. Я не написала бы ее, если бы не получила весьма необычное психологическое образование, которое дали Курт Коффка, Гарольд Исраэль, Эльза Сиипола и Джеймс Гибсон из колледжа Смит, Курт Левин, Тамара Дембо и другие члены их сообщества в Айове, Э. К. Толмен, Джин Макфарлейн, Невитт Сэнфорд и Эрик Эриксон из Беркли, – гуманитарное образование, в лучшем смысле этого слова, которым я воспользовалась, хотя и не совсем так, как планировала.

Представленные в книге выводы, интерпретация теоретических изысканий и фактов, вытекающие из всего этого ценности, разумеется, мои собственные. И неважно, окончательны ли ответы (поскольку есть много вопросов, которые требуют дальнейшего участия социологов), – дилемма американской женщины существует. Многие эксперты, вынужденные в конце концов признать наличие проблемы, с удвоенными силами пытаются впихнуть женщин в рамки загадочной женственности. И мои ответы, скорее всего, встревожат как этих экспертов, так и в целом женщин, поскольку требуют социальных изменений. Но писать эту книгу было бы бессмысленно, если бы я не верила, что женщины способны влиять на общество и наоборот, что в конечном счете женщина, как и мужчина, имеет право выбирать и создавать свой личный рай или ад.

Отель «Грандвью», Нью-Йорк

июнь 1957 – июль 1962

Глава 1

Проблема без названия

Многие годы эта проблема таилась, невысказанная, глубоко-глубоко в умах американских женщин. Проблема, похожая на странный зуд, вроде чувства неудовлетворенности, острая тоска, от которой страдали американки середины двадцатого века. Каждая домохозяйка боролась с ним в одиночку. Она заправляла постель, ходила за продуктами, подбирала пледы и покрывала, уплетала с детьми сэндвичи с арахисовым маслом, развозила на занятия сыновей и дочек, лежала с мужем в кровати… и все время, даже самой себе, даже в мыслях, боялась задать вопрос: неужели это все?

Уже более пятнадцати лет не встречалось ни единого упоминания этой тоски среди миллионов слов, написанных о женщинах и для женщин, в колонках, книжках и статьях, везде, где эксперты рассказывают женщине, в чем заключается ее роль – в том, чтобы реализоваться как жена и мать. Раз за разом женщинам повторяли, передавая традиции или мудрствуя по Фрейду, что более величайшей судьбы и желать нельзя, можно лишь гордиться своей женской сущностью. Эксперты советовали, как заполучить мужчину и как его удержать, как правильно кормить детей грудью и высаживать их на горшок, как справляться с детским соперничеством и подростковым бунтом, как выбрать посудомоечную машину, печь хлеб, готовить великолепные булочки с корицей и вырыть своими руками бассейн. Как одеваться, выглядеть и вести себя более женственно и как добавить перчинки в свой брак, как сделать так, чтобы мужья прожили подольше, а сыновья не выросли преступниками. А несчастных, нервных, «неженственных» женщин, которые захотели стать поэтессами, или физиками, или президентами, приучили жалеть. Ведь по-настоящему женственная женщина не возжелает ни карьеры, ни высшего образования, ни политических прав, ей ни к чему независимость и те возможности, за которые боролись феминистки старой формации. Кое-кто, в свои сорок или пятьдесят, еще помнил, сколь болезненным был отказ от этих мечтаний, но женщины помоложе в большинстве своем об этом даже не задумывались. Тысячами голосов эксперты воспевали их женственность, то, как они адаптируются, их новую степень зрелости. Главное – с юных девичьих лет посвятить жизнь поиску мужа и рождению детей.

К концу пятидесятых годов в Америке средний возраст вступления в брак упал до двадцати лет и продолжал снижаться. Четырнадцать миллионов девушек к семнадцати годам уже были помолвлены. Соотношение обучающихся в колледже женщин в сравнении с мужчинами упало с сорока семи процентов в 1920-м до тридцати пяти процентов в 1958-м. Столетием ранее женщины сражались за право получить высшее образование, теперь девушки поступали учиться, чтобы найти себе мужа. К середине пятидесятых шестьдесят процентов девушек бросили колледж, чтобы выйти замуж или из-за страха, что излишняя образованность станет помехой на пути к браку.

Позже американские девчонки стала выходить замуж, учась в старших классах. И женские журналы, сетуя на неутешительную статистику ранних браков, продвинули идею внедрить в старшую школу курсы по подготовке к браку. Девушки стали завязывать серьезные отношения уже в средней школе, в двенадцать-тринадцать. Для десятилеток производители стали выпускать бюстгальтеры с фальшивой грудью. А осенью 1960 года в New York Times появилась реклама детских платьев для 3–6 лет с таким слоганом: «И она может завлечь мужчину».

К концу пятидесятых рождаемость в США побила результаты даже Индии. Ассоциацию по контролю рождаемости, которую переименовали в Федерацию по планированию семьи, попросили найти способ, чтобы в случае вероятности рождения мертвого ребенка или ребенка с отклонениями в развитии, если это был третий или четвертый в семье, у женщины не отнимали шанс родить. Статистики диву давались при виде бешеного роста количества детей у студенток. В семьях, где ранее было два ребенка, теперь заводили по четыре, пять, шесть. Женщины, которые когда-то ратовали за карьеру, сделали делом своей жизни рождение детей. Журнал Life в 1956-м так сильно обрадовался возвращению женщин в лоно семьи и дома, что даже опубликовал хвалебную песнь.

В больнице Нью-Йорка у одной женщины, неспособной выкормить грудью своего малыша, случился нервный срыв. В других больницах женщины умирали от рака, отказавшись принимать лекарства – которые, согласно исследованиям, могли бы спасти им жизнь – только потому, что боялись потерять свою женственность из-за побочки. «Если у меня только одна жизнь, я хочу прожить ее блондинкой» – было написано на колоссальных размеров фотографии с симпатичной, легкомысленного вида женщиной, которая встречалась в газетах, журналах и аптечных киосках. И по всей Америке три из десяти женщин перекрашивались в блондинок. Вместо нормальной еды они поглощали порошок под названием «Метрекаль», чтобы похудеть до параметров тонких и звонких девушек-моделей. Закупщики универмагов отмечали, что с 1939 года американки стали на три-четыре размера меньше. Как сказал один из них, «женщины подгоняют себя под одежду, а не наоборот».

Дизайнеры интерьеров проектировали на кухнях мозаичные фрески и настоящие картины, ведь кухня вновь стала центром жизни женщины. Производство и продажа товаров для рукоделия превратились в миллионную индустрию. Многие женщины теперь выходили из дома только с целью сделать покупки, довезти куда-то ребенка или посетить на пару с мужем социальное мероприятие. Девушки росли, не имея никаких занятий вне дома. В конце пятидесятых неожиданно обозначился такой социальный феномен: работала треть всех американок, но большая часть была уже немолода, и лишь немногие строили карьеру. Работали замужние женщины, выбирая частичную занятость в продажах или в сфере секретариата: они помогали мужьям выплатить ипотечный долг или детям окончить колледж. Работали вдовы, которым нужно было содержать семью. Но все меньше и меньше женщин работали по специальности. Нехватка медсестер, социальных работников, учителей создавала проблему почти в каждом американском городе. Обеспокоенные лидерством Советского Союза в космической гонке, ученые заметили, что гигантский незадействованный интеллектуальный ресурс в Америке составили женщины. Однако девушки не собирались изучать физику: не женское это дело! Одна, например, отказалась от научной стипендии в Университете Джонса Хопкинса ради работы в бюро недвижимости. Ей, по ее же словам, было нужно лишь то, о чем мечтала любая другая американская девчонка: выйти замуж, родить четверых и жить в милом домике в милом пригороде.

Домохозяйка из пригорода – вот заветный образ для молодой американки и предмет зависти – во всяком случае, так заявлялось – женщин по всему миру. Американская домохозяйка – с помощью науки и средств механизации труда освобожденная от монотонной работы на износ, опасности в родах и болезней, которыми страдали их бабушки. Здоровая, красивая, образованная; в голове только муж, дети и дом. Она отыскала истинно женскую самореализацию. Домохозяйка и мать – в мужском мире ее уважали как полноценного и равного партнера. Она вольна выбирать автомобиль, одежду, бытовую технику, магазины. У нее есть все, о чем могла мечтать женщина.