Ни воды, ни луны

Будда… а объяснение таково: «Он показывает, что у меня только один глаз. Он грубиян». Когда вы думаете о ком-то, что он грубиян, посмотрите на себя: это вы грубиян. Вот почему вы так это поняли.

Но почему вы грубы? Потому что грубость – способ скрыть свою ущербность. Грубые люди всегда страдают от чувства неполноценности. Если человек не обременен комплексом неполноценности, он не будет грубым. Грубость – это защита. За грубостью скрывается ущербность. Он говорит: «Я не позволю тебе прикоснуться к моей ране! Я не позволю тебе бередить ее».

Он защищается, но защита становится предотвращением ожидаемого нападения. Он думает, что вы грубы, поэтому может быть грубым и он. Это повод быть грубым. Сначала вы должны убедиться, что другой груб, после чего ваше эго говорит: «Я постараюсь быть вежливым».

Когда вы вежливы, ваша вежливость не что иное, как фасад. За ним прячется грубость, которая рано или поздно вырвется наружу.

«Но поскольку он странствующий монах, я решил, что буду вежливым, и показал ему два пальца, поздравляя с тем, что у него оба глаза на месте».

Это лицемерие. Как вы можете поздравлять кого-либо, если чувствуете себя оскорбленным? Если у вас только один глаз, а у другого – два, как вы можете поздравлять его с этим? Глубоко внутри вы завидуете, как вы можете поздравлять? Какие поздравления могут быть из зависти? Но все ваши поздравления именно такие. Это вежливо, это культурно, это этикет. Если вы побеждены кем-то, даже тогда вы поздравляете его с победой. Сколько лицемерия! Если бы вы на самом деле были таким, вы бы не сражались. Когда вы сражались, вы были врагами, а теперь вы побеждены, и вы поздравляете. Но глубоко внутри вы завидуете, вы кипите от гнева, вам хочется убить этого человека. Вы не упустите такой шанс – в будущем, как только подвернется случай!

Но общество нуждается в этикете. Почему общество нуждается в этикете? Потому что все жестоки. Если бы не было этикета, мы бы постоянно хватали друг друга за горло. Общество должно воспрепятствовать этому. Нам нельзя постоянно хватать друг друга за горло, иначе жизнь станет невыносимой.

Но на самом деле мы постоянно хватаем друг друга за горло. Ваш этикет, ваша культура, ваши цивилизованные методы, манеры предназначены для того, чтобы скрыть этот факт. Они препятствуют возникновению настоящей цивилизованности. Сплошное лицемерие – вот почему каждые десять лет необходима большая война, в которой отбрасываются все этикеты, все манеры, вся мораль, и вы можете броситься друг на друга без всякого раскаяния. Тогда убийство становится соревнованием: чем больше вы убиваете, тем вы значительнее. Чем вы безжалостнее, тем более великим воином вы являетесь.

На Родине вас встретят как героев. Вас ждут награды: Пад-махвушан, Махавирчакра, Крест победы. Вас увешают медалями. За что дают эти медали? За варварство, за убийство, за то, что вы стали величайшим убийцей, ваша страна дает вам эти медали. И мы называем эти страны цивилизованными – они приветствуют убийц, они ценят убийц… Но только массовых убийц. Одно убийство – и вы окажетесь в тюрьме, это не дозволено. Лишь время от времени, когда все общество сходит с ума, во время войны, отбрасываются все условности, и возможно проявить свою истинную сущность. Вот почему все счастливы во время войны. Должно быть наоборот – никто не может быть счастлив во время войны. Но все счастливы, потому что теперь вам позволено быть животным. Вам всегда хотелось этого. Ваша культура, ваш этикет, ваши манеры – просто искусные способы скрыть животное начало.

Младший брат сказал:

«Я показал два пальца, поздравляя с тем, что у него оба глаза на месте. После чего этот бессовестный тип поднял три пальца, показывая, что на двоих у нас всего три глаза».

Что бы вы ни делали, ваша душевная боль всегда с вами. Другой человек говорит: «Три сокровища Будды», – но вы чувствуете, что он бередит вашу рану. Вы пытались быть вежливым, вы пытались не быть грубым, вы даже пытались радоваться. Но вы – это вы, ваш ум продолжает свою работу.

Теперь он поднимает три пальца. Ваш ум снова появляется и говорит: «Негодяй! Он говорит, что на двоих у нас всего три глаза». Снова он тычет в ваш единственный глаз. Это уже слишком! Достаточно!

«Я вышел из себя и угрожающе помахал кулаком перед его носом – он и ушел».

Он был вне себя с самого начала. Еще до встречи в нем клокотал гнев, потому что нельзя разгневаться, если гнева нет изначально. Можно воспроизвести лишь то, что уже есть, ничего нельзя воссоздать из ничего. Происходит только то, что скрытое становится явным. Гнев есть, вам не надо вызывать его. Кто-то становится поводом – и он проявляется. Вы злитесь не на него, он не причина. Вы носили в себе гнев – а он лишь стал поводом. Безумие внутри, никто не может свести вас с ума, если вы еще не сумасшедший. Но мы всегда думаем, что кто-то делает нас злыми, кто-то делает нас подавленными, кто-то делает нас такими и этакими.

Никто не делает вас никаким. Даже если вы останетесь один, вы будете помешанным, вы будете злым. Даже если весь мир исчезнет, будут моменты, когда вы будете грустным; будут моменты, когда вы будете счастливым; будут моменты, когда вы будете злым; будут моменты, когда вы будете очень великодушным, хотя никого рядом нет.

Это ваша собственная история, разворачивающаяся страница за страницей. Это то, к чему приходит человек понимания: все – это самораскрытие. Дается возможность, дается ситуация, но самое главное – это раскрытие себя.

Семя падает в землю, прорастает, дерево начинает расти. Почва, воздух, дожди, солнце – все это лишь предоставляет возможности, но дерево спрятано в семечке. Вы носите в себе целое дерево вашего раскрытия, а все остальные становятся возможностями. Всякий раз, когда что-нибудь случается, не смотрите вокруг, смотрите внутрь, потому что все, что ни происходит, связано с вашим прошлым, а не с человеком, который рядом.

«Я вышел из себя и угрожающе помахал кулаком перед его носом – он и ушел».

Старший брат рассмеялся.

Старший брат мог видеть ситуацию в целом. Он знал, что странник разговаривал с его братом совсем о другом, он использовал жесты совсем не так, как тот их толковал. Он видел, что его глупый брат не понял ни одного жеста. Они так и не поняли друг друга – была пропасть, но не было моста. Они спорили, они делали умозаключения. Один проиграл, другой стал победителем, но они так и не повстречались – ни на единое мгновение. Старший брат рассмеялся.

Такой смех может стать просветлением. Такой смех может стать глубинным пониманием, трансформацией. Если этот смех не над глупостью младшего брата или над глупостью странника, если этот смех над ситуацией в целом: как устроен ум, как два ума могут никогда не встретиться, как два прошлых могут никогда не встретиться, как два ума всегда остаются разъединенными, – у них нет возможности встретиться и слиться друг с другом… Если он смеется над ситуацией в целом, а не над своим братом или ученым странником – потому что, если он смеется над братом или над ученым странником, такой смех не может стать просветлением, он останется тем же – но если он смеется над ситуацией в целом: как устроен ум, как ум спорит, как ум продолжает существовать сам в себе, никогда не выходя за пределы, как он всегда остается закрытым, никогда не открывается, он то сокровенная мечта, то кошмар…

Если он понимает это, такой смех станет взрывом. Ведро, полное ведро падает, вода выливается – ни воды, ни луны.

Достаточно на сегодня.

Глава 3

Неужели?

Вся округа почитала мастера дзен Хакуина за целомудренную жизнь.

Но вот однажды выяснилось, что живущая неподалеку от Хакуина прекрасная девушка беременна.

Родители были страшно разгневаны. Поначалу девушка не хотела признаваться, от кого она ждет ребенка, но после длительных расспросов все-таки указала на Хакуина.

Вне себя от возмущения, родители девушки пришли к Хакуину, но он только спросил: «Неужели?»

Когда ребенок родился, его принесли Хакуину, чья репутация на тот момент была подорвана, но казалось, что он не особо сильно взволнован этим обстоятельством.

Хакуин окружил ребенка большой заботой. Он доставал у соседей молоко, еду и все, что нужно было для малыша.

Прошел год, и девушка призналась родителям, что настоящий отец ребенка – молодой мужчина с рыбного рынка. Отец и мать девушки бросились к Хакуину, все ему рассказали, долго извинялись, просили прощения и забрали ребенка.

Мастер охотно отдал им дитя и лишь спросил: «Неужели?»

Что такое целомудренная жизнь? Что вы называете целомудрием? Что бы вы ни называли целомудрием – это не настоящее целомудрие. Ваше целомудрие – просто расчет, моральный расчет. Ваше целомудрие не целомудрие святого. Его целомудрие – это невинность. Ваше целомудрие – это разновидность лукавства, практичность.

Это первое, что нужно понять. Только если вы глубоко осознаете это, вы сможете понять, что такое мудрец, что такое святой, что такое человек знания. Потому что, если ваша система понятий неверна, если сами основы суждения неверны, все пойдет не так.

Подлинное целомудрие – это целомудрие ребенка, простодушие. Простодушие в понимании, что хорошо, что плохо, простодушие в любом распознавании. Подлинная невинность не знает, что есть Бог и что есть Дьявол. Но ваше целомудрие – это выбор. Оно предпочитает Бога Дьяволу, предпочитает хорошее плохому. Вы уже определили различия, вы уже поделили существование. А поделенное существование не может вести к невинности.

Невинность расцветает, только когда существование нераздельно, целостно. Вы принимаете все как есть. Вы не выбираете, не делите, не делаете различий. На самом деле, вы не знаете, что хорошо, а что плохо. Если вы знаете, вы все просчитаете, и целомудрие будет сфабриковано. Оно не будет цветением.

Я расскажу одну историю – Халиль Гибран написал ее. Как-то раз один священник направлялся к храму. На обочине дороги он увидел мужчину на грани смерти – истекающего кровью, умирающего, словно он был очень жестоко избит: везде раны, льется кровь – весь в крови.

Священник спешил, он должен был вовремя прийти в храм, там его ждали люди. Но он был нравственным человеком – я не говорю о целомудрии – он был нравственным. Он стал думать, как ему поступить. Он все взвесил и решил: «Надо помочь этому человеку, он при смерти. Так учил Иисус. Храм и прихожане подождут. А этому человеку нужно помочь немедленно, иначе он умрет».

Он подошел к человеку, но как только увидел его лицо, испугался. Лицо показалось ему давно знакомым, очень злым. Внезапно он вспомнил фреску в храме, на которой был изображен Дьявол, – это был тот самый человек. Сам Дьявол, о Господи! И в ужасе он бросился к храму.

Дьявол крикнул ему вслед: «Послушай, священник! Если я умру, ты будешь раскаиваться до конца своих дней. Если я умру, если зло умрет, что будет с Богом? Если плохое умрет, как ты узнаешь, что такое хорошее? Само твое существование зависит от меня. Подумай об этом!»

Священник остановился. Дьявол был прав: если он умрет, не будет ада. А если не будет страха перед адом, кто будет поклоняться Богу? Все молитвы основаны на страхе. Вы боитесь, ваша любовь к Богу основывается на боязни Дьявола. Мерой вашего добра становится зло. Богу необходим Дьявол.

Дьявол говорил: «Я нужен Богу! Ему не обойтись без меня. Все храмы исчезнут, никто не придет молиться. Ты не встретишь ни одного религиозного человека, если меня не будет. Я искушаю их, благодаря моим искушениям они становятся святыми. Ты когда-нибудь слышал о святых, которых не искушал Дьявол? Ваш Иисус, ваш Заратустра, ваш Будда – все они были искушаемы мной! Это я сделал из них святых. Так что вернись!»

Некоторое время священник колебался, но Дьявол говорил логично – Дьявол всегда логичен, он воплощение логики. Его невозможно переубедить, невозможно спорить с ним. Если вы вступаете в спор, вы побеждены. Вам не победить Дьявола аргументами.