Зуб Дракона

А жизнь на этом не остановилась, она продолжилась. Мы продолжили махать киркой и лопатами, таскать камни и… испарять из организмов воду. Через несколько дней наши тела потеряли столько влаги, что от жажды у многих начались проблемы с головой. У меня в том числе.

В одну отвратительную, холодную ночь я проснулся от резкой боли в горле. Оно сжималось спазмами в попытках проглотить приснившуюся мне воду. Было очень больно, спазмы были пульсирующие и резкие, они пронизывали моё горло, как ножом. В темноте я подхватился, уселся на полосатом матрасе и вцепился в свою собственную шею двумя руками. У меня создалось ощущение, что моя голова сейчас отскочит от туловища, как отскакивает у ящерицы отброшенный хвост. Насколько я понимаю, у ящерицы сжимаются специальные кольцевые мышцы и отрывают хвост от всего остального. Мне показалось, что в моей шее начали сжиматься такие же кольцевые мышцы. Дурость, конечно же редкостная, но это единственно правильная реакция организма на обезвоживание – одуреть, отупеть и включить в башке галлюцинации.

После того как спазмы прекратились, я не лёг обратно спать, остался в сидячем положении потому что боль не спешила уходить. А самым обидным и горьким оказалось осознание того, что воды нет, что она всего лишь приснилась. Только что она была у меня. Пускай во сне, но у меня была ВОДА!!! Мне приснился ручей, который днём был виден на противоположном склоне ущелья Хисарак.

Он лился в моём сне прямо на мою голову, я забрался под скалу, откуда он вытекал, вода упругой освежающей струёй ударила мне в лицо. Прозрачная, ароматная, холодная вода. В полном восторге я принялся её глотать, вот тут-то моё горло перехватили спазмы. От боли я проснулся, сел на матрасе, а на нём оказалось, что воды нет! Свихнуться можно было от горя.

После рассвета с позиции Бендера можно было воочию видеть, как на противоположном скате ущелья Хисарак, по серой скале течет тот ручей. Он повадился снится нам по ночам. От вида этого ручья у меня терялась грань между сном и реальностью, потихонечку начала «сползать крыша». Мне казалось, что стоит лишь протянуть руку – и вот она вода, можно достать её прямо сейчас.

Когда человек находится в таком состоянии, ожидать от него адекватных действий уже не надо. Хоть бы он со скалы вниз башкой не сиганул, потому что внизу видна вода речки Хисарак. Замечательный повод, чтобы сложить над головой руки лодочкой и занырнуть в ту искрящуюся, прозрачную, ледяную воду.

В таких напряженных условиях моё изменённое сознание «родило» идиотскую мысль: туловищу будет сложнее засохнуть, если внутри него будет находиться литр-полтора жидкости. Короче говоря, я решил терпеть и не справлять «маленькую» нужду. Подумал, что это позволит не сдохнуть от обезвоживания.

Сразу говорю – это дурацкая мысль, не пытайтесь её воплотить в жизнь в силу целого ряда причин:

1. Во-первых, это бесполезно, т.к. человеческий организм работает как реактор идеального вытеснения. Жидкость не пойдёт в обратную сторону. Её следует сливать из соответствующего приспособления естественным способом.

2. Во-вторых, то, что выводит из организма моча – это вредные вещества. При застаивании мочевая кислота разъедает стенки мочевого пузыря, там развиваются инфекции, они очень быстро устроят воспалительные процессы.

3. Своевременно не выведенные продукты распада и полураспада органических веществ серьёзно отравляют весь организм.

Совершать такие поступки категорически нельзя, до армии я это знал, но всё решили условия, при которых эта тупость пришла мне в голову. От жажды мы все понемногу начинали терять рассудок, я был неадекватен, решил задержать в себе жидкость. Пока находился в бодрствующем состоянии, этот процесс я мог контролировать. Ночью же, в отдыхающей смене, лёжа под плащ-палаткой с закрытыми глазами, я не контролировал ничего. Мы так сильно выматывались физически на постах и при строительстве позиций, что во время отдыхающей смены проваливались в глубокий анабиоз. Даже катающийся рядом «Белаз» (если бы он заехал к нам на гору), был бы не в состоянии нарушить наш покой. Поэтому в ближайшую отдыхающую смену я окунулся в анабиоз и вынырнул из него в вонючей луже. Это было ужасно!

На улице, снаружи СПСа, уже собиралось светать, мне скоро надо было идти на пост. А я оказался в мокром обмундировании.

С песком на дне СПСа не возникло никаких проблем – жидкость прошла через него очень быстро. Я засыпал слоем сухого песка место, где лежал ночью, и в СПСе наступил почти порядок. А с обмундированием был нифига не порядок, оч-чень сильно – непорядок. Поэтому я встал на карачки, закутался в плащ-палатку, чтобы стоявшие на посту Андрюха Шабанов и Олег ничего не смогли заметить. Что пацаны подумают, если заметят? Подумают, что я сосцал тягот и лишений, что закосил под энурезника. Чтобы меня комиссовали и отправили в Союз. Это ж позор какой, если пацаны решат, что я сцыкун!

Закутанный в плащ-палатку, я выбрался из СПСа наружу и объявил пацанам:

– Смена пришоль! – После этого уселся среди камней лицом в ту сторону, откуда должно было появиться Солнце. Мне было очень холодно, я хотел, чтобы Солнце быстрее поднялось и согрело меня.

Олег не заставил себя долго упрашивать, вылез из траншеи, откланялся и заполз в СПС отдыхающей смены. А Андрюха Шабанов решил проявить человеческое участие и братское взаимопонимание. Он верой и правдой додежуривал своё время, ведь я припёрся на пост немного раньше, чем положено. В любой другой день это было бы замечательно, но в текущем потоке обстоятельств такой оборот событий меня расстроил. Потому что из-под моей плащ-палатки поднимался резкий запах аммиака.

Андрюха поступил правильно и разумно. Предрассветный час считается «часом волка», именно в это время нормальные пацаны совершают нападения на посты и прочие нехорошие поступки. В силу этих знаний я был рад, что рядом со мной находился вооруженный автоматом «невменяемый убийца в погонах младшего сержанта», я очень высоко оценил его отношение к несению дежурства и братские чувства ко мне, как к товарищу. Более того, я сам захотел испытать к нему такие же чувства. Но, их заглушал аммиак. Если бы Андрюха этот аммиак унюхал, то я сгорел бы от стыда.

Время шло, солнце подбиралось снизу-вверх к горизонту, Андрюха не уходил.

Изо всех сил я принялся внутри себя «медитировать»: – «Братан, тебе пора спать! Спать, С-П-А-А-А-Т-Ь!!!» Но братан продолжал сидеть недалеко от меня, неспешно рассказывал тихим голосом про Коломну, про Оку и про маму, которая нас ждёт с войны и примет меня, как сына. Она же не знает, что я весь «обделался» с ног до головы.

В Афгане солнце поднимается быстро и очень красиво. Под воздействием моей медитации горы и небо над ними окрасились в золотисто-желтый цвет. Этот цвет Господь вложил в золото именно потому, что это цвет Восхода, пробуждения жизни, нового дня, движения вперёд. Господь знал, во что окрашивать драгметаллы, он неспроста это сделал, ой, неспроста! Картина восхода золотого солнца не может оставить равнодушным никого, даже чёрствое солдатское сердце, которое не знает слов любви. В полном восторге я сидел среди камней, созерцал Божественное великолепие. Ласковые солнечные лучи коснулись меня и начали согревать.

От нагрева из-под моей плащ-палатки начали испаряться тонны аммиака. Боже, какая вонь расползлась от меня в золотистом рассвете!

Чеченцы, когда приветствуют друг друга, они обнимаются. Это братские чувства воинов, это очень нормально и очень уважительно. Хорошо, что Андрюха Шабанов оказался не чеченец. Если бы в это прекрасное утро он попробовал меня приобнять, то мы оба умерли бы в сию же секунду. Он от газовой интоксикации, а я от стыда.

Мне повезло. Андрюха на словах выразил какие-то дружеские пожелания и, наконец, удалился на заслуженный отдых. Я досчитал до «стапятидесяти», чтобы братан надёжно уснул, и только после этого распахнул на себе плащ-палатку.

… !!! …

Если бы в золотистом небе Панджшера летали птицы, то они бы больше там не летали. Они получили бы смертельную дозу аммиака и камнем рухнули в скалы. Не было бы больше в небе Панджшера птиц.

Если бы над горой Зуб Дракона проплывали облака, то они превратились бы в нашатырный спирт и обрушились вниз потоком боевого отравляющего вещества. Не было бы в Панджшере вообще ничего живого.

На мою удачу, ни птицы, ни облака, в тот день на Зуб Дракона не пришли. Хоть в этом мне удалось обойтись без вредительства. А всё остальное, прекрасная маркиза, было очень печально и грустно. Обмундирование надо было срочно стирать. А это значит, что в срочном порядке требовалось отыскать источник воды. Время, как говорится, пошло. Вернее, оно пошло ещё позавчера, так что, в запасе у меня его оставалось не много.

16. Глава шестнадцатая. Ызаев

Солнце, чуть ли не сразу после восхода, накочегарило скалы и устроило на Зубе Дракона «Ташкент». Обмундирование высохло прямо на мне, его не пришлось снимать и раскладывать на горячих базальтовых глыбах. Следов от моего ночного «приключения» практически не осталось. Форма на мне была грязная и помятая, никаких пятен сквозь грязь разглядеть было невозможно. По ночам было очень холодно, раздеваться перед сном хотелось меньше всего, в этой форме я спал на голой земле, ну то есть на песке, которым мы подсыпали пол СПСа. В таких условиях сильнее вымазаться можно было разве что в угольной шахте. В общем, ко времени завтрака, я просох и выглядел почти «как огурчик» – зелёный и сморщенный. То есть, крепенький и в пупырышку. Бриться-то было нечем.

После завтрака Хайретдинов ушел «в отдыхающую смену». Мы с пацанами воспользовались его минутной слабостью и снова «намылились» в поход за водой. Потому что жить без воды стало уже невозможно. Мы в буквальном смысле помирали от жажды. А на некоторых, к тому же, болталось грязнючее-вонючее обмундирование.

Прежде чем выйти за пределы поста, мы заранее включили мозг. Во включённом состоянии он подсказал нам, что нехило бы взять с собой малую пехотную лопатку. Мы послушались дельного совета, лопатку взяли. Почесали себе репы и пошли с Серёгой Губиным в сторону того водопоя, где Бурилов проявлял чудеса солдатской смекалки. По пути сворачивали с тропы, осматривали склон на предмет наличия зелени. Долго ли, коротко ли мы так развлекались, но пятак зелёной сочной травы нашли. Над этой травой стайкой кружилась мошкара. Расположились мы на траве, с размаху засадили пехотную лопатку в дёрн и принялись копать. Через несколько минут в дёрне красовалась яма, заполненная бурой, мутной водой. ВОДОЙ!!!

Солдатским котелком я зачерпнул мутную жидкость, протянул Серёге.

– Будешь? Не бойся, это не грязь. Это – благородный оксид кремния.

– Буду. – Серёга протянул мне свои руки, повёрнутые ладонями вниз.

– Смотри какая кожа на руках стала. Как у ящерицы.

– Это обезвоживание.

– Знаю. Поэтому буду.

Кто не отдавал другу такой солдатский котелок с такой водой, тот пусть не рассказывает мне, что он ходил в поход и спал в палатке. Бесполезно мне это рассказывать, я не проникнусь.

Пока мы нацедили воды из нашей ямы, пока отпились, пока я котелком наплюхал на своё обмундирование воды и так-сяк промыл штаны и «хэбчик», прошло около двух часов. На пост мы закарабкались с хорошим настроением. Но в армии настроение солдату легко и быстро умеют изменять на противоположное.

Едва мы с Серёгой втянулись на пост, в скалах за блиндажом жахнул взрыв. Вверх полетело чёрное тротиловое облако и фонтан каких-то тряпочек. На посту Зуб Дракона все похватали оружие, рассредоточились по укрытиям. Из скал, из-под тротилового облака, раздался странный звук: – «И-и-и-и-и!!!». В голливудских боевиках так завывали индейцы.