Если смерть умрёт

– Так вот и то ж… Не нонешний он какой-то.

– Откуда ты Константин Иваныч знаешь, какие они нонешние? Они нонешние – все разные.

– Так вот и то ж… Жалко их мне! Спасу нет – жалко!

– Так вот и то ж… – усмехнулся майор.

Вечером следующего дня он обнаружил на столе в своей комнатушке литровую банку мандаринов в сиропе. Попробовал и поставил на полку. Майор к сладкому был равнодушен.

– Что вы налетели, как мухи на дерьмо! – услышал он вскоре крик сержанта, – Помешались все с этим вареньем! Липкие все, как гандоны…. Жвачка, а не бойцы! Прекратить это варево гребаное, мать перемать!….

В конце января пошел дождь, и зима кончилась. Опять потянулись слякотные дни, с ветром и почти постоянным дождем, и ночи с небольшим морозцем, способным только чуть затянуть хрустким ледочком лужи, да наморозить ледяной блин в бочке, над которой умывался майор.

10.

– Да, ваш это… Ваш, – сказал Бочуа, закрывая разорванное тело брезентом, – вот и документы его и рюкзак его, – что делать будем?

– В смысле?

– Давай думать, как тебе будет лучше…

– Какое тут может быть «лучше»! – вырвалось у майора с досадой, – Вон, его будто наизнанку вывернули!

– Ты не понял. Как лучше оформлять!

– Да все я понял! Врать не люблю и не умею!

Они сели на скамейку под зарешеченным окном комнаты, где содержались задержанные. Через стену от камеры, за соседним раскрытым окном в штабе дежурный орал, диктуя сообщение по рации: «На сопредельной территории абхазской милицией обнаружен изуродованный труп, предположительно, по найденным в вещах погибшего документам, корреспондента газеты «Зори Кавказа» Бабченко..» Какое, на хер, опознание! У него головы нет! Да! Вот именно оторвана! И весь ливер наружу! Весь порван на куски…И выпотрошен… Может маньяк какой, может Ритуальное убийство! Да! Ри-ту- аль-но- е…

– Что он так надрывается, – сказал Бочуа, – До Москвы ему все равно не докричаться,

а здесь в округе на сто километров, обо всем уже каждая собака брешет… Можно не орать.

– Ты тоже думаешь, что ритуальное? – спросил майор абхазца.

– Нет таких ритуалов! Взаправду, будто голову оторвали…

– А раньше такие случаи или подобные были?

– Ничего подобного – никогда!

– Было, – внятно сказал низкий хриплый голос.

– Майор и Бочуа вздрогнули и подняли головы. За решеткою блином белело лицо задержанного утром нарушителя.

– Я, по крайней мере, один случай своими глазами видел. Видел, – повторил он, – видел, как голову он ему оторвал и печень жрал….

– Кто он? А? Кто это такой он?

– Не знаю. По виду человек, а присмотришься – зверь.

– Погоди-ка – сказал майор, – айда в кабинет…И под протокол…

– Не боишься? Ночь ведь уже, – сказал майору Бочуа.

– Чего боюсь?

– По закону ночью допрашивать не положено… Права человека… Сам знаешь. Прицепится какой нибудь правозащитник бандюков… Пойдет вонь!

– Я – воробей стрелянный, – сказал майор. – Это же не допрос, а так – разговор. Какой допрос, если, к примеру, присутствует частное лицо. Ты. А Константин Иваныч нам американский кофе организует из гуманитарной помощи! Сахар то привезли?

– Вам бы касторки, не то скипидару, а не кофею! Чего нельзя было жмурика этого Бабченко на вашей стороне закопать? На кой вы его сюда приволокли?! Теперь понаедут следователи, пойдут ковыряться…

– Вот и хорошо, – сказал майор, – может до чего – нибудь и доковыряются… Дело то не шуточное… Можно сказать – триллер!

– А где его держать?! Пока они приедут, он у нас тут провоняет все! Холодильника то нет! То есть, имеется, но маленький, пищевой…

– Хорошо, – без тени улыбки, сказал Бочуа, – как только поймаем того, кто Бабченко разорвал, сразу попросим, чтобы в следующий раз рвал на кусочки помельче, а то они в холодильник не лезут…в пищевой.

– Тьфу, тебе в рыло! Что ж я в пищевой холодильник стану покойника совать! Ну, ты сказал!

– Тогда нюхай! – закончил беседу майор.

– Ах, ты ё…. взвился дядя Костя, и пошел, перекладывая «из матери в мать». Но, чайник с кипятком, три стакана, банки с кофе и сахаром, все же, принес. Попыхтел и неожиданно попросил:

– Товарищ майор, погляньте в бумагах, как этого Бабченко звали?…

– Тебе на что?

– Как на что! Отходную прочитать. Панифиду. Не собака, чай… Понесла его, дурака, нелегкая, снежного человека ловить…. Словил вот! В обе руки!

– Он крещеный? – спросил Бочуа.

– А какой же! – вздохнул дядя Костя, – Так то на вид – чистый комсомолец, тольки староват, но крест под рубахой виднелся, как он нам лекцию то читал… Вот не спас крест- ат…

– Бабченко Иван Алексеевич, – сказал майор, просматривая протокол задержания – Прямо как Бунин.

– У Бога отечеств и фамилиев – нет. Иван, значит. Новопреставленный убиенный или умученный раб Божий Иоанн. Надо отпеть, хоть, как человека, дурака-то этого. Видать безвредной жизни был человек…

– Разве, тебе отпевать можно?…– спросил Бочуа,

– Ды мне на что! Я не поп. Это грех, когда мирянин отходную читает. Это уж по великой необходимости. Божественный человек у нас имеется! Тоже на ту сторону мостится. Вроде, как бы, иеромонах. Пускай он и отпевает. Вот зато и посмотрим, какой он священник – по правде или прикидывается.

– Ты и в церковной службе понимаешь?

– Я казак – стало быть, христианин! Сызмала в церковь ходить поваженный, хотя бы и пионером да комсомольцем, а тайком ходил. Бабушка приучила, молитвенница моя, по ее молитвам и живу вот нонеча.

– И все то – у тебя предусмотрено. Не с какой стороны тебя, Константин Иваныч, не укусишь!!