– Давно служишь?
– Восьмой месяц.
– А до службы?
– В колледже учился, на менеджера….
– Чего ж недоучился? Менеджер?!
– Так вышло….
– А гуманоид чем смущает?
– Ну, если он обезьяна – понятно. А вдруг он разумный человек и на него Права человека распространяются? А если он вообще – инопланетянин? Может нежелательный конфликт произойти.
В глазах погранца сияла незабудковая чистота и наивность.
«Не придуривается, – подумал майор. – На самом деле – дурак».
– О, юноша, служить идущий,
Читай устав на сон грядущий,
И утром, ото сна восстав,
Читай усиленно устав! – слыхал такие стихи?
– Никак нет.
– Полезные стихи. Как тебя зовут?
– Рядовой Охлобыстин.
– Мама как зовет?
– Коля, – почему-то, заливаясь краской, ответил погранец, – То есть – Николай.
– Вот что, Коля, если бы ты, как настоятельно, советуют нам, вот уже двести лет, не гуманоиды – инопланетяне, а наши предки – человеческие, читал устав на сон грядущий, то уразумел бы очень важную вещь. А именно: устав не оговаривает ни чина, ни звания, ни пола, ни внешности, того, кто пытается перейти границу, а именует его как? Правильно – «нарушитель». И ежели это кабан, медведь или ежик, то за свои поступки он ответственности не несет, а ежели иное существо, тем более, обладающее разумом, например – «гуманоид», тогда, в соответствии с уставными положениями: – Стой! Стой, кто идет! Стой стрелять буду! и т.п. Или прицельно, без предупреждения…. Такие случаи тоже подробно описаны в инструкциях. Вам ясно, рядовой Охлобыстин?
– Так точно.
– Кру – гом!… Шагом марш!… Спокойной ночи, малыши! И не морочь себе голову! Коля!
– Надо же такое изобрести, – усмехался майор, шагая по скрипучей, гравийной, дорожке.
На крыльце дома, где его разместили, рядом с кипящим самоваром сидел, встречавший его, давешний рябой вольнонаемный, и еще один солдат, примерно, его ровесник.
– Да, ладно, ладно…– услышал он их разговор, – это, земеля, знаш, как в анекдоте: аттракцион «Бородатая женщина». В цирке. Бородища до пупа! Титек вовсе нет, зато хреновина до колена… Здра жла, товарищ майор…
– И вам не хворать! Балабоны… – отмахнулся майор, – вам, что поговорить не о чем?…
– Да об чем же тута говорить? Скукота, – сказал незнакомый контрактник, – А так, бы как, сенсация.
– Чай пить будете? Вот самоварчик готов. Сейчас со смородинным листом сымитируем парочку стаканчиков… – засуетился рябой.
– Налейте мне в кружку, и на тумбочку поставьте… Я ночью встаю…
– С толстым удовольствием. Только вот сахару неделю как нету. Не досылают. Должно на базе самогонку гонят. Самостоятельно. Шоколадка есть.
– Да, ладно…
Майор ополоснулся до пояса. С наслаждением снял сапоги и опустил ступни в таз с теплой водой Рябой вольнонаемный «дядя Костя», как его звали молодые солдаты, с удовольствием поливал на ноги майора горячей водой из кувшина.
– Чего вы все мутату, какую-то несете: «гуманоид, бородатая женщина»…: Откуда взяли?
– Так ведь телевизора нет, радио нет… А этот корреспондент, пока вас ждал, целую лекцию запузырил про снежного человека. Очень даже замечательно!
– Да чокнутый он, этот ваш корреспондент.
– Абизательна! Дык, и на здоровье! Но все же личному составу – развлечение. Не об одном же сексе языки чесать. Тут, все ж таки, наука…
– Какая там наука!…. Как бабы, ей богу!… Языки как помело…
– Да не… – тут чего – й то по горам все же лазает,… Абхазы то местные опасаются,… Кто его знает, чего оно такое там бродит. Чистые ведь джунгли. Субтропики.
– Оправили этого корреспондента?
– Да поехал – поволокся! Только ведь сбежит. Это порядочному гражданину, да с поклажей на ту сторону не пройти, а так, любому мазурику, очень даже свободно…
– И грохнут его на той то стороне не за грош…
– Абизательна! Это уж как пить дать! – с готовностью согласился дядя Костя, – Ну, так вот и то ж! Бачили, бисовы очи, що куповали – теперь ешьте, хучь повылазьте!
Майор со стоном вытянулся на жестком деревянном топчане, и, не обращая внимания на, время от времени, гремящие, где – то в горах, не то раскаты грозы не то выстрелы, рухнул в сон.
4.
Ему приснилось море. Сон был цветной и такой достоверный, что, когда майор проснулся, скинул одеяло и вышел на крылечко, оно все еще стояло у него перед глазами – ослепительное, синее…
– Оно ведь здесь, совсем рядом, – подумал майор, – Рядом, а не достанешь… Там осталось, в прошлом.
Почти двадцать лет назад, совсем, вроде бы, недавно, он отдыхал с сынишкой в санатории, в Пицунде. Так получилось, что ему дали одну путевку, но можно было взять с собой ребенка. Жена осталась с двухлетней дочкой у своих родителей на даче, а он с шестилетним сынишкой приехал сюда. И это был, пожалуй, самый счастливый отпуск за всю его жизнь.
По воинской привычке, в первый день он проснулся в шесть часов утра. Мальчонка посапывал на диване. Он сказал сынишке, что пробежится по пляжу, а ты – спи, сынок. И мальчишка даже что-то пробормотал в ответ. Но, когда он вернулся, буквально, через четверть часа, то застал его, сидящим на краю постели. Маленького, сжавшегося в комочек, улитого слезами.
– Я проснулся, а тебя нет! Я думал ты никогда не вернешься…. Папочка, пожалуйся, очень тебя прошу, никогда больше никуда от меня не уходи!
Он схватил сынишку на руки, изнемогая от нежности, и всем существом, каждой клеточкой не мозга, а всего тела, как говорится, «на пуповинном уровне» понял – почувствовал, что нет для него в жизни ничего дороже этого смешного, трогательного и совершенно беззащитного существа. И какое это счастье – быть отцом!