От Кремлёвской стены до Стены плача…

Некоторые ребята подрабатывали, всем деньги нужны, то резинку для рогатки купить или клетку для птиц. Как подрабатывали? Купят пачку папирос (100 штук), такая большая была пачка бумажная, сядут у магазина, откроют пачку и по одной продают. Если целую пачку покупать, то получается подешевле, а по одной они подороже. Идут рабочие, денег нет на большие пачки, а 2–3 папиросы могут купить. И уже бизнес получался: пацаны распродадут сигареты, вторую тащат коробку, и так пошло. Денег у них всегда карманные были. Или некоторые сделают себе ящик. В ящик положат ваксу, крем сапожный, щетку и сидят: «Кому почистить сапоги?» – чистят сапоги и получают за это деньги.

Уроки стал делать тщательно, некоторые стихотворения я знал наизусть заранее, потому что брат учил вслух все это, и я по второму кругу пропахал всю эту программу.

Когда в пятый класс пришел, я очень любил новые учебники. Перед началом занятий в пятом классе дали мне новые учебники. Ботаника особенно понравилась. Красивый цветок нарисован на обложке, шиповник, по-моему. И новые книги так хорошо пахли, я их несу, нюхаю, принесу и нюхаю-нюхаю: и так корешки понюхаю и так понюхаю. Мама говорит:

– Ты что это все нюхаешь? Что ты там нашел?

Я говорю:

– Мне так нравятся новые книжки нюхать.

Она говорит:

– Ты лучше почитал бы их заранее и посмотрел, а то все нюхаешь. Уже один раз пронюхался в деревне, что на второй год остался.

Я говорю:

– В деревне все учебники были старые и много учеников нюхало и пахли они навозом.

И так и тетрадки нюхал, карандаши нюхал. Все очень мне нравилось.

Нравилось приходить в школу после ремонта, когда осень приходит, деревья в золоте, освещенные мягким прощальным солнцем. Все покрашено, пахнет хорошо свежей краской.

Директор у нас был строгий, лысый, с клюшкой. Бывает, раз – за шею зацепит, аккуратно, конечно, чтобы не повредить ничего: «А ну-ка, иди сюда. Ты что тут бегаешь?» Перед институтом я был пионервожатым в пионерском лагере и знаю, что такое дети и какие они непредсказуемые. И сам был такой, поэтому у меня опыт воспитания детей большой с пятого класса. Лавируешь между разными детьми как корабль между льдинами, чтобы тебя и там не задавило, не затерло и тут, если ты их сильно поприжмешь. Но они понимали, когда я им внушал нехорошо нарушать дисциплину. Я говорю:

– Вы не хулиганьте, не шумите на уроках, потому что все равно учителя узнают, кто как себя ведет.

Они говорят:

– Нет, все, нормально. Не будем.

Если так по-хорошему поговоришь, никто тебя не будет считать стукачом, а по другому будешь изгоем, поэтому ребята меня уважали.

Жили мы так, не тужили, прилично. Отцу после лошади дали мотоцикл. Мы на мотоцикле тоже обязательно вдвоем научились ездить. Старший брат за рулем, я его держу, чтобы он не упал с мотоцикла, когда трогаться надо было, потому что у него ноги не хватали до земли. У отца был Harley – здоровый мотоцикл. Я соскочу быстро и держу его, а брат тогда слазает с мотоцикла, и мы вдвоем его закатываем в ворота.

Отец в авторитете был, по радио выступал. Знакомые и друзья – местная власть у него были: военком, областной прокурор, директор спиртзавода, директор киностудии и так далее. И все они приходили с сумками на мясокомбинат и там им вроде образцы продукции отпускали, и полные сумки набивали всем: колбасой, копченостями и всем прочим. И они были очень ему благодарны:

– Александр Федорович, мы все организуем на студии фильмы о вашем мясокомбинате.

Военком говорит:

– Ты ведь награжденный?

Он говорит:

– Да, у меня две медали за победу над Японией, над Германией.

– Наверное, ты был представлен, ты просто не знаешь. Мы это запросим, тебе еще какой-нибудь орден найдем.

Наверняка бумаги были и они наградили, а вручать-то и не вручали. А мне как на пенсию выходил, кадровичка сунула без всякого торжества медаль «Ветерана труда» и иди, говорит. А отец в городе был большой человек, по радио выступал, разговаривал с большими людьми, организовывал производственные дела.

Родители собрали в Новосибирске всю родню. Благо с питанием проблем не было. Дед с бабкой из Трубино приехали и бабушка Маша погостить на короткое время приезжала. У нее же хозяйство, не могла долго отсутствовать.

В это время случай такой получился. Военком дал отцу большой револьвер. Он этот револьвер в шкафу наверху на полке держал. И однажды мы револьвер достали с полки, а в барабане три патрона было, остальные пустые дырки. Мы знали, что пустые дырки не стреляют. И знали, как курок взводить, «шлеп», звук есть, а выстрела нет.

И брат направляет револьвер на часы и говорит:

– Вот сейчас бы в часы, – и щелк, а выстрела нет. Там три было патрона, а четыре, по-моему, пустых.

Примеряется, говорит:

– Вот сейчас в картину.

Я говорю:

– Ты в меня только не целься.

Это когда он уже по всем предметам прицелился. Я говорю:

– Ты вон туда прицелься.

В закрытую дверь. Там вместо двери шкаф получился с полками, его застеклили, и в этом шкафу на полке стоял графин со спиртом.

Потому что спирта на мясокомбинате было много. Отец иногда принесет консервную банку, на ней написано «Почки», а отец две дырки пробьет, проткнет, а из банки спирт течет. Вот все, очень удобно. Брат прицеливается в этот графин, я говорю: «Давай вот в графин, и щелкни». Вот он щелкнул, а вместо щелка получился выстрел и хорошо – пуля попала в доску под графином. Графин подпрыгнул, спирт разлился по полу и крашеные полы вспучились.

А с другой стороны, за дверью в комнате дел спал, отдыхал после обеда. Если бы не полка, а выше, пуля попала в деда. Этого не случилось. Пуля ударилась в полку и улетела вверх, а если бы она просто в дверную доску ударилась, то могла бы и деда зацепить.

Дед выскакивает, дым, выстрел, схватил телефонную трубку, отцу звонит: «Вот тут ребята перестрелялись». Слышу шаги – д-д-д-д – по лестнице летит кто-то. Это отец, значит. А старший брат – раз, и увильнул в сторону, а мне сунул револьвер в руки, а я его закинул на полку в шкафу.

И отец мне отвесил такую оплеуху, что я со второго этажа кубарем по лестнице почти до самого низа долетел. Мать отца очень ругала, говорит:

– Что ж ты это, взрослый человек, а хранишь так оружие.

Ему было положено оружие по должности. Вот наган был, потом небольшой коровинский пистолет.

Отца расхваливают везде, хороший организатор и т. д. Он стал выпивать. Приехал из Москвы начальник главка Воронцов и ему говорит:

– Партком информирует, что неправильно себя ведешь, мы тебя переведем в Омск.

Отец стремился ближе к Москве перебираться. Закинула нас судьба коренных жителей центральной России в середину Сибири. Вот мы «карабкались» обратно в родные края поближе к Москве.

– Но придется тебя в главные технологи перевести, если ты хочешь поближе, – сказал Воронцов.

Мне лично жизнь в Сибири очень понравилась. Тут много что можно рассказывать: был парк большой, сосновый бор рядом с мясокомбинатом, стадион, мы активно участвовали в спортивных соревнованиях. Недалеко великая Сибирская Обь. Мы очень увлекались рыбалкой и часто ходили на реку. Я там плавать научился. С плотов рыбу ловили. Эти плоты из бревен подчаливали к берегу. Вот сидишь на двух бревнах и бросаешь в одну сторону удочку с червяком, не успеешь оглянуться – раз, и уже поймал ерша. А потом случайно бросишь в другую сторону, с другой стороны бревна тоже он зацепится. И вот так вот бросаешь туда, сюда, туда, сюда, и только успевай с крючка снимай. А ерши и окуни заглатывают капитально. Здесь около плотов я плавать научился. Зашел как-то поглубже и чувствую ушла земля из-под ног, а я гребу руками и ногами. Все, поплыл. Любили мы на речку ходить летом, так замечательно.

В нашем доме было много детей, мы часто в подъезде собирались, моего возраста и постарше. Жила в соседнем подъезде хорошая девочка Клара, она казалась мне девушкой. Я ее встречал, когда она из школы шла, портфель нес. Стоим мы в подъезде всей компанией кто-то что-нибудь рассказывает. Она меня обнимет сзади и прижмет к себе как ребенка, и такие чувства уже стали проявляться, как говорится, девочки стали нравиться, хоть и был я еще маленький, хотя мне было всего 12 лет. Ну не маленький, уже подросток. И вот она меня так обнимет сзади, и я так ее спиной чувствую: живот ее такой уже упругий, она была спортивная девочка.

Друг у меня был, его звали Виктор, а кличка Вица. Он постарше меня года на 2 был, и уроки делал по 5 часов, сидит и уроки вроде делает, а мысль у него совсем не об уроках. У Виктора две двоюродные сестры 15 и 17 жили в этом же доме. Он мне про них рассказывает: