Вначале было слово

– Все равно. Я тебя…

– Потом, ну…

– Но я хочу – сейчас.

– Я знаю, знаю, знаю… – Она плачет.

– Что же ты плачешь, вот еще… Я ведь не тиран какой-нибудь, в конце-то концов. Так и быть, пошли домой, там и разденешься. Все равно промокли насквозь, а?

– А чай? Я хотела еще…

– Дома попьем. Все – дома.

– Но…

– Пошли, пошли, пошли…

…Дождь кончился. Они выходят из кафе, идут по мокрым улицам, взявшись за руки.

Город уже проснулся, начинают просыпаться люди. Первые прохожие смотрят на них с недоумением, ведь чужое счастье, дикорастущее, необузданное, непонятное – всегда внушает опасения. И в самом деле, странная парочка, глаза, конечно, счастливые, но уж больно несолидное выражение лица, особенно, у него – а ведь такой представительный мужчина. Про нее и так все понятно с первого взгляда, про таких в детстве говорят – втюрилась. Ну ладно, она – женщина, а вот он – вообще ни в какие ворота… Идет быстро. Почти бегом, тащит ее за собой, грея на ходу ее ладошки губами, смеется легко, запрокидывая голову, как она, точно, как она – совсем не думая про окружающую жизнь и мир вокруг. Неужели – любовь?

Они идут быстро-быстро и все-таки – медленно. Они идут к расставанию, за которым – встреча.

– Смотри, сколько улиц и все – наши.

– Ага… Я так люблю этот город. Жаль, что его нет на карте.

– Эти карты… Мало ли кто их рисует. Главное, что его знаем – мы. Мы знаем его – наизусть…

– Да, да. Какое хорошее слово – наизусть. Из уст – в уста. Я так люблю – в уста…

– Я знаю. Я знаю про тебя – все. Вот, скажи, почему я всегда тебе рад? Почему ты всегда со мной согласна?

– Наверное, потому, что нам друг с другом – упоительно…

– Да, но есть еще одна причина.

– Какая?

– Только никому не говори, ладно? Просто все улицы этого города ведут в одно и то же место. Откуда бы ты не вышел и куда бы ни направлялся, всегда придешь туда – к согласию.

– Надо же. А я и не догадывалась.

– И не надо. Прими это просто, как подарок и все.

Он останавливается и оборачивается к ней. В его глазах – радость. Им – хорошо. И она приникает к нему, хотя – куда уж ближе.

– Ну, вот мы и пришли. Ты не устала?

Перед ними маленький домик. На окнах – ставни, все увито плющом. Лишь кое-где еще видны сами стены, покрытые посеревшей штукатуркой.

– Прямо, как в сказке… – она улыбается и тычется носом ему в шею.

Он начинает хлопать себя по карманам, пытается найти ключ.

– Ну, что? Опять – потерял?

– Похоже… Прости, а?

– Не проси. Никогда не проси у меня прощения. Потому, что нет такого, что я бы не смогла тебе простить, понимаешь?

– Понимаю. Все-все понимаю. Но что – теперь?

– Теперь? А разве ты забыл? Счастье…

Они тут же забывают про ключ, которого, впрочем, никогда и не было, да и дом этот они видят первый раз в жизни… Они забывают про все и просто стоят, прижавшись друг к другу – горячо и долго. Так долго – почти всю жизнь.

Пожалуй, слово «почти» – лишнее.

Вычеркиваю.

Зимняя сказка

– Скажи, а сколько у тебя было женщин? Вот, всего, понимаешь, вообще?

– Ну-у-у… Я же их не считал, бухгалтерию не вел. Не могу вот так – сразу…

– Ну, тогда, хоть примерно… Примерно сказать можешь?

– Хм, а зачем тебе вдруг понадобилось… Примерно… Ну, тридцать-тридцать пять… Скорее, тридцать пять – если навскидку. Да, пожалуй… А что?

– Да, просто так. Интересно. Выходит, тогда я – тридцать шестая…

– А какое это имеет значение? Главное, что ты – последняя.

– А вот это никогда неизвестно…

– Тебе – неизвестно, а мне – как раз, известно. И это не обсуждается.

– Почему же? У нас, между прочим, свобода слова.

– Где это – у вас?

– Ну… У нас, здесь… У Христа за пазухой…

– Ага. Тогда понятно… Я тебе так скажу. У вас – ну, там, за пазухой – может и свобода слова, а здесь – только, когда я тебе это самое слово дам. Так что…

– Перестань, так нечестно! Я очень даже серьезно настроена.