Вначале было слово

– А уж я – серьезней некуда. Ты даже представить не можешь. Ты ведь чувствуешь, насколько я серьезен, правда? Ну, скажи, скажи…

Я хватаю ее в охапку и тискаю, и треплю, и целую, как щенка, как игрушку, как вещь. А ей – я знаю наверняка – господи, как же я ее знаю, лучше, чем самого себя, ей хочется – до ужаса, до боли, до боли, до боли на – разрыв, ей хочется разомлеть в моих руках, набухнуть и расцвести, и брызнуть, а потом – маленькой девочкой – забраться ко мне за пазуху и уже не вылезать, и под рукой быть – всегда, если вдруг мне…

И все это у меня – в первый раз в жизни. Хотя, конечно, тридцать шестая, да…

…И тогда, чтобы не сойти с ума – натурально! – не от обычного человеческого, а какого-то физического, магнитного притяжения с последующими неизбежными плотными прикосновениями, да еще, с абсолютным совпадением разорванных когда-то краев, мы даже – поженились.

Я думал – быт поможет, утихомирит голод.

И внешне мы, на самом деле, успокоились, обычная семейная пара. Но вот ночами, часто, я просыпался, смотрел на нее спящую и…

И еще – эта ее тонкая шея…

Мне нельзя ее потерять. Ну – никак, не смогу, не выживу…

Потом я снова засыпал. Обнимал ее и засыпал, завидуя сам себе…

Дети – ее и мои, впрочем, как и все окружающие, поглядывали на нас с усмешкой и несколько снисходительно – мол, совсем старикам крышу снесло, никакого удержу на них… А нам-то ведь на двоих – еще и ста лет не исполнилось, да и это – только самое начало…

А года через полтора они познакомились с Саней – моим сводным братом по отцу. На пять лет меня младше. Почему это заняло столько времени, ответить не могу. Ни мы его не избегали, ни он нас, а – просто… У него своя жизнь, у меня – своя, вот и все. А тут, вдруг, решили вместе съездить отдохнуть, ну и – отдохнули. Только мы приехали первыми и к приезду Сани даже успели загореть. А он явился прямо на пляж со своей очередной пассией, ну и провели мы две недели вместе, вчетвером. Не скажу, что было плохо, но не любитель я восторженных дам в хутини в больших дозах. Хотя, хутини были вполне к месту, ничего не могу сказать… Девочка моя сначала Саньку немного… сторонилась, зато к Алле – даме его, расположилась сразу и глядела на нее с обожанием – мерила ее шляпы и слушала рассуждения о тенденциях высокой моды…

Потом – мы вернулись и началась обычная жизнь – неповторимая и хрупкая. До ужаса.

Привычки, недомогания, пригоревший омлет, работа и наши тела ночью – совсем рядом. Я вжимаюсь в нее всем существом, вздохнуть не даю…

– Ты моя маленькая… Моя единственная…

– Да, да, да… Спи…

По вечерам она стала довольно часто заходить к Алле. Поначалу звала и меня, но я отказывался, мне вполне хватало бани с Саней раз в месяц – на большее я не претендовал.

Настала и быстро кончилась осень – со слякотью и всхлипами, наступила – зима.

…Этот разговор… Я помню его – как сейчас – до мелочей, до вздоха…

– Я хочу… Мне надо с тобой поговорить…

– Да… О чем?

– Сядь, пожалуйста…

– Так я… сижу…

– Да, разумеется. Прости, я… Значит, вот что… Я хотела сказать тебе…

– Что с тобой, а? Устала? Ты какая-то…

– Да, нет, ничего… Дело не в этом. Я… не знаю, как сказать. Как начать… Господи, ну…

И тут я понял. Все и сразу. До меня дошло, наконец – дошло.

– Понимаешь, мы с Сашей, с Саней…

– Стоп! Остановись. Ничего не надо говорить. Ты ведь еще ничего не сказала, понимаешь? Пока еще – ничего. И значит – ничего не случилось, да? И ничего не случится! – я хватаю ее за плечи и с силой прижимаю к себе.

– Подумай, прошу тебя… Прежде, чем ты…

Она вырывается, отталкивает меня изо всех сил. Еще миг – и жизнь кончится. Моя жизнь – кончится… я не могу, не могу позволить…

…Провал. Туман. Черная дыра.

У нее была такая тонкая шея…

Тридцать шестая – последняя…

…– Ну, как тебе?

Она сидит, уставившись в монитор невидящим взглядом и молчит.

– Что, неужели все так плохо? Ну?

– Да нет… Нет, не плохо… Наоборот – хорошо, даже слишком хорошо… – она поворачивается и обнимает меня за шею.

– Знаешь, ты – гений…

– Ну, ты скажешь…

– А я говорю – гений… Когда я читаю твои рассказы… понимаешь, все остальное – просто исчезает… Я существую только в них. Я просто выпадаю из реальной жизни в эти минуты, понимаешь? Я там – внутри…Я… Это жутко… Я вдруг почувствовала твои пальцы, как они смыкаются на моей шее. И сразу – нечем дышать…

Она рвет ворот блузки, нервно смеется. В лице – ни кровинки. Она – моя. Все-таки – моя. Вся.

И эта тонкая шея…

– Алло! Саша? Привет, это я… Нет, все в порядке. То есть – не совсем. То есть – совсем не в порядке. Но это неважно. Слушай, я звоню… Я не приду завтра… Не могу. Не могу – и все… Нет, нет… Не уговаривай меня, я не могу, я – боюсь… Не знаю когда, не знаю. Может – вообще… Это очень опасно, очень. Ты просто не представляешь… И ужасно глупо… Я больше не могу говорить… Прости, прости… Все, Саша, все – пойми. Нет, нет, больше не звони… Не звони больше. Не звони никогда…

Она кладет трубку и прижимается лбом к покрытому инеем стеклу…

…Я – улыбаюсь. Я умею сочинять истории. Я – умею… Хотя, они никогда не сбываются, но тем лучше, разве – нет?

– Скажи, а сколько у тебя было женщин?

– Ты – моя женщина. Единственная. Навсегда – до самой смерти.

До самой смерти…

До самой смерти…

Дождливая сказка