Кто служил в армии, в цирке не смеётся. Сборник рассказов

В помещении дежурного по парку Сушинский позвонил в канцелярию нашей батареи и приказал моему комбату тоже идти в штаб полка, отчего у меня совсем испортилось настроение. Капитан Чистяков был отличным командиром батареи, спокойным как слон, руководил батареей уверенно и грамотно и был тем командиром, у которого не только можно поучиться и приобрести определённый военный опыт, но он сам не жалел своего времени и нервов, обучая меня. Поэтому я был в полку, несмотря на свою молодость, не на последнем счету. Я думал, что меня сейчас в кабинете командира полка отругают одного, а комбату достанется лишь остатки праведного гнева командира полка и Сушинского, то теперь может так получиться, что на Чистякове все оторвутся по полной программе, а меня оставят на закуску. Вот это меня не устраивало.

Ожидая, что всю дорогу до штаба Сушинский будет ругать меня, был безмерно удивлён его молчанием, причём это молчание не носило характер грозовой тучи, которая вот-вот разразится громом и молниями над моей головой. Майор что-то сосредоточенно обдумывал, лишь искоса иногда поглядывая на меня.

В штабе царила непонятная лёгкая суматоха и возбуждение, причина которой стала понятна через несколько минут – только что прибыл новый командир полка. Сушинский открыл дверь командирского кабинета и хотел было туда уже зайти, но вдруг остановился и произнёс в глубину кабинета: – Товарищ подполковник, я потом зайду…, – хотел закрыть дверь, но послышался весёлый голос командира.

– Геннадий Антонович, заходи. Как раз вовремя.

– Цеханович, стой здесь. Жди.

Сушинский скрылся за дверью, а я стал маяться в приёмной, ожидая вызова. Через пять минут подошёл командир батареи, который в общих чертах уже знал о происшествии. Он лишь выслушал некоторые подробности. Помолчал немного, помаргивая глазами, подумал, разглядывая казённую обстановку приёмной и спокойно произнёс: – А, прорвёмся…

Вскоре из-за двери послышался голос Сушинского.

– Цеханович, где ты там? Заходи.

В кабинете, куда я зашёл вслед за комбатом, царила непринуждённо-весёлая атмосфера. Подполковник Скворцов вальяжно сидел на своём месте, а через стол напротив него сидел незнакомый подполковник, около которого основательно угнездился Сушинский. Самое поразительное, что Скворцов и незнакомый подполковник были явно поддатые. А за год службы никто в полку не видел среди рабочего дня нетрезвым командира полка. Он себе этого просто не позволял, а сейчас сидел за столом и весело улыбался, слушая наш доклад о прибытии.

– Чистяков, Цеханович, знакомьтесь – это ваш новый командир полка…

Командир батареи и я приняли строевую стойку и представились: – Командир девятой батареи капитан Чистяков… Командир второго огневого взвода девятой батареи прапорщик Цеханович, – эхом вторил я.

– Семён Семёнович, вот твои первые подчинённые, – Скворцов также весело махнул рукой в нашу сторону, выдержал театральную паузу и продолжил.

– Командир девятой батареи капитан Чистяков на своём месте, батарея хорошая, офицерский коллектив в батарее крепкий. Батарея способна выполнить любые поставленные задания. Прапорщик Цеханович, командир взвода девятой батареи, Ну, это легенда нашего полка – за полгода командования взводом разбил два автомобиля взвода и один сегодня утопил. Это, Семён Семёнович, ты уже слышал. Правда, справедливости ради, тоже нужно сказать – хороший прапорщик, как командир взвода, так и как артиллерист. Но…, вот эти машины – его беда. Что скажешь, прапорщик?

Я лишь развёл руками и этот жест можно было истолковать по разному: от – Я расписываюсь в своей беспомощности, до – Готов бороться до конца…

– Ты, Цеханович, крыльями не маши, а отвечай, если тебя спрашивают. Когда у тебя по графику угробить четвёртую машину? Докладывай. – Подполковник Скворцов откровенно веселился, а новый командир доброжелательно смотрел на нас.

Я молчал, а вместо меня, видя, что атмосфера в кабинете отнюдь не грозовая, высказался комбат: – Товарищ подполковник, всё будет нормально, тем более что автомобиль стоит на складе загруженный под завязку снарядами, на колодках и заводится на месте раз в два месяца…

– Вот, вот, Чистяков, – командир полка прервал командира батареи, – и мне до жути интересно каким способом твой командир взвода её убьёт. Вот смотри: первую машину у него разбил Цюпа – въехал в стену хранилища, в разбитии второй машины он лично принимал участие, будучи старшим машины, третью сегодня утопил в пожарном водоёме. А? Какова завязка интриги? Вот Как? Машина стоит на колодках.... Заводится только на месте и никуда не едет…, но ведь он её разобьёт..... Цеханович, давай...., поделись планами…

Я стоял, добросовестно морща лоб и пытаясь представить каким образом я или мои водители сумеют автомобиль привести в негодность. А глядя на мои потуги, все присутствующие в кабинете, в том числе и Чистяков, грохнули от смеха.

Отсмеявшись и вытерев выступившие слёзы, Скворцов обратился к Сушинскому: – Геннадий Антонович, слушай. Когда он всё-таки убьёт машину, не поленись, позвони мне и расскажи – как всё это произошло, – все опять рассмеялись.

– Ладно, Чистяков идите, повезло вам – я сегодня добрый....

В парке, куда мы пришли с комбатом, кипела работа. Все десять водителей батареи, как трудолюбивые муравьи суетились вокруг автомобиля, с которого была снята облицовка и теперь четверо бойцов с гаечными ключами одновременно что-то скручивали с двигателя. В трёх метрах от машины стоял стол, откуда Лёва Геворгян руководил всей этой суетой. Обсудив детали восстановления машины и посидев немного с нами, комбат удалился в сторону казармы, а я в цветах и красках рассказал о посещении кабинета командира полка.

К вечеру следующего дня машина завелась: сначала она выкинула густые клубы сизого дыма, а через три минуты ровно заработала и я с облегчением перевёл дух. В этот же вечер сводил Геворгяна и Чистякова в ресторанчик, недалеко от полка и щедрым столом отблагодарил своих старших товарищей.

В течение последующих двух месяцев меня иной раз подымали на полковых совещаниях или выдёргивали из строя и командир полка, хитро прищурившись или майор Сушинский, грозно сдвинув брови, ехидно задавали вопрос командиру батареи, типа: – Ну, как там дела у Человека-амфибии....? Или же – Когда командир взвода водолазов грохнет свою машину…? А то – Чистяков, второй месяц на исходе. Тебе что-нибудь известно о планах командира взвода амфибий насчёт четвёртой машины....?

Конечно, это было беззлобное подтрунивание, над которым весело смеялись присутствующие. Но смех – смехом, но к концу второго месяца майор Сушинский своим приказом запретил мне и моим водителям в течение двух следующих месяцев даже появляться на складе боеприпасов. К машине мог подойти только командир батареи или Лёва Геворгян.

Надо сказать, что судьба четвёртого автомобиля оказалась куда более удачливей, более героичнее, чем у других моих машин.

Через год, я тогда буду служить уже в другой части, водителем этого автомобиля станет мастер спорта по автогонкам, который отремонтирует и доведёт двигатель автомобиля до гоночного состояния. А в восьмидесятом году, ЗИЛ-131 будет передан в сводный батальон, который прямиком отправят в Афганистан, где он и подорвётся на мощном фугасе и до самого вывода наших войск, как мне рассказывали, ржавый, обгоревший остов машины лежал на дне ущелья рядом с пыльной дорогой, немым укором взывая к воюющим сторонам.

ЧП

В полку ЧП. Да ещё какое ЧП! Четыре трупа и двое в тяжеленом состоянии. Сейчас врачи делают всё, чтобы вытащить бойцов с того света. А пока врачи борются, в полку идут разборки – Как так? Почему? Где и в каком месте проглядели? Кто виноват? Кто должен и как отвечать? Что надо сделать, чтобы это не повторилось потом?

Это в российской армии, при Табуреткине, при таком ЧП сразу назначались виновные, даже не разбираясь – вся вертикаль, от командира взвода до самого верха, все кто причастен хоть как-то к этому. Не важно, что сам боец слабак или идиот по жизни. Не важно, что и родители солдата тоже идиоты. Может даже и клинические и зачали бойца по пьяни. Важно назначить виновных, нормальных офицеров, с нормальными семьями и детьми, которые проучились пять лет в училище и были нацелены служить Родине до конца. Ничего это не учитывалось – под жопу и на гражданку. Увольняли мигом и всю вертикаль…. Главное отчитаться и прикрыть судьбами нижележащих офицеров свои жирные задницы.

А в советское время, по крайней мере в тех частях, где я служил, действительно разбирались именно с причинами ЧП, для того чтобы извлечь такой горький опыт и не допустить в последующем повторение. Да.., если есть конкретная вина или упущения, конкретного офицера – наказывали. Но наказывали дисциплинарно, либо по партийной линии. И работали с этим офицером, проводили необходимые мероприятия, чтобы это больше не повторялось. А офицер, виновный или по какой-либо причине допустивший ЧП, приобретал определённый негативный опыт на всю оставшуюся службу и жизнь. И другие офицеры учились на чужом опыте – как это не допустить у себя. То есть, была целая школа «разбора полётов», которая давало свои положительные результаты.

Вот и сейчас. Разбирались, разбирались и встали в тупик. Даже начальник политотдела, примчавшийся в полк со своими клерками, и те встали в позу непонимания. Работа в полку, во втором батальоне, в пятой роте, где произошло это ЧП, была проделана полностью. Полковым начальством, кому это было положено и запланировано, было проведено целый ряд бесед, лекций в полковом масштабе, по-батальонно, на тему – «Антифриз–Яд». Жидкости, закаченные в противооткатные устройства – Яд. Все технические жидкости, пахнувшие спиртом – Яд.

В батальонном звене, те же самые темы, но уже на жизненном уровне, типа – Балбесы, всё что пахнет спиртом – это не водка и пить нельзя…

На ротном уровне присутствовали все списки по мерам безопасности за год, в том числе и графы с росписями пострадавших, которые из месяца в месяц расписывались за то, что им было доведено – Антифриз – Яд. Стеол М – Яд. В дневниках индивидуального воспитания командиров взводов, тоже есть записи о проведении соответствующих разъяснений, подкреплённые подписями пострадавших.

В боксах на всех единицах техники среди многочисленных бирок и бирочек – «АКБ снят», «Вода слита» Ответственный такой-то. Или наоборот – «Залит антифриз» и тут же красовалась и небольшая бирочка – Антифриз-Яд.

И в других подразделениях полка такая же картина. Политотдел озадаченно молчал, лишь по инерции покусывал замполита полка, замполита батальона и замполита роты. Прокурорские тоже предварительно доложили – есть ЧП, четыре трупа и два пострадавших. Нет виновных. Командование батальона охарактеризовало солдат исключительно положительно. Один, из пока ещё живых, накануне вернулся из отпуска, куда ездил по поощрению. Особисты в свою очередь, исходя из своих источников, подтвердили – солдат из отпуска водку или ещё чего-то не привозил. Ситуация оказалась патовой.

Ещё раз, в жёсткой форме, провели повторно лекции о вреде употребления спиртосодержащих жидкостей с подписями каждого военнослужащего о доведении. А также довели до всех солдат, сержантов – Двоих всё-таки сумели откачать…. Но…., один ослеп на 100%, у второго поражены почки и другие органы, но глазами видит.

Тихо прошли два месяца, в ходе которого, кому положено, тоже тихо «копали». Как же так – все знали, что это Яд, но всё равно выпили? Как так? Ну, ведь не групповой факт самоубийства?

Ларчик открылся просто и совершенно с неожиданной стороны. В конце утреннего полкового развода, командир полка повелительно махнул рукой и от штаба, на плац, вывели двух военнослужащих. Одного вели под руки, так как он ничего не видел. Второй понуро шёл сам и оба имели весьма бледный и очень болезненный вид. Дождавшись, когда они встали на середину полкового строя, командир обратился к полку.

– Вот, посмотрите. Посмотрите на этих двух мудаков, которые сами себе испортили жизнь. Это оставшиеся в живых после употребления жидкости Стеол М из противооткатных устройств. Четыре человека умерли. И пусть это никого не коробит, но они хотя бы умерли быстро и мало помучились. А вот они выжили и стоят перед вами. Вот этот, – командир полка взял за рукав солдата и вывел его на пару шагов вперёд, – это организатор пьянки. И он виновник смерти своих сослуживцев. А также по его вине, ослеп его товарищ.

Командир полка мотнул головой и сопровождающий слепца тоже поставил его рядом с первым.

Командир подошёл к слепому и за рукав повернул его к товарищу: – Вот что ты ему скажешь сейчас? Молчишь!? Тогда скажи ему хотя бы Спасибо… Или что…!? Опять молчишь…! Ну…, молчи…, молчи…, только вокруг тебя лето, зелёная трава, деревья распушились, а за забором молодые девки ходят, кровь с молоком, титьки без бюстгальтера… Но ты этого больше никогда не увидишь и молчишьььь… Да я бы на твоём месте в морду ему дал или плюнул хотя бы в лицо. Потому что вот эта твоя слепота на всю жизнь. А ты молчишь…

Командир вновь повернулся к строю: – Он слепой и у него там ещё есть ряд мелких неприятностей организма. Но жить будет. А вот этот… Ну-ка, два шага вперёд. Вот этот, зрячий, но смотреть ему на мир осталось месяца два-три, как медики сказали. У него этим Стеолом поражены многие внутренние органы, которые должны в здоровом состоянии очищать и обновлять кровь. Вот пока он лечился в госпитале, его раз в неделю возили в немецкую больницу, где есть такой аппарат, который прогоняет его кровь через себя и очищает. А куда он сейчас уедет домой, как комиссованный по здоровью, такой аппарат есть только в областном центре, до которого ему ехать больше трёхсот километров. Вот сами подумайте: чтобы жить – ему раз в неделю нужно будет ехать в областной центр. Триста км туда, триста обратно…. Не хило, надо сказать. Да.., ещё медики говорят – даже если он будет исправно ездить на процедуры, жить ему всё равно лет восемь-десять. Не больше… И достаточно два раза подряд ему пропустить процедуры, процесс внутри его станет необратимым и смерть к нему придёт с жуткими болями от распада внутренних органов. И вопрос – Может быть, лучше им обоим было сразу умереть, чтобы вот так одному медленно умирать, а второму в одиночестве жить в полной темноте. Жестоко сказано, но наверно так лучше. Для всех…. Для них самих, для их родственников, которые будут видеть, как каждый день вот этот загибается, а тот бьётся обо все столбы и стучит палочкой перед собой на улице.

Смотрите и думайте своими головами. Если офицеры вам говорят, что это ЯД – значит это действительно ЯД! Если нельзя пить – значит действительно нельзя пить! Ну, а теперь их проведут вдоль строя, а вы очень внимательно на них посмотрите и запомните на всю жизнь, по какой причине их тут водят….

По команде командира полка обоих военнослужащих медленно повели вдоль строя полка, а по окончанию прохода, снова вывели на середину плаца. Командир долгим взглядом посмотрел на комиссованных и вновь обратился к полку.

– Я ведь недаром про офицеров сказал. Мы провели расследование этого случая и результаты его нас прямо поразили. Вот этот товарищ, – командир полка показал на зрячего, – был отправлен нами по поощрению в отпуск. Тут вопросов нет. Заслужил честно. И вот в отпуске его встречают, накрывают хороший стол, куда садятся всей роднёй и выпивают за сына, за отпуск и за нашу армию – надеюсь, её не забыли. И мы тоже ничего не имеем против застолья. Таковы наши традиции. В разгар застолья, когда все подвыпили, к нашему отпускнику подсел датый родной дедушка ветеран Великой Отечественной войны и задал ему вопрос – А как вы там, внучок, этим делом балуетесь? Тот ему отвечает – Что никак, дедушка. В самоволку не ходим, да и денег на немецкую водку жалко… И тут дедушка здорово удивился и ударился в воспоминание: – Да ты чего, внучок!? Зачем же её покупать? Я когда артиллеристом на войне был, мы вот с противооткатных устройств жидкость сливали и пили.

– Ты чего, дедушка, её же пить нельзя. Это ж ЯД, так нам офицеры говорят.

– Ерунда всё это. Видишь, я сижу перед тобой…, живой и здоровый. Мы эту жидкость через вату и уголь из противогазных коробок пропускали и пили.

Командир сделал паузу, посмотрел на виновника и, ткнув пальцем в того, продолжил: – И вот этот дурак, всё это запомнил. Приехал сюда и предложил товарищам выпить. Те ему справедливо говорят – Ты чего? Это же ЯД! А он им – Ни фига подобного, офицеры нам врут. Можно пить, мне дед рассказал, как они спокойно пили на войне и всё в порядке. И вот результат – четыре трупа, один слепой и вот он, потенциальный труп.

Начинаем разбираться глубже… Это я вам сейчас рассказываю – чтоб вы знали и не пейте эту гадость. Это действительно ЯД. Так вот его родной дедушка был отчасти прав. Потому что в войну все вот эти жидкости были на основе спирта и после неких манипуляций очищения, её можно было пить. Только вот сейчас за основу всех этих жидкостей, в том числе и Стеола М, что в противооткатных устройств закачен, используют очень сильную химию, которая и является смертельным ядом, только что спиртом пахнет. Поэтому и офицеры не врут.

Ну.., а этих через два часа, мы отправляем с сопровождающим офицером на вокзал и в Союз. Этот будет существовать в вечной темноте, а этот будет бороться за свою жизнь. Вернее, за её продолжительность….