Сквозь туман

Она медленно оторвалась от автобуса и пошла к переходу через дорогу в надежде, что лужа будет неглубокой. Но нет, глубоко. Молодежь издевательски прыгала через не очень широкую полоску воды, даже эта пискля разбежалась и прыгнула колыхая свою жопу. «Сумка…» напомнила спина, «да, сумка…» А тут лужа… Глаза смотрят туда, потом туда, в обе стороны лужа одинаково длинна и глубока…

«Сумка… лужа…су…» С легким вздохом она повернулась налево и сгорбившись пошла искать край лужи. «Далеко до края… Далеко… никогда такого не было…» и действительно кажется что никогда такого не было, что никогда еще не приходилось идти по этой черной грязи и сжимать челюсти, когда спина снова начинает говорить. И не хочется оглядываться назад – там кто то прыгает через лужу. Давно было…

«Лужи… да раньше бы пригнали сразу двадцать машин и лужу вмиг выгребли… Да… точно выгребли бы… раньше все…» Вблизи грязь не вызывает ничего, даже брезгливости и она привычно шлепает по ней. И снова из этой грязи врывается куда то глубоко, глубже чем в сознание тоскливый и долгий стон и ноги самостоятельно идут, а глаза смотрят на них и не видят ничего. Подтягивается все ближе и ближе дом. «Сумка… Скоро… Скоро…». «Встретить кого нибудь» вдруг выпрыгивает откуда то неуловимая надежда и появляется в груди знакомое и неудовлетворимое желание излить боль. Глаза начинают оглядывать скамеечки у подъездов, но что то внутри вздрагивает и она торопиться вперед – ей сегодня никого не нужно… «Никого…»

Поднявшись по лестнице, она ушла с улицы в дом. В доме было не менее пасмурно чем на улице. Почему то хлопал дверьми лифт и она входя в него внутренне сжалась. «Вдруг застрянет?» Лифт медленно двинулся «Застряну?.. Что тогда… Петя придет а меня нет и есть нечего» – снова как один пугающий образ, но лифт не застрял. Она мысленно вздохнула и поспешила из него открывать свою дверь.

Привычно ворочаясь в малюсенькой прихожей она довольно быстро сняла с себя пальто и ботинки. Сумка. Последние пять шагов с сумкой и на сегодня она больше не нужна. Она с удовлетворением поставила сумку на табуретку, прихлопнула по ней рукой, чтобы стояла прочнее и тяжело вздохнув опустилась рядом. «Сейчас начнется…» и глаза смотрят на часы и действительно – время сериала. И она сидит тяжело отдыхая и в голове начинает виться неконтролируемый поток образов, мыслей и чувств вокруг разыгрывающихся вокруг нее несколько раз в день драм. «Сумка» – падают на нее глаза.

Она торопливо встала и начала разбирать сумку. «Колбаска, сказали вкусная… Сыр…» хождение по рынку вспоминается с болью, и с грустьювспоминаются картинки белых ярлычков за стеклами ларьков, но рука вновь залезает в сумку и боль уходит и становиться веселее. «Любимые огурчики… Чесночок…»

…Петя приходит и с улыбкой говорит: – Опять ты меня балуешь… – она улыбнулась мысли.

«Картошку или макароны?… Он весь в деда… картошку… А вдруг!?… нет уж, нет уж!» Руки по-очереди наполняют водой две кастрюли , «ну и что, сама другое съем, а не съем все и не жалко… и не жалко…»

– 

А что у тебя бабуся?

– 

А вот, либо картошка, либо макароны.

– 

Ну ты вообще…

Она снова горделиво улыбнулась. «Вода стоит… так… картошка…» руки по многолетней привычке летают в четырех кухонных стенах и только изредка, когда глаза отвлекаются от дела и взор падает на циферблат коричневых часов, напоминает о себе спина, вспоминается почему то кушеточка и сериал, который идет прямо сейчас.

«Ох а ведь интересно… Эта гадина их водит за нос, а они и не замечают… «Ты мой единственный друг!…» А, Патрисия… Как ошибается? И все из-за этого Микелу, он во всем виноват… И как всегда на интересном месте остановили…» Над кастрюльками затягивается пар, на столе появляется скатерть и красиво по краю тарелки ложаться бутерброды. «Ну ничего утром еще раз покажут… Интересно…». Мысли вроде заинтересованно вспоминают эти события, но глаза все чаще падают на коричневый кружок. Все ближе к пяти… Мысли становяться медленнее, а все сознание направлено только на маленькую кнопуку у двери. «Обещал около пяти…». Стрелка проходит пять. Звонок молчит. Картошка и макароны уже готовы и стол накрыт. «Да…» звучит что то в голове, огромное, как облачное небо. «Да…» – это звон или писк… не понятно просто что то охватывает и наполняет.

Она устало садится на табуретку и начинает почему то протирать тарелку, задумчиво глядя вдаль. Руки замедляют свои движения, и вот почти совсем замирают. Пять десять.

Какое то старое забытое волнение и ребенок который сидит прямо здесь у ее ног, на кухне.

– Гоша, опаздывать нехорошо, поторопись, – он здесь новенький и ему нужно быть вежливым… но как это объяснить ребенку? – и волнение усиливается.

– Подождут, – он важно надувает губы и продолжает бить солдатиков палочкой по голове…

– 

Гоша… – Мальчик тупо и раздражительно продолжает стучать своей дурацкой палкой.

– 

Не хочу…

– 

Гоша!

– 

Не…

– Быстро одевайся, я сказала… – почему то теряются затихая во мгле звуки повышающегося голоса, подзатыльника и обозленного всхлипа… Сын…

Тарелка суха, но рука не чувствует этого, а глаза смотрят совем не на нее. Гоша… И мгновенно проносится вся его жизнь короткая, злая и почему то неудачная. Пьяные крики вырывающиеся из страшно перекошенного рта. Потом его лицо сочащееся кровью. Потом снова крик и пение. Потом плотный, как подушка, удар по лицу и затаенный надолго и непонимающий горя страх в материнской груди. Потом непростительное счастье при слове «убили»…

И снова все это проносится как чувство, непонятое бесцветное и неосязаемое и сливается с окутавшим ее звоном.

«Телефон. Телефон… Телефон звонит!!!» -вырывается из звона памяти настоящий звонок. «Не придет» как то грустно и уверенно прозвучало в голове, когда она взяла трубку.

–Бабуся, здорово…

–Здравствуй, Петя, – голос уже сам, по привычке, ядовитый и злой.

–Ты бабуля не обижайся, – прорывается его голос через шум автомобиля, -я приеду сегодня, но часа через полтора… А? Извини…

–Ну что ты… Ничего… Приезжай конечно…

– Так что не серчай, такие дела вот, бабуся… Картоху готовь! Жди, точно буду.

«Приедет… Картоху подогрею, а макарон, если захочет на сковороду… Да… А если…» Она снова встала, зачем то подошла к плите и принялась глядеть на кастрюльки. «Приедет», и как будто вздрогнули уголки постоянно напряженных губ.

…-Бабуля, какие макароны без кетчупа, да ты что… Итальяхи ведь все конкретно придумали – эти, макароны, только с кетчупом едят… Да и на картошку тоже святое, ты что… – вспомнила она и засуетилась.

«Кечуп?.. Да в магазине то должен быть наверно…» Она торопливо подошла к окну и прищуриваясь поглядела через пустырь, как будто могла увидеть магазин. «Там спрошу… Да, да… Полтора часа… Как раз… Быстрее…». Рука взяла сумку и внутри как будто в оправдание прозвучало: «легкая ведь…». Быстрым шагом она прошаркала в прихожую и принялась натягивать недавно снятое пальто. Ботики… Дверь… Лифт…

Прохлада вечера коснулась ее лица. Держась рукой за поручень, она поспешила сойти с лестницы и направилась к тропинке через грязное поле. «Какой приятный карапуз идет. Сам. Ты смотри…» – она замедлила шаг и с чем то похожим на улыбку посмотрела, как смешно растапыривая ножки стремиться к молодой женщине малыш.

–Сколько ему, маленькому?

–Год и два, – гордо отозвалась мама.

–Какой карапуз, молодец, – похвалила она их.

Она вспомнила как смешно плакал маленький Гоша, когда падал первые свои разы. Его лицо милое и родное, маленькое и беззащитное встало перед ней как настоящее и что-то хорошо стало на душе. В голове тихо зазвучала любимая песня, песня которую пела она матерью.

Ноги сами несли через затопленный пустырь к магазинчику. По узкой хлюпающей грязью дорожке идти было сложно, но она не замечала этого, в голове звучала песня и все любимые голоса.

«Кто там?..» Кто то стоял на тропинке, но кто было пока не видно. «Девчушка, что то ковыряется… Позабыла наверное что…Ой, смешненькая какая… Но деловитая, сразу видно…» На тропинке стояла девушка и беспомощно рылась в своей сумочке, то вынимая из нее руку и отводя взгляд вверх, то вновь возвращая их туда, как будто надеялась что то, что она ищет появится там за эти мгновения. «Смешная… Дочурка… Забыла что?»

–Забыла что? – сказала она как можно ласковее.

–Ничего, – огрызнулась девушка.

«Старая, могла бы просто попросить посторониться, а то ведь все с намеками, все с ехидцей… Старье…» Она, слегка толкнув, обошла по грязи странно опешившую старуху. «А чуть им не то скажешь, так в слезы…У-у-у-у Дура… Как могла забыть… Как…А..Спрашиваю тебя! Как Ты Могла Забыть Карточку? А?. Ну что с ней поделаешь, все нужно вдалбливать все разжевывать, блин…»