Древние фрагменты Кори

Оглавление

АНОНС

Работа, которую мы здесь представляем публике в новом издании, была опубликована покойным Айзеком Престоном Кори почти полвека назад (Посвящение, анонс и предисловие редактора даны по изданию 1876 года – пер.). Через несколько лет появилось новое и расширенное издание, которое был очень хорошо принят публикой, но оно давно уже не издавалось. Книга по-прежнему пользуется большим спросом у изучающих древность, и мы решили пойти навстречу пожеланиям публики, выпустив новое издание. Перевод был пересмотрен, и мы добавили предисловия к нескольким фрагментам вместе с примечаниями и пояснениями, полученными из недавно интерпретированных иероглифических и клинописных текстов, а также из исследований компетентных ученых. Таким образом, мы попытались познакомить читателя с различными источниками информации, которые были открыты со времени появления этой коллекции фрагментов, и пролить некоторый свет на эти реликвии давно забытого прошлого, найденные в курганах Ниневии и египетских храмах.

ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА

Представляя публике новое издание древних фрагментов Кори, я постарался ответить на пожелания многочисленных литературных друзей, предоставив краткий отчет о нескольких авторах, которым мы обязаны этими отрывками, и в то же время некоторые сведения, касающиеся расшифровки иероглифических текстов Египта и клинописных записей Ниневии и Вавилона.

Первое издание этого труда вышло в 1826 году, второе – в 1832 году; следовательно, в то время, когда египетская наука была еще в зачаточном состоянии, а клинописные исследования еще не видели света. Открытия Шампольона, Янга, Берча, Бунзена, Бругша, Шабаса, Ле Пейджа Ренуфа, Годвина и многих других ученых в первой области исследований, а также Лейарда, Ботты, Роулинсона, Норриса, Опперта, Менанта, Джорджа Смита, Сэйса, Фокса Тэлбота и Шредера в последней дали нам так много ценных сведений о древних империях Египта и Ассирии, что мы не можем более довольствоваться скудными сведениями, сообщенными нам классическими авторами о временах и людях, с которыми они имели дело.

Поэтому в то время, когда благодаря трудам вышеназванных выдающихся ученых мы можем с удивительной легкостью и достоверностью читать египетские папирусы и вавилонские глиняные таблички, нам следует остановиться на минуту и подумать о том, как была открыта эта удивительная сокровищница древних сокровищ и какими средствами она была добыта. «Фрагменты Кори» представляют собой достойное дополнение к фрагментам, которые были эксгумированы из курганов Ниневии и извлечены из гробниц Египта. Рассматриваемые в этом свете, они объясняют и дополняют друг друга, ибо в одном случае мы имеем ассирийцев и египтян, говорящих друг за друга на своем языке; в другом информация поступает по греческому каналу и достигает нас, без сомнения, более или менее окрашенная слухами и предположениями, через которые она прошла. Только когда мы помещаем эти два источника рядом, мы можем оценить их соответствующие значения и воспроизвести наполовину стертые линии. «Содержание этого тома, – говорит Кори в своем предисловии, – представляет собой фрагменты, которые были переведены с иностранных языков на греческий, или процитированы, или переписаны греками у иностранных авторов, или написаны на греческом языке иностранцами, имевшими доступ к архивам стран».

В качестве дополнения первоначальный редактор добавил такие выдержки и фрагменты, которые, по-видимому, произошли из более древних источников, хотя теперь их можно найти только в произведениях греческих и латинских писателей.

– «Классический читатель», – сказал он далее: – «вы найдете лишь слабое развлечение в изучении полуварварского диалекта, изобилующего ошибками и непоследовательностью», поэтому с двоякой целью – уменьшить цену и получить место для более ценного материала – я принял оценку Кори оригинала и опустил греческий текст. Благодаря этому упущению ценность работы не уменьшится, цена будет значительно ниже, и, не увеличивая объема книги, я смогу дать ценные разъяснения фрагментов из самых последних источников информации. Те, кто желает обратиться к оригиналам, все еще могут сделать это в книге Бунзена «Место Египта во Всеобщей истории» (т. I., в конце), или, в Мюллеровском «Fragmenta Graeca», поэтому мне казалось, что нет никакой причины повышать цену книги, публикуя эти образцы полуварварского диалекта, или отнимать у читателя время ошибками и несоответствиями – я обычно давал перевод Кори, редко отступая от него, за исключением тех случаев, когда он был явно неправильным, двусмысленным или плохо составленным. Иногда, чтобы сделать книгу более читабельной, я складывал в одно предложение две фразы, но ни в коем случае не отступал от смысла автора.

Там, где смысл был неясен или неполон или название возникло в необычной форме, я добавил в текст, но в скобках, слово, необходимое для завершения значения, или более обычное имя человека или места. Цель, ради которой эти фрагменты здесь собраны вместе, состоит в том, чтобы дать возможность исследователю древности собрать как бы в один фокус все рассеянные лучи света и проецировать их, таким образом сконцентрированные, в темную пещеру первобытной истории. Почему же тогда мы должны делать свет еще более ущербным, удерживая больше его дыма, чем это неизбежно? Другими словами, зачем сохранять необъяснимое. Если бы мы переводили немецкого автора, допустимо ли было бы, например, чтобы мы, следуя за нашим автором, давали Майланду название Милана, называли Венецию ее немецким именем Venedig или говорили о Женеве как Genf? Поэтому всякий раз, когда я встречал имя, имеющее устоявшуюся форму в нашем родном языке, я давал вместе с греческим обычно принятый английский эквивалент, например, Навуходоносора я назвал его известным именем Навуходоносор, а Итобала я назвал, как в нашей версии Библии, Этбаал. Лучше всего не предполагать слишком много знаний со стороны наших читателей; более благоразумно ошибаться на стороне многословия, чем оставлять их барахтаться в трясине неопределенности. Здесь я вспоминаю об одном обстоятельстве, которое привлекло мое внимание несколько лет назад. Обедая в один из своих лекционных вечеров с одним известным священником на западе Англии, он прочел мне отрывок из лекции, которую должен был прочитать в тот вечер, и в нем упоминалось имя Brittany и это происходило несколько раз, без каких-либо указаний на то, где его искать. Я предложил ему добавить несколько кратких пояснений относительно того, что это место находится во Франции и в какой части этой страны. Мой друг не видел в этом необходимости – он был совершенно уверен, что интеллигентная публика, к которой он собирался обратиться, знает, где находится Бретань, – короче говоря, они почти почувствовали бы себя оскорбленными, если бы им сообщали, что это во Франции. Я сказал ему, что думаю иначе, и, если он захочет, я немедленно проверю это. Не будете ли вы так добры попросить Мисс Б. – его старшую дочь, девятнадцатилетнюю девушку, – зайти в кабинет и спросить ее. Если она ответит сразу, я уступлю и предположу, что все люди так же умны и начитанны в географии, как Мисс Б. Преподобный джентльмен позвал свою дочь, и задал вопрос. Она казалась очень озадаченной и, не пытаясь ответить, после пяти минут раздумий удалилась вся в румянце, повторяя «Нет! Я не знаю», – к явному раздражению старого джентльмена. Говоря о Бретани в тот вечер, достойный пастор сказал публике: «Ищите ее на карте Франции». Поэтому, если некоторым критикам покажется, что я потратил слишком много времени на объяснение того, что для них достаточно понятно, я прошу их вспомнить, что среди моих читателей найдется много таких, для кого подобные вещи не столь очевидны; и что именно для пользы простых английских читателей я объясняю то, что кажется столь очевидным классическим ученым. Короче говоря, отбросив греческий текст как дорогостоящее и бесполезное обременение, книга теперь обращается к обычному английскому студенту, который не пользовался преимуществами раннего классического обучения. Выполняя свой план, я буду объяснять еврейские, ассирийские, греческие, финикийские и египетские слова, где бы они ни встречались, и таким образом постараюсь поставить английского читателя, насколько это касается этих фрагментов, на один уровень с лучшими востоковедами нашего времени. Я также отсылал студента к официальным переводам клинописных и иероглифических текстов всякий раз, когда мне казалось, что они проливают дополнительный свет на утверждения, содержащиеся в этих фрагментах. Наконец, мне остается только сказать здесь, что я полностью опустил предисловие Кори, поскольку оно покоится главным образом на давно дискредитировавшим себя учении Джейкоба Брайанта, Фабера и Паркхерста; и полностью обошелся без Неоплатонических подделок, которые Кори поместил в конце, имея названия соответственно, «Оракулов Зороастра», герметической книги, которая была поставлена в конце книги.

Орфические, пифагорейские и другие фрагменты являются сомнительной подлинности и малой ценности. Благодаря трудам г-жи Анкетиль де Перрон, г-жи Шпигель и Гога мы теперь располагаем всеми остатками так называемой Зенд-Авесты, из которых лишь небольшая часть – Гаты – признана компетентными учеными подлинной. Сравнивая эти так называемые «Оракулы Зороастра» с подлинными фрагментами, мы имеем все основания отвергнуть их как ложные. В таком виде, однако, они будут найдены в переводе на английский язык в «Жизнеописаниях философов» Стэнли. Поэтому я предпочел в настоящем издании опустить этот метафизико-философский вздор и добавил несколько фрагментов других древних авторов, содержащих материал большей важности.

РЕДАКТОР

ЛОНДОН, 1876 год

О ПРОИСХОЖДЕНИИ, ПРОГРЕССЕ И РЕЗУЛЬТАТАХ ИЕРОГЛИФИЧЕСКОЙ И КЛИНОПИСНОЙ РАСШИФРОВКИ

Египетские иероглифы и их расшифровка

В основе всех наших знаний о монументальных и литературных сокровищах Древнего Египта лежит удачное открытие знаменитого Розеттского камня, ныне хранящегося в Британском музее. В 1799 году, как сообщает нам доктор Берч (введение в изучение иероглифики), мсье Буссар из французской экспедиции обнаружил близ Розетты большой камень из черного гранита, широко известный как Розеттский камень, или надпись, который при капитуляции Александрии был передан генералу Хатчинсону и подарен королем Георгом III Британскому музею.

– Она содержала, – продолжает он, – триграмматическую надпись: одну иероглифическую, вторую демотическую или просторечную и третью греческую. Из греческого перевода явствует, что это был торжественный указ объединенного священства на Синоде в Мемфисе в честь Птолемея V, который даровал им определенные привилегии. Благодаря последовательным трудам д-ра Томаса Янга, Шампойльона, Деверии, д-ра Берча, Бунзена, Бругша, Шабаса и других выдающихся ученых были определены значения иероглифических знаков и переведены два египетских текста. В 1865 году в Сане, Древнем Зоане или Танисе, была обнаружена новая двуязычная надпись, греческая и иероглифическая. Эта новая надпись подтвердила правильность наших предыдущих исследований и добавляет значительное количество новой информации, особенно в отношении географических названий

. Египтологи теперь могут читать важные исторические надписи, найденные на горе Синай и во всех частях земли Египетской. Литература древних египтян, историческая, политическая, религиозная и философская

теперь раскрыта перед нами и отражает яркий свет на древние фрагменты Манефона и других писателей, содержащиеся в этом произведении.

За последние четверть века с равнин Месопотамии и берегов Тигра к нам пришло новое и неожиданное откровение. Погребенные города Вавилон и Ниневия, Эрех и Арбела поднялись из своих давно забытых могил и уступили Ботте и Лейарду, Роулинсону и Лофтусу свои древние летописи и исторические сокровища. В наши ранние дни Ниневия была лишь именем, а Вавилон – абстракцией: их летописи были частично записаны на почтенных страницах Священного Писания, и мы имели проблески их древней славы в историях и поэмах классических писателей; но места их обитания были неизвестны или забыты, и странствующий араб разбил свой шатер и пас свои стада среди их давно забытых могил.

И все же среди всех этих руин и мрака существовал ключ, открывавший сокровища прошлого: нужен, был только тот, кто его найдет и воспользуется. Таким образом, в данном случае мы намерены ответить на часто повторяемый вопрос: как мы достигли способности читать и переводить клинописные надписи ассирийцев и вавилонян и какие доказательства могут быть даны нашим успехам в этом?

Европейские коллекции, а особенно коллекции Лувра и Британского музея, содержат бесчисленные образцы Ассирийской скульптуры и целые тома Ассирийской истории – истории, как было хорошо замечено, написанной «не в книгах и не на бумаге, а на скалах и камнях» – цилиндрах из обожженной глины и обожженных кирпичей. Мы полагаем, что общеизвестно, что эти надписи, поскольку они относятся к историческому вопросу, теперь могут быть прочитаны и переведены почти с такой же легкостью и почти с такой же точностью, как страницы санскрита или арабского языка; но мало кто, как мы полагаем, знаком с процессом, посредством которого эта сила была достигнута. Читатели «Журнала Королевского Азиатского общества», без сомнения, знают о болезненных шагах, которыми был достигнут этот успех; но подавляющее большинство интеллектуальных людей, не являющихся членами этого ученого общества, находятся в глубочайшем неведении относительно этого интересного вопроса. Мы редко встречали кого-либо, кто обладал бы ясными и точными знаниями о происхождении клинописной расшифровки и о громадной важности полученных результатов. Хотя мы сами всегда глубоко интересовались подобными открытиями, мы признаем, что если бы кто-нибудь спросил нас пять или шесть лет назад, что мы знаем об этом предмете, мы были бы вынуждены сказать по правде, очень мало! Наши первые точные и связные идеи по этому вопросу были получены из очень ценной работы М. Менана « Произведения, подготовленные для чтения и интерпретации надписей из Персии и Ассирии», 2-е издание, Париж, 1864 г.

Когда Ботта и Лейард раскопали курганы Месопотамии и извлекли на свет свои погребенные сокровища, чтобы украсить ими наши музеи, и пролили свет на печально размытые и испещренные кляксами страницы древности, природа клинописных знаков была сравнительно неизвестна. Со времен британского резидента в Багдаде мистера Рича и сэра Роберта Кер Портера надписи клинописью постоянно публиковались и предположительно интерпретировались шарлатанами и притворщиками; но не было найдено реальной основы, на которой можно было бы вырастить огромную ткань, которую было предназначено построить. Гротефенд из Геттингена в начале нынешнего века был первым, кто заложил фундамент клинописи. Мюнтер и Тихсен установили использование диагонального клина в качестве разделителя слов.

Копия двух коротких надписей, найденных в Персеполе (Персеполь – древний персидский город, основанный Дарием I Великим – пер.), была помещена перед Гротефендом: одна – Дария Гистаспы (Дарий I Гистасп – персидский царь (522 – 486 гг. до н. э – пер.)), другая – его сына Ксеркса. Он предположил, что, вероятно, это были надписи Персидского монарха из династии Ахеменидов или преемников Ахеменидов; он остановился на определенной группе знаков, которые, судя по их частому повторению, могли содержать имя какого-нибудь царя из этой династии. Взяв одну из этих коротких надписей, он попробовал применить имена Ксеркса и Кира, но безуспешно. Затем он попробовал сделать то же самое с Дарием и преуспел. По расшифровке этого имени он получил значения пяти или шести клинописных знаков: он прочитал имя Дара-я-вуш (Dara-ya-vush) или Дарий, и его титул, «царь царей, сын Вистаспы» и т. д., что дало еще несколько фонетических значений. Выдающиеся ученые, такие как Вестергард и Раск из Копенгагена, Лассен из Бонна и Бурнуф из Парижа, затем занялись исследованиями на континенте, в то время как доктор Хинкс и мистер Фокс Тальбот посвятили свое внимание расшифровке третьего вида надписей – ассирийских. Наши университеты до сих пор не произвели ни одного клинописца, за исключением Хинкса и Сайса, и мы не можем указать ни на одного выдающегося священника в церкви, кроме мистера Сайса

, который посвятил себя этому исследованию. И все же, несмотря на большое безразличие и немалую решительную оппозицию, прогресс продолжался. До сих пор единственными материалами для изучения были только копии двух коротких надписей, найденных в Персеполе: одна – указ Ксеркса, другая – Дария. Затем на скалах Эльвенда был найден более длинный текст, который вскоре привлек внимание европейских ученых. Бурнуф посвятил себя изучению персидского текста, а Де Сольси – ассирийскому. К счастью, все эти надписи, исходящие от персидских монархов, составлены на трех языках, и это с их помощью мы смогли преодолеть трудности, которые в противном случае были бы непреодолимы, при чтении летописей ассирийских и вавилонских царей. Однако краткость всех трехъязычных надписей, известных до сих пор в Европе, ограничивала наши знания лишь несколькими клинописными знаками и еще меньшим количеством слов. Долгожданный ключ был наконец найден в очень длинной надписи Дария Гистаспа в Бехистуне, в Персии. Первым экземпляром этого очень ценного документа мы обязаны сэру Генри Роулинсону, который, выполняя официальные обязанности Его Превосходительства посла при персидском дворе, воспользовался возможностью, предоставленной ему близостью к Керманшаху, чтобы раздобыть его копию. Персидский текст он опубликовал с латинским переводом в журнале Королевского Азиатского общества за 1846 год, а Ассирийский текст с переводом на латынь – в том же журнале в 1851 году.

Здесь у европейских ученых был текст, на котором они могли проявить свою изобретательность, и текст, достойный их усилий. Персидский текст написан клинописью, состоящей примерно из 40 знаков; Мидо-Скифский и ассирийский переводы текста написаны, первый – силлабарием, а второй – идеограммами и силлабарием (Силлабарий – набор слоговых знаков, образующих систему письма данного языка. Знаки в силлабарии, как правило, расставлены в определенном порядке, установленном традицией. Силлабарии часто заменяют термином слоговой алфавит – Толковый словарь русского языка). Эта надпись, веками привлекавшая внимание путешественников, путешествовавших в Мидию, была приписана во времена Диодора Сицилийского знаменитой царице Семирамиде. Вместо этого мы теперь знаем, что это летопись деяний и завоеваний Дария Гистаспа, который приводит здесь свою генеалогию и упоминает о различных битвах, которые он вел против последовательных претендентов на престол. Тон благочестия, в котором она написана, религиозное чувство, проявляющееся во всех его победах, приписываемых Ормузду, верховному божеству персов, и любовь к истине, привитая там, делают это очень ценным свидетельством состояния религиозного и нравственного чувства в тот отдаленный период. Имена и факты, записанные здесь, также самым удивительным образом подтверждают утверждения греческих авторов Геродота и Диодора.

Как бы ни была интересна Бехистунская надпись, она тем более становится отправной точкой Вавилонской и Ассирийской дешифровки. В ассирийском тексте этой надписи имеется более девяноста имен собственных; а так как имена собственные не переводятся, а только переписываются с одного языка на другой, то из этого следует, что, разложив эти девяносто имен, мы получили часть ассирийского слога, и тогда мы уже были в состоянии понять, что они означают и были в состоянии приступить к чтению оставшейся части надписи. Персидский текст Бехистунской надписи был нашей первой орфографической книгой, а ее переводы – первым словарем Ассирийско-Вавилонского языка. Но, может быть, спрашивается, как мы получили ключ к Персидскому тексту? Это правда, что Гротефенд, Бурнуф, Лассен, Опперт и Хинкс работали вместе с сэром Х. Роулинсоном над открытием фонетических значений персидских иероглифов; но кто дал нам словарь? Это тоже было делом времени; но публикация «Зенд-Авесты» Анкетилем Дюперроном, изучение Зендского, или Древнебактрийского, и санскритского языков – все это помогло ученику определить значение персидских слов. На самом деле, многие из этих слов идентичны санскриту, например: Путра – сын; Братар – брат; Бхуми – земля; Бага – Бог; Бу – быть, существовать; Нави – корабль; и многие другие, все это неизменные санскритские слова, в то время как Адам – только более жесткая форма санскритского Ахам.

С другой стороны, современный персидский язык оказал нам большую помощь. Дарий начинает свое обращение словами: «Я – Дарий, Великий царь, царь царей» и т. д. Теперь такие слова, как khshayathiya и vazraka, легко объяснимы из соответствующих персидских слов шах (shah) – царь, бузург (buzurg) – великий и т. д.

Труды сэра Генри Роулинсона были продолжены и доведены до совершенства Шпигелем, выдающимся немецким ученым, и теперь мы видим, что во всем Персидском тексте нет и двадцати слов, значение которых вызывает сомнение. Ассирийско-Вавилонская надпись представляет собой вполне корректный перевод Персидского текста. Получив, таким образом, значения ассирийских символов путем растаскивания на куски, так сказать, девяносто имен собственных, встречающихся в ассирийском переводе, нам удалось с помощью Персидского перевода передать слово в слово смысл ассиро-вавилонского текста. Впоследствии доктор Хинкс составил учебную программу, а также Сэр Х. Роулинсон и доктор Опперт.

Теперь была предпринята попытка впервые перевести одноязычный текст – стандартную надпись Саргона из Хорсабада. Это было переведено генерал-майором сэром Генри Роулинсоном и опубликовано в журнале Королевского Азиатского общества за 1850 год. В то же время сэр Генри также опубликовал в том же журнале перевод надписи на знаменитом Черном обелиске, в которой фиксируются события правления Салманасара II, царя Ассирии. Этот почтенный памятник был привезен Мистером Лейардом из Нимруда, древнего Калаха, и сейчас находится в Британском музее. Текст этих двух надписей, а также многих других, еще более древних, был опубликован по распоряжению попечителей Британского музея.

Ученый мир все еще сомневался в точности того, что было сделано, и все еще, хотя и без достаточных оснований, некоторые люди остаются таковыми. Профессор Э. Ренан (Жозеф Эрнест Рена?н – французский философ и писатель, историк религии, семитолог. Член Французской академии (1878) – Материал из Википедии) и некоторые другие выдающиеся ученые подвергали сомнению точность переводов, но это было вызвано их незнанием предмета и нежеланием подниматься по утомительному пути, который должен пройти каждый, кто изучает клинопись.

Перевод первых четырех лет «Анналов Тиглатпаласара 1-го» (1100 год до н. э.) (не тот, который упоминается в Библии) (Тиглатпаласар I – был царем в Ассирии (1114—1076 до н.э.) – пер.), выполненный четырьмя наиболее выдающимися клинописцами того времени, опубликованный полностью в журнале Королевского Азиатского общества за 1860 год, положил начало новой эре в клинописной науке. Сэр Генри Роулинсон, мистер Фокс Тальбот, доктор Эдвард Хинкз и доктор Опперт из Парижа трудились над этой надписью по отдельности. Их независимые переводы печатаются бок о бок, и любой беспристрастный критик может ясно видеть, что в целом в их интерпретациях есть очень замечательное совпадение. Говоря словами арбитров, «То, что все они согласны или почти согласны в отношении полномочий символов, устанавливается их одновременным чтением собственных имен, которые они почти всегда выражают почти так же, как можно ожидать, когда мы рассматриваем различные значения, придаваемые разными лицами буквам нашего собственного алфавита». Опять же, они говорят: «из соглашения в отношении устанавливаемых букв следует, что существенные термины также будут читаться одинаково»; и это можно предположить по частым перепискам в отрывках переводов. В целом можно сказать, что, за некоторыми исключениями, основной смысл каждого пункта совпадает. Они заключают свое суждение о нескольких переводах следующим образом: «в целом, результат этого эксперимента – установление, почти определенной правильности оценки символов из этих надписей. Возможно, что дальнейшие исследования найдут что-то, что можно изменить или добавить, но большая часть, если не вся, может быть прочитана с уверенностью». Можно было бы подумать, что после такого решительного выражения мнения наиболее компетентными учеными, согласившимися выступить в качестве арбитров, придиры навсегда замолчат. Но это не так: есть еще несколько человек, которые совершенно не верят в достоверность или точность клинописи. С тех пор прошло пятнадцать лет, и наши клинописцы не сидели сложа руки. Доктор Опперт посетил развалины Ниневии и Вавилона, а по возвращении опубликовал за счет французского правительства свой превосходный ученый труд «Экспедиция в Месопотамию», содержащий многочисленные тексты с переводами и словарями слов. Тот же автор дал нам «Анналы Саргона» (упомянутый в Исаия, XX), раннюю историю Вавилона и Ассирии, и ему принадлежит заслуга первой публикации Ассирийской грамматики. Доктор Эдвин Норрис, покойный секретарь Королевского Азиатского общества, дал миру перевод Мидо-скифского текста Бехистунской надписи; и до самой своей кончины он пользовался своим бесценным ассирийским словарем, три тома которого уже давно находятся в руках клинописцев. Господин Иоахим Менан удостоил публику ценной грамматикой ассирийского языка клинописью; г-н Фокс Тальбот привнес множество замечательных переводов клинописных надписей, и сейчас занимается подготовкой очень полезного словаря Ассириско-вавилонских слов; в то время как г-н Джордж Смит из Британского музея, заслуживает всяческих похвал за его очень нужную работу, под названием «Летопись Асурбанипала, сына Эсаркаддона, царя Ассирии» с текстом и переводом; за его полный список ассирийских символов и идеограмм; и, наконец, за его замечательный очерк ранней Вавилонской истории, опубликованный в первом томе трудов Общества библейской археологии, и переизданых, с дополнениями, в т. III «Записях прошлого». До сих пор мы проследили происхождение и развитие клинописи. Теперь мы кратко расскажем о результатах, достигнутых или еще не полученных в ходе этого исследования.

Первое. Мы установили важный факт, что ассирийцы были семитским народом и говорили на языке, близком к древнееврейскому и арабскому.

Во-вторых. Мы узнаем о существовании в доисторические времена Великой Туранской цивилизации на равнинах Месопотамии. Мы узнаем удивительный факт, что в далекое время народ, связанный с финнами и лапландцами и говорящий на диалекте великой татарской семьи, основал города Центральной Азии, изобрел самую сложную систему письменности, которую когда-либо изобретала человеческая изобретательность, и заложил основы цивилизации, которая просуществовала с небольшими радикальными изменениями вплоть до времен Александра Македонского. Некоторые из их городов упоминаются в Священном Писании, такие как Эрех и Аккад в земле Синар; и этот первобытный народ часто упоминается в надписях ассирийских царей и называется Аккади, или Akkads. Мы располагаем многочисленными образцами их литературы в Британском музее, и мы находим, что они были высоко цивилизованной расой, которая оставила нам исторические анналы, научные трактаты, литургии и мифологические трактаты. Их язык не только проник в Ассирию, но даже дошел до древнееврейского языка, в котором встречается несколько аккадских слов, таких как ям – море, хэкал – храм, ир – город и многие другие. Аккады были наставниками ассирийцев в литературе и науке, и от них ассирийцы переняли стрелковидную, или клиновидную, систему письма, которую мы называем клинописью.

В-третьих. Мы читаем в летописях ассирийских царей об их войнах и завоеваниях – какие страны они покоряли, какие народы уводили в плен, с какими царями заключали заветы и союзы. Каждому любителю Библии должно доставлять огромное удовлетворение упоминание в ассирийских надписях Тира и Сидона, Иерусалима, Газы и Самарии (иногда называемой Омри). И не только названия библейских мест, но и библейских личностей, таких как Езекия и Иоахаз, Ахав и Ииуй, Азаил, Сеннахирим, Исархаддон и Навуходоносор. Под этой иллюстрацией из Священного Писания следует глубоко интересный факт, что мы теперь получаем доказательства истинного произношения священного и непередаваемого имени Бога. Мы полагаем, что общепризнанным среди еврейских ученых является то, что имя Иегова, как обозначение верховного бога, неверно.

Евреи никогда не произносят этого имени. Вы никогда не встретите его в Новом Завете, и это показывает, что даже в то время истинное произношение было утрачено, или считалось незаконным произносить его, что является утверждением Филона Иудея, подтвержденное Иосифом Флавием. Некоторые Гебраисты борются за Яхве как правильное произношение, но с небольшим количеством доказательств. Однако из ассирийской надписи Саргона мы узнаем, что самым священным именем Бога среди семитского народа было Йа-у, или Йаху. В кипрской надписи Саргона мы читаем о некоем Йа-ху-биди, царе Хамафа. Теперь, когда имя этого царя предшествует знаку, указывающему на Бога, очевидно, что его имя является соединением какого-то божественного имени, такого как слуга Иеговы, в котором оно напоминает еврейское имя Иоахаз, более правильно Йехо-Ахаз – «тот, кто придерживается Йехо», или Иегова. В Книге псалмов также говорится, что мы должны восхвалять Бога по имени Ях, которое является сокращенной формой Йаху.

Наконец, что это было самое священное имя Бога, как учат в мистериях, которые мы узнаем от Макробия и Плутарха. Поэтому, исходя из очень точного способа Ассирийской вокализации, мы можем предположить, что здесь мы имеем правильное произношение семитского имени, как оно встречается в ассирийской надписи, и что Йа-Ху, или Йа-Хо, а не Иегова, является правильным произношением того, что было названо «невыразимым именем» Всевышнего.

Время не могло бы указать на многие интересные моменты исторического, филологического и хронологического характера, на которые Ассирийская литература проливает свет. Мы все еще на пороге храма истины; мы еще не проникли в его адитум. Библиотека Ашшур-банипала еще не вся опубликована, и там, несомненно, тысячи глубоко интересных надписей Великой древности все еще лежат погребенными под курганами Месопотамии. Их еще предстоит эксгумировать и выявить, и мы надеемся, что наше правительство возобновит раскопки в Ботте и Лейарде, направит компетентных ученых для изучения древних руин, копирования и перевода надписей и спасения от забвения хранящихся там ценных сведений. У нас есть много надписей Навуходоносора, но все, что мы имеем в настоящее время, относится только к его восстановлениям и усовершенствованиям города Вавилона. Нам нужен отчет о его завоеваниях, особенно о его победах, взятии Иерусалима и переселении евреев, и нет никаких сомнений в том, что такие надписи существуют и, наряду со многими подобными записями других царей, достойны нашего серьезного исследования. Пусть не гниют в своих могилах реликвии минувших веков. Пусть сыновья Англии, которые ценят и любят Библию, проявят глубокий и искренний интерес к раскопкам и открытиям, которые прольют свет на ее священные страницы и подтвердят ее священные истины.

САНХОНИАТОН. (II век до н. э.)

Финикийская литература погибла, едва оставив следы своего прежнего существования. Что финикийцы, однако, в очень ранний период были литературным народом, говорившим на языке, почти идентичном древнееврейскому, у нас есть библейские свидетельства, даже если они основываются на единственном факте, что город, впоследствии названный Дебир, первоначально назывался во время Ханаанской или финикийской оккупации, до завоевания земли Иисусом Навином, именем Кириат-Сефер, или книжный город. Мы знаем также из других источников, что купцы-финикийцы часто были философами, карфагенскими военачальниками, государственными деятелями, литераторами и что нумидийские цари, получившие финикийское образование и воспитание, обладали библиотеками финикийских сочинений или, как Джуба и Хиемпсал, сами были авторами. Финикийцы, как и большинство семитских народов, – евреи, например, – имели очень древнюю историческую традицию.

Литература, несомненно, берет свое начало с надписей, которые, дабы увековечить память о прошлых событиях, хранились в их храмах, и когда семитский мир стал более известен грекам, исторические произведения финикийского происхождения упоминаются в общих чертах, а в некоторых случаях указываются предполагаемые авторы их. Среди них мы встречаем три имени: Мох, Гипсикрат и Теодот, чьи труды, как говорят, были переведены на греческий язык неким Хаитом. Работа Моха, несколько изданий которой на греческом языке известны, начинаются с Космогонии, и после времен Евдема часто цитируется. О двух других мало что известно, за исключением того, что некоторые считают Гипсикрата тем же самым, что и наш автор Санхониатон. Гипотеза, основанная на том обстоятельстве, что Гипсикрат по-гречески означает то же самое, что и Санхониафон по-финикийски, что Моверс интерпретирует САМ-МЕ-КАНАТО = высота (то есть небо) – его трон. Таким же образом, Теодот (Theodotus) может быть греческим переводом общефиникийского имени БААЛ-ЙИТТЕН, то есть данный Ваалом. Нам также известны многочисленные греческие пересказы исторических сочинений, первоначально составленные на финикийском языке, которые носят имена Асклепиада, Хайтуса, Клавдия, Юлия, Диуса, Иеронима Египетского, Гистея, Менандерофа Пергама, Менандра Эфесского, Филиста, Посидония, Филострата и Тевсера из Кизика; у нас есть записи, где Хемпсал, царь Нумидии, написал историю Ливии, которую цитирует Саллюстий. Магон, знаменитый карфагенский полководец, написал двадцать восемь книг по земледелию, которые Дионисий Утикский перевел на греческий язык, а Силан по приказу римского сената перевел на латынь. Что касается Санхониатона, автора следующих фрагментов, то о нем почти ничего не известно. О нем упоминает Афиней, Порфирий, великий противник христианства, Теодорет, Суидом, который называет его «Тирским философом»; и Евсевий. За фрагменты его сочинения, уцелевшие от кораблекрушения времени, мы в основном обязаны Евсевию и его противнику Порфирию. Все погибло, кроме цитат, сделанных в полемических целях вышеназванными авторами. Они снова извлечены из своих страниц, сложены вместе и здесь представлены читателю для его изучения. Из-за полной утраты оригинала Санхониатона мы обязаны тем, что знаем о его творчестве, переводу на греческий язык, сделанному неким Филоном (100 год до н.э.) из Библуса, прибрежного города Финикии

. Но мы не должны скрывать от наших читателей, что утрата оригинала вместе с фрагментарностью того, что осталось от перевода Филона, ни на йоту не умаляет его ценности. Поэтому многие вообще отрицают подлинность этих фрагментов, среди которых можно упомянуть Урсина, Додуэлла, Ван Дейла, Майнерса, Гиссмана и Лобека. Другие, такие как Гроций, Гоге, Миньо, Эвальд и покойный Барон Бунзен, считали эти фрагменты подлинными, а их содержание – подлинно финикийским и потому чрезвычайно важным. Наша задача будет завершена, представив читателю фрагменты с разъяснениями финикийских и греческих слов, которые встречаются в них; а затем, предоставив исследователю самому составить свое суждение об их подлинности и важности. Тома могут быть написаны с обеих сторон; и, зная, что вес аргументов должен быть довольно равномерно сбалансирован, мы предпочитаем не принимать чью-либо сторону, но позволяем исследователю, непредубежденному любым нашим собственным мнением, судить самому.

САНХОНИАТОН

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ PR?PARATIO EVANGELICA 5 ЕВСЕВИЯ.

КНИГА I, ГЛ.6.

«Вот что передал потомкам некий Санхониатон, очень древний автор, который, по их свидетельству, процветал еще до Троянской войны и который, похваленный как за трудолюбие, так и за верность, написал историю финикийцев. Все сочинения этого автора переведенные с финикийского изданы на греческом языке.

Он предполагает, что началом всего был темный и сконденсированный ветреный воздух или дуновение темного воздуха, и хаос, мутный и черный, как Эреб (Эре?б – в греческой мифологии олицетворение вечного мрака – пер.), и что они были безграничными и в течение долгого ряда веков лишены формы (или ограничений). Но когда этот ветер был очарован своими собственными первоосновами (хаосом) и произошел интимный союз, эта связь была названа Потосом (ПОТОС (греч. страстное желание) – в греческой мифологии божество, олицетворявшее любовное вожделение, спутник Афродиты – Большой Энциклопедический Словарь), и это было началом творения всего сущего. И он (Хаос) не знал своего собственного производства (того, что произвел); но из его объятий

 с ветром возник Мот (Мот, Муту (в переводе с угаритского – «смерть») – бог смерти и подземного царства в религии и мифологии Угарита – пер.), которое некоторые называли Ilus (грязь); но другие называли гниением водянистой смеси. И из этого произошло все семя творения и порождение вселенной. И были некоторые животные, не обладающие чувственностью, от которых произошли разумные животные; и они назывались Зофасемим или Цофэ хашшамаим (Tsophe hashshamayim), наблюдатели небес, и они были сформированы аналогично форме яйца. И Мот сиял вместе с Солнцем, и Луной, и меньшими, и большими звездами. Такова, – добавляет Евсевий, – их космогония, непосредственно приводящая к атеизму. Но посмотрим далее, как он утверждает происхождение животного творения. Тогда он говорит: и когда воздух начал испускать свет, его огненное влияние на море и землю породило ветры и облака, и очень большие разливы и излияния небесных вод. И после этого все эти вещи были разделены и отделены от их надлежащего места жаром солнца, а затем все снова встретились в воздухе и бросились вместе, откуда образовались громы и молнии; и при ударе этих Громов вышеупомянутые разумные животные были разбужены и напуганы этим звуком; и тогда самец и самка двинулись по земле и в море. Это (говорит Евсевий) их поколение животных. После этого наш автор (Санхониафон) продолжает говорить: «все это записано в космогонии Тааута (Тота)

 и в его мемуарах, а также из предположений и свидетельств, которые его ум видел и находил, и которыми он просветил нас». Затем (говорит Евсевий) объявляя имена ветров, Нота, Борея (Борей (??????, Borеas; также ?????, Borrh?s) – греческий бог холодного северного ветра и разносчик зимы. Нот (др.-греч. ?????) – в древнегреческой мифологии олицетворение южного (горячего) ветра, известного также как нотос и нотья. Сын титана звёздного неба Астрея и титаниды зари Эос, брат Зефира, Эвра и Борея – Материал из Википедии) и других, он заключает: Но эти первые люди освящали творения земли, и считали их богами, и поклонялись тем вещам, которыми они сами жили, и всему, что было до них; им они совершали возлияния и жертвоприношения. Затем он продолжает: это были объекты поклонения, соответствующие слабости и недостатку смелости их умов (или узости их душ).

Затем он говорит: от ветра Колпия