Евангелие Маленького принца

– Нет, Олег Валерьевич, не открою, – улыбнулась собеседница. – В сказках должна ведь быть недосказанность, разве нет? Иначе они становятся былинами или даже хуже – газетными статьями.

– Сложно поспорить… Чёрный Жук, притворявшийся Шмелём, – это ведь мальчишка из вашего класса?

– И здесь вы снова ошиблись! Наша гимназия была женской.

– Тогда кто же? – растерялся я.

– Думайте, гадайте…

– Стесняюсь предположить, но – мужеподобная девушка с, э-э-э… лесбийскими наклонностями?

– Вы говорите, – подтвердила Дарья Аркадьевна. – И рада, что мне не пришлось.

– Неужели в православных гимназиях расцветают… такие вот страсти? – усомнился я.

– Чего там только не расцветает… А я сейчас выгляжу словно клеветник на веру, правда? – она коротко рассмеялась. – В любой однополой школе с общежитием может случиться такое, и не православие в этом виновато.

– Само собой… Неужели ваша Жужелица, или как её там, совершила «публичный каминг-аут», как сейчас принято это называть?

– Её звали На… молчу, молчу! Мне тоже не нравятся англицизмы в русской речи – но совершила, увы! Прямо во время урока…

– Могу вообразить, как это прозвучало в православной школе… Значит, после тарарама, который поднялся, Розочку из гимназии от греха подальше забрали родители, а нового педагога, которого вы называете Принцем, руководство «попросило», – сообразил я. – Но ещё до того Принц и Роза провели ночь вместе…

Собеседница укоризненно подняла брови:

– Разве я сказала «ночь»? Вечер.

– Гм! – хмыкнул я. – Знаете, а ведь можно понять родителей, да и администрацию школы тоже…

– Всех и каждого можно понять в этой истории, Олег Валерьевич, – живо возразила Дарья. – Но я верила тогда, верю и сейчас, что между теми, о ком вы говорите, ничего не случилось, верю как Бог свят!

– Credo quia absurdum? Простите, если это звучит резко.

– Не на чем – но хоть бы и quia absurdum. То, что Бог есть и есть бессмертие души – это, знаете, тоже quia absurdum.

– И вновь соглашаюсь… – я шуточно поднял перед ней ладони. – Больше всего в вашей сказке меня поражает и меньше всего понятно ваше… объяснение с Принцем. Как же вы не ревновали? Простите, Дарья Аркадьевна, что спрашиваю со всей прямотой…

– Ревновала? – даже несколько беспомощно переспросила собеседница – и сидела молча несколько секунд, прежде чем сообразила, о чём я. – О, как вы неправильно всё поняли, Олег Валерьевич! С чего бы мне было ревновать? Я ведь не была влюблена!

– Нет? – поразился я. – Ни даже самую малость?

– Ни даже самой малости!

– Но тогда… как сложно с вами! – пожаловался я, отчасти в шутку.

– Сложно, – подтвердила Дарья с полной серьёзностью. – Только я никому и не навязываюсь.

– Бог с вами, это уж так сказалось… Объясните мне, дураку: если вы даже не были влюблены, то как доверились почти чужому человеку? Чего в нём искали? Почему просили быть рядом?

– Многое зависит от того, поймёте ли вы мой ответ, Олег Валерьевич, – проговорила Дарья, слегка улыбаясь, но грустно. (Я поёжился, так как со всей ясностью в моей голове высветилась мысль: а если не пойму, то мне, чего доброго, сейчас укажут на дверь, вернее, в направлении калитки. И то, зачем тратить время на такую недалёкую персону.) – Как просят быть рядом у чужого человека, в которого даже не влюблены, и зачем? Понимаете ли, есть люди, которые – словно источник живой воды. Может быть, они таким источником являются лишь для трёх-четырёх человек или даже только для вас и больше ни для кого в целом свете! Но вам-то что за дело? И, когда вы понимаете это про другого, всё остальное оказывается нетрудным. И обычные приличия забываются, и нужные слова легко говорятся.

– …При том условии, что ты – Страстоцвет, конечно.

– Пожалуй, – согласилась она. – А я вам хочу напомнить, что страстоцвет назван так по страстям Христовым. Не людским.

Я призадумался, боясь спугнуть новое понимание. Проговорил медленно, осторожно:

– Правдой ли будет сказать, что вы в новом педагоге тогда разглядели того, кто для вас стал духовным учителем? Что отношения с духовным учителем не меряются обычной меркой?

Дарья кивнула, посветлев.

– Да – пусть будет так. Вот, нашли ярлык, и ваша душа спокойна. И моя тоже…

– А этот ярлык разве негодный?

– Годный – да и как говорить без ярлыков! Все слова – ярлыки, все без исключения. А про ваш ярлык сам Принц сказал бы, что недуховных учителей не бывает.

– Как насчёт учителей физкультуры?

– Будто бы учитель физкультуры не может научить стойкости, мужеству, преодолению себя? – возразила Дарья – Вы, кажется, уже замерзать начали?

– Нет, терпимо… О, как же я вам завидую, Дарья Аркадьевна! – вдруг сказалось у меня совсем не то, что я собирался сказать.

– Что так-то? – она глянула на меня весело, искоса.

– А то, что я в семнадцать лет слушал группу «Руки вверх», а вы – мудрости от живого духовного наставника.

– Так ведь кто что ищет, тот то и находит, – заметила Дарья Аркадьевна с бесхитростной и чуть-чуть обидной прямотой. – Не завидуйте, Олег Валерьевич! Нечем мне похваляться: все в землю ляжем… Пойдёмте лучше в дом: совсем я вас заморозила!

7

В доме мне пришлось подождать, пока хозяйка растопит печь-камин. Справившись с этим, она вышла из кухни и пропадала верных пять минут. Возвратилась – и положила передо мной на стол «Личный дневник для девочки» (так сообщала надпись на обложке) с крохотным замком на боку. Четырнадцать лет назад эти девичьи дневники были модными, да и сейчас можно купить такие.

– Не стоило бы вас баловать, но мне нужно закончить заказ, – пояснила мастерица. – Вот, чтобы вы пока не скучали, и принесла вам… чтение. Открыла на нужной странице!

Она снова пропала в своей мастерской, из которой через некоторое время полетел стрёкот швейной машинки.

На развёрнутой странице я прочитал запись, которую воспроизвожу по памяти – насколько немолодой мужчина способен воспроизвести личный дневник юной девочки.

3 апреля 2009 года

Какой сегодня день!

Последний день А. М. в школе. Он уходит «по собственному».

Глаза на него не поднимают (кроме меня). Боятся.

Последние уроки с ним, пятый и шестой.