Штрихи к портрету

Даже в мыслях не беспокойтесь,

Может Бог вас стремится спасать

Голос внутренний будет подсказкой

Пред любым изменением судьбы,

Сам решение прими, без подсказки,

Без наличия мотивов борьбы.

Только так обретёшь ты свободу,

И не будешь на всё уповать,

Раз обжогшись, дуют на воду,

Дважды в речку не входят опять.

Ну, а профи, всегда будет профи,

Он работу по сердцу найдёт,

Даже если сменить надо профиль,

Всё равно к своей цели придёт!

И вот в то время, когда Ельцина избрали Председателем Верховного Совета РСФСР, в бане у космонавта Игоря Волка я случайно встретился с Коржаковым Александром, которого знал ещё по Кабулу. Он пришёл к Волку в гости вместе с Геннадием Бурбулисом, который был приближённой фигурой к Ельцину с претензией на роль идеолога протестного движения. С Коржаковым я познакомился ещё в Афганистане, он там находился в составе сотрудников Группы охраны лидера ЦК НДПА – Бабрака Кармаля. Вместе с охраной я также принимал участие в обеспечении безопасности передвижения Первого Секретаря ЦК НДПА во время открытия моста через реку Аму-Дарью, в районе расположения города Термеза с нашей стороны и речного порта Хайратон – с афганской. Обсудив в бане политическую обстановку в стране и выпив по рюмке водки, Коржаков, после уточнения некоторых моментов моей биографии, пригласил меня к себе в Отдел безопасности Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР на должность его заместителя по оперативной работе. Я предложение принял и на следующий день обратился в кадры своего УКГБ с просьбой о переводе меня в Отдел Безопасности Председателя Президиума ВС РСФСР. В кадрах мне пояснили, что этот отдел к органам госбезопасности не относится и там нет должностей даже офицеров действующего резерва, как на режимных объектах оборонки. Дали совет – уволиться на пенсию и уже вольнонаёмным гражданским лицом устроиться в этот отдел к Коржакову, что я и сделал. Поначалу нас в Отделе Безопасности было всего 8 человек вместе с начальником. Мы были и телохранителями, и оперативниками одновременно и обеспечивали безопасность Председателя Верховного Совета РСФСР. Работали без выходных допоздна, очень ожидали хоть каких-то позитивных перемен в стране, но, как любил говорить в то время наш Премьер Черномырдин: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Политическая обстановка накалялась, среди народа происходило брожение, власть Горбачёва катастрофически теряла авторитет и уважение.

21 августа 1991 года меня в 5 утра разбудил звонок дежурного по Отделу Безопасности, который объявил для личного состава общий сбор по тревоге и передал приказ Коржакова срочно явиться в Дом Правительства (Белый дом), где мы в то время базировались. Через полтора часа я уже был на месте. Вскоре с личной охраной сюда прибыл и Б.Н. Ельцин. В это время в Москву уже входили танки Кантемировской дивизии. Ельцин в окружении скороспелых политиков начал готовить Обращение к народу и другие Акты. Мы усилили физическую охрану на этаже и отправились на улицу, чтобы своими глазами оценить обстановку и настроение народа, а также прислушаться к намерениям вышедших на улицы граждан. Открыто враждебное настроение прослеживалось только к Горбачёву и ГКЧП. Прошёл слух, что Белый Дом якобы собирается штурмовать спецподразделение КГБ «Альфа». Но через какое-то время на Коржакова вышли жёны наших альфовцев и передали заверения сотрудников «Альфы», что они не собираются в угоду политикам проливать кровь своих коллег и гражданских лиц.

Напряжение вокруг Дома Правительства нарастало, сюда прорвались танки генерала Александра Лебедя для защиты Белого Дома от внешнего нападения. Ельцин в сопровождении сотрудников охраны вышел на улицу, подошёл к рядом стоящему танку, поздоровался с экипажем и взобрался на броню танка, откуда обратился к народу с речью, воспринятой окружающей толпой на «Ура».

В суете и беготне незаметно наступил вечер, близлежащие улицы были заполнены сторонниками Ельцина в ожидании перемен к лучшему. На защиту Белого Дома (БД) к нам прибыл отряд подмосковного ОМОН-а, в составе которого находился и мой сын Алексей, ранее уволившийся из органов КГБ по причине своей связи и последующей женитьбы на немке из ГДР, где он проходил службу после окончания Высшего Орловского Училища Связи КГБ СССР в качестве офицера связи при штабе Группы наших войск в Германии. После увольнения на гражданку, его принял к себе рядовым бойцом мой боевой афганский товарищ Сергей Селивёрстов, впоследствии герой России, являвшийся командиром Московского Областного ОМОН-а . Алексей отвечал в подразделении за организацию и исправную работу средств связи. Но не тот был у сына характер, чтобы он находился в расположении отряда, поэтому он стал принимать участие в боевых операциях ОМОН-а. Рядовым его оформили потому, что рядового имел право уволить, когда потребуется, командир отряда, а офицера нет.

В тот роковой день 21 августа, Алёшка вооружённый «до зубов» (автомат, пистолет, штык-нож, подсумок с боекомплектом, гранаты, наручники, бронежилет, каска, дубинка, радиостанция, щит) вместе со своим отрядом прибыл защищать Белый Дом от горбачёвской клики. Я был огорчён его появлением, поскольку, в случае штурма БД, нас всех бы там положили, о чём при встрече я ему и поведал, что наша мама может тогда остаться без мужиков одна. Но он об этом и не думал, для него это обострение политической обстановки в стране было интересным и захватывающим. Обменявшись информацией, мы с сыном разбежались по своим боевым местам.

Где-то часа в 2 ночи, когда ожидался штурм БД, Коржаков уговорил Ельцина в целях безопасности спуститься в подземный бункер, где располагался Запасной Пункт Боевого Управления Страной на случай войны. Этот бункер был сооружён ещё во время возникновения угрозы ядерной войны, откуда можно было управлять страной в случае нанесения ядерного удара по СССР. Таких пунктов по стране было сооружено несколько, все они находились на консервации и для их приведения в рабочее состояние требовалось специальное Постановление Политбюро ЦК КПСС. Бункер находился в самом здании БД на глубине в 14 этажей вниз, туда же подходила и подземная ветка секретного метро. Пункт герметично закрывался специальной бронированной массивной дверью, а внутри должна была работать специальная установка, очищающая поступающий воздух от радиационного загрязнения и других вредных для здоровья примесей. Естественно, что в тот день (21 августа 1991 года) никакое Политбюро своей команды на расконсервацию Запасного Пункта Боевого Управления страной не давало И когда мы туда на лифте спустились, сразу стало понятно, что без притока свежего воздуха там долго находиться нельзя. Работало тусклое аварийное освещение, оцинкованные бачки для питьевой воды с прикованными к ним цепочками алюминиевыми кружками были пусты, телефонные аппараты с прорезиненными трубками вмонтированными в стену были отключены от сети, воды в кранах раковин, в туалетах и душах не было, туалеты были заколочены досками крест на крест, которые охрана тут же оторвала, но туалеты не функционировали. Вместе с Ельциным и сотрудниками Отдела Безопасности в бункер спустилось всего человек пятнадцать. В силу своей неосведомлённости о функционировании подобных бункеров в случае начала войны, Ельцин высказал своё неудовольствие Коржакову, последний ему постарался доходчиво объяснить, что этот бункер секретный и на его расконсервацию требуется специальное разрешение высших партийных органов. В бункере мы осмотрелись, увидели свою уязвимость со стороны секретной ветки метро – туда был просто пологий спуск к перрону, и поставили там растяжки, чтобы нас не застали врасплох. Дышать и так было тяжело из-за нехватки воздуха, а тут Руслан Хасбулатов закурил свою трубку к неудовольствию присутствующих. Оценив ситуацию, я попросил разрешение у Коржакова сходить наверх, в приёмную Ельцина, на разведку обстановки. В это время во всём БД электричество уже было отключено и работало только аварийное освещение. Мне пришлось без лифта преодолевать 20 этажей пешком. Поднявшись наверх, я увидел в коридоре импровизированную баррикаду из мягкой мебели и отсутствие на своих постах сотрудников милиции. Белый Дом в ту пору охранялся подразделением МВД. Захожу в приёмную, слышу разрываются телефоны на столе. Я сел на место ответственного дежурного и стал отвечать на звонки. Звонили с Урала, Приморья, из Прибалтики, Питера, Ростова-на Дону и др. Все звонившие выражали искреннюю поддержку Ельцину, чтобы тот устоял в борьбе с Центральной властью. Два звонка прошло из посольства США, но я английский понять не смог и послал их матом на персидском языке. Тут зазвонил чёрный аппарат, стоявший отдельно и кто-то строгим голосом спросил: «Кто?». Я в ответ сам попросил говорившего представиться. Он сказал: «Я Ельцин», тогда я ответил: «А я – Ратников». Борис Николаевич попросил соединить его с Крючковым – тогдашним Председателем КГБ СССР. Я ответил, что постараюсь выяснить и доложить. Как оказалось, чёрный телефонный аппарат представлял собой прямую связь с бункером. Минут через пять я доложил Ельцину, что Крючков, по словам дежурного КГБ, находится на Старой Площади и пока связи с ним нет. Через полчаса после моих бесед по телефонам в Приёмную заглянул Коржаков вместе с сотрудником Отдела Безопасности – Геннадием Журицким. На вопрос Коржакова, чем я тут занимаюсь, я, не смущаясь, ответил, что управляю страной, все же разбежались. В это время за окном забрезжил рассвет, вставало солнце, освещая своими лучами Новый путь дальнейшего развития России, а какой он будет ещё не знал никто, но надеялись на лучшее.

С рассветом в Белом Доме началась суета, к Ельцину приходили разные люди: действующие депутаты, артисты, спортсмены, политики разных мастей и предприниматели. В это смутное время охране необходимо было быть начеку. Хотелось как следует поесть да выспаться по-человечески после всех тревог и волнений, поскольку третьи сутки мы были на ногах. Из Фороса в сопровождении вице-президента Руцкого и товарищей прилетел Горбачёв, якобы из «плена». Вместе со своей Раисой Максимовной и сотрудниками личной охраны он спускался по трапу севшего самолёта как нашкодивший пёс.

Переход в Кремль, работа в новом качестве

Через несколько дней Ельцин с Коржаковым вылетели на несколько дней отдохнуть в Палангу, а я остался в Белом Доме за старшего, как заместитель Начальника Отдела Безопасности. Через пару дней после их отъезда по телефону Коржакова позвонил телохранитель Горбачёва – Пестов Валерий, который хотел переговорить с Александром Васильевичем. Мне пришлось объяснить Пестову, что он с Ельциным в отъезде и связи с ними пока нет, а возникшие к Отделу Безопасности вопросы уполномочен решать я , как зам. Коржакова. Пестов пояснил, что с Александром Васильевичем хотел встретиться и переговорить М.С. Горбачёв, но поскольку Коржаков отсутствует, то вопрос надо согласовать с Михаилом Сергеевичем – устроит ли его моя кандидатура для беседы? Пестов пообещал перезвонить после доклада Президенту СССР. Примерно через полчаса Пестов перезвонил и сказал, что Горбачёв примет меня в 16.00 в Кремле у себя в кабинете, и что за мной в 15.30 подъедет к Дому Правительства служебная машина 9 Управления КГБ СССР.

Ровно в 16.00 я зашёл в кабинет, пока ещё, Президента Советского Союза. Михаил Сергеевич сидел за своим рабочим столом без пиджака, в одной рубашке с подтяжками, его пиджак висел на кресле. Горбачёв вышел из-за своего стола мне навстречу, поздоровался за руку и предложил присесть за стол для совещаний, сам расположился напротив и попросил меня кратко рассказать о себе. Я кратко изложил ему свою автобиографию, на что он заметил, что именно сейчас такие люди «от сохи» стране очень нужны. Наверное, он сказал так потому, что я родом из деревни и всего в своей жизни добивался сам. После нашего непродолжительного разговора он пояснил, что вместо 9 Управления КГБ, которое занималось обеспечением безопасности высших должностных лиц, надо срочно создать новую структуру, в которую отдельными подразделениями должны входить Служба Безопасности Президента СССР и Служба безопасности Президента РСФСР. В качестве кандидатуры на должность начальника новой охранной структуры Горбачёв назвал действующего начальника Протокола Председателя КГБ СССР – Редкобородого Владимира Степановича, бывшего начальника одного из подразделений Девятки, которого я знал ещё по Афганистану, где он возглавлял охрану Первого Секретаря ЦК НДПА – Бабрака Кармаля. Горбачёв заметил, что данную кандидатуру, к его удивлению, поддержали и Коржаков, и Пестов. Михаил Сергеевич не знал, что раньше в 9-ке и Пестов, и Коржаков служили под началом Редкобородого в одном подразделении. От себя могу добавить, что Владимир Степанович был тот начальник, под началом которого хотелось служить в силу его человечности, душевной теплоты и проявления доброжелательноти к людям. Ещё Ф.Э. Дзержинский в своих «Страничках из дневника» писал, что если у человека нет душевной теплоты и доброжелательности к людям, то ему в ЧК делать нечего. Владимир Степанович находился на своём месте! До сих пор его уважаю как Человека с большой буквы и старшего наставника. С какой-то отеческой теплотой относился он к своим подчинённым, являлся профессионалом в своей области деятельности. Правда, Редкобородый в новой должности смог проработать только один год, поскольку никому там ничего «не лизал» и не подхалимничал, до конца оставался чекистом с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Он чем-то не угодил Ельцину, и его «попросили» уйти. На мой взгляд, его просто «сожрали» кремлёвские конкуренты, через три года таким же путём «сожрали» и меня, обвинив в подготовке переворота в Кремле.

После разговора со мной, Горбачёв принял Редкобородого и после краткой беседы с ним поручил подготовить проект Указа Президента СССР о назначении нового Начальника Управления Охраны, которое будет входить в аппарат Администрации Президента СССР, двух заместителей начальника этого Управления и двух руководителей Служб Безопасности Коржакова и Пестова. Выйдя из приёмной Президента, я быстро набросал проект Указа о нашем назначении, не забыв вписать туда и себя, который Валерий Пестов отнёс в канцелярию Президента к юристам, чтобы те оформили документ правильно в правовом отношении. Через час Указ был подписан Горбачёвым, и все, указанные в документе лица, уже состояли в новых должностях, но Коржаков и не знал об этом. Когда он с Ельциным через несколько дней вернулся из Паланги, я ему под крылом прибывшего самолёта доложил ситуацию, на которую он отреагировал положительно.

На следующий день Владимир Степанович собрал нас у себя – в кабинете бывшего начальника 9 Управления – Плеханова, где поручил мне сформировать рабочую группу для разработки нового Положения о Главном Управлении Охраны и штатное расписания новой государственной охранной структуры. Через неделю новое Положение было разработано и утверждено. Начался процесс «зачистки» кадров бывшей 9-ки: многие уволились сами, других просто «попросили» уйти.

Затем начался процесс противостояния двух Президентов Ельцина и Горбачёва, который продолжался до развала СССР, о чём гласил Акт, подписанный в Беловежской пуще первыми лицами России, Украины, Белоруссии и Казахстана.

После ухода Горбачёва с поста Президента уже распавшегося СССР, структура Главного Управления Охраны претерпела реорганизацию из-за сокращения Службы Безопасности Президента Союзного государства. По этому вопросу Ельцин довёл своё мнение до Коржакова, что ему охранная структура в прошлом её качестве не нужна, надо постараться создать своё мини КГБ, поскольку нынешнему Комитету он не доверяет.

Для разработки нового Закона об охране, Ельцин своим Указом назначает меня его полномочным Представителем в тогдашнем Парламенте. Для правильной и достоверной оценки обстановки в стране и подготовки выводной информации Президенту с целью принятия им правильных и выверенных решений, была необходима аналитическая работа, которую Александр Васильевич поручил мне, имеющему связи среди оперативного состава органов госбезопасности. Так как я, как Первый заместитель начальника ГУО РФ, курировал кадры, то подобрал из числа сотрудников Московского УКГБ около десятка грамотных оперативных сотрудников, прошедших Афганистан и известных мне по их боевым делам, с которыми я и начал разрабатывать системный подход к получению необходимой оперативной информации, используя оперативные возможности и знания.

События 1991 года изменили очень многое, в том числе и способы организации охраны руководителей страны. За кремлёвские стены пришли новые люди с теми же задачами, которые многие годы решала канувшая в лету легендарная «Девятка». С приходом нового руководства Службы Безопасности для решения известных задач стали использовать методы и приёмы, о которых знал очень ограниченный круг специалистов. Наряду с классическими задачами охраны, которые ни для кого не были секретом, остро встал вопрос об оперативном обеспечении процесса охраны первого российского Президента.

Динамика общественных процессов, формировавших общую оперативную обстановку, была ошеломляющая. Ритм жизни охраняемого лица требовал постоянного мониторинга складывающейся ситуации и аналитических прогнозов её возможного развития. Применявшиеся ранее и проверенные временем методы в новых кремлёвских условиях работали с недостаточной степенью надёжности. Более того, международная ситуация вокруг новой России и стран СНГ развивалась по сценариям, которые разрабатывались на основе нового глобального мышления ведущих мировых держав. А новая ситуация генерировала и новый спектр угроз. Именно эти угрозы жизни и здоровью Президента России интересовали руководство Главного Управления Охраны Российской Федерации и его Службу Безопасности в первую очередь. Должность Первого заместителя начальника ГУО с 1991 по январь 1994 года занимал тогда я. В мои обязанности входило оперативное обеспечение работы огромной машины под названием Система безопасности.

Постижение пси-технологий

Основная задача оперативного сопровождения процесса обеспечения личной безопасности всегда одна и та же – это своевременная и точная информация. На её основе осуществляется аналитическая работа по выработке прогнозов развития и реализации рекомендуемых действий. Имея в своём распоряжении определённые ресурсы и традиционные оперативные технологии, на основе надёжных данных достигнутыми достижениям зарубежных спецслужб, особенно в области сенситивных технологий, мне пришлось тогда обратиться к отечественным ресурсам в этой сфере. И они нашлись.

Оказалось, что человек с неординарными личными способностями или сенситив (экстрасенс), за счёт саморегуляции, входя в изменённое состояние сознания, способен получать ответы на интересующие вопросы из космического пространства. В области психиатрии изменённые состояния сознания или пограничные состояния сознания рассматриваются как особые состояния сознания, к которым относят: гипноз, транс, медитацию, аутогенное погружение, состояния в период засыпания – просыпания (просонные) и тому подобные. Необходимо заметить, что данные технологии не имеют никакого отношения к так называемому «зомбированию». Сенситив (оператор) действует добровольно и без применения психотропных препаратов, алкоголя и лёгких наркотиков. Это очень важно, так как сама возможность и чистота получения информации в данном случае неизмеримо выше. Изменённое состояние сознания, в которое с помощью специальных психотехник может погружаться человек, даёт возможность не только изменять поведенческие роли объекта интереса, но и снимать с него на расстоянии информацию о намерениях последнего. При этом объект интереса этого не ощущает. По сути, происходит информационное моделирование диалога с объектом интереса. Информация, полученная в результате съёма информации подтверждалась конкретными действиями и событиями.

Для выстраивания системы оперативного анализа обстановки, Служба Безопасности Президента стала организовывать и проводить Круглые столы с приглашением сотрудников разведки, контрразведки, МИД-а, правоохранительных органов, преподавателей Высшей школы КГБ, ФАПСИ и других профильных организаций.

После очередного такого форума, ко мне на приём явился один из участников этого Круглого стола от Главного Управления Охраны (ГУО) и поведал, что познакомился на прошедшем совещании с одним интересным человеком, который нестандартно мыслит в отношении организации аналитической работы в рамках Службы Безопасности. Как потом оказалось, это был Рогозин Георгий Георгиевич – офицер центрального аппарата КГБ. По моей просьбе наш сотрудник на следующий день доставил в Кремль ко мне Георгия Георгиевича. Побеседовав с ним около трёх часов, я узнал много интересного, что могло бы пригодиться нашей структуре и предложил ему перевестись к нам в Управление ГУО на должность моего консультанта. Рогозин был не против, но заметил, что в Комитете на него уже подписан Приказ Председателя об откомандировании его в город Владивосток, где он работал ранее и где у него там проживала пожилая мама. Я решил выяснить, можно ли отменить этот Приказ и позвонил Первому заму тогдашнего Председателя КГБ Бакатина – генералу Алейникову Анатолию Аввакумовичу, которого хорошо знал по службе ещё в авиационном отделе Московского УКГБ, где он был моим непосредственным начальником, а потом мы встретились с ним уже в Афганистане в городе Кандагаре, где он возглавлял спецотряд КГБ «Каскад». Алейников был очень честный и порядочный руководитель, обладавший хорошими организаторскими способностями и профессиональными знаниями. Его кандидатуру я порекомендовал Коржакову, когда Ельцин подбирал тогдашнему Председателю госбезопасности Бакатину Первого Заместителя. Позвонив тут же по «вертушке» (аппарату закрытой связи) Алейникову, я обратился к нему с соответствующей просьбой, на что он заметил, что если Приказ на Рогозина подписал сам Председатель, то он его отменить не сможет, но если подписал один из его замов, то он, как Первый Заместитель, может данный Приказ отозвать, что он через полчаса и сделал, проинформировав об этом меня и попросил прислать ему с нарочным на Рогозина запрос о переводе его в ГУО.

На следующий день Рогозин Георгий Георгиевич стал трудиться у меня уже консультантом. От него я впервые узнал о пситехнологиях по дистанционному съёму любой информации с интересующего нас человека как по представляемому образу, так и по фотографии, ознакомился с практиками вхождения в чужое сознание по снятию интересующей нас информации, а также получения информации из энергоинформационного поля Земли, находясь в изменённом состоянии сознания, практиками по изменению знака намерений у интересующего нас человека и многое другое. Этими разработками Георгий Георгиевич занимался во время своей службы в КГБ СССР до перехода в Главное Управление Охраны. Комитет в то время курировал 28 институтов по этим темам во главе с Новосибирским Академгородком. Возглавлял эти направления деятельности академик РАН Казначеев.

Весь описанный период времени в своей поэме я изложил примерно так:

Тут в стране началась перестройка,

Увидал народ этот бардак,

Как не ладили Мишка с Борькой

И ЦК делал всё не так.

Надоели чекистам ужасно,

Руки нам «отбивали» тогда,

Зрела мысль у меня беспристрастная -

На «гражданку» уйти навсегда.

Как то в бане у Игоря Волка

Коржакова я повстречал,

Он с Бурбулисом Геной колко

Обстановку в стране обсуждал.