Великий Наполеон

Согласно сведениям, приводимым Аланом Скомом [3], еще примерно 5 миллионов золотых франков в отчете не появились, не считая предметов роскоши и драгоценностей – еще миллиона на два, по самой скромной оценке. Добыча была значительной – и генерал Бонапарт предпочел оставить ее себе и своим генералам.

Поддерживать золотом Директорию он больше не желал.

VIII

Английская эскадра вошла в Средиземное море во второй половине мая 1798 года и двинулась к французскому побережью. Но в ночь с 20 на 21 мая она попала в шторм, и ее флагманский корабль, 74-пушечный «Vanguard», получил такие повреждения, что едва не погиб. Эскадра была невелика – три линейных корабля и четыре легких фрегата, так что ее командующий, контр-адмирал Нельсон, счел за благо запросить о поддержке и повернул к Гибралтару. 7 июня он встретился с посланными ему на подмогу судами и получил инструкции: выяснить наконец, куда же направляется французский флот?

Нельсону в июне 1798 года было неполных 40 лет, но он уже успел потерять в сражениях глаз и руку и приобрести орден Бани, чин контр-адмирала и репутацию храброго офицера, с большой инициативой, которому можно доверить рискованное дело. Но французский флот успел уйти из Тулона и прочих портов, собраться вместе и двинуться в поход еще в последних числах мая, и Нельсону оставалось только гадать, куда же он направится. Выбор был широк: Неаполь, Сицилия, Испания, Египет, Сирия, возможно – даже Стамбул. Не следовало забывать и возможность того, что первоначальная оценка Адмиралтейства – французы пойдут к Гибралтару с целью прорваться к побережью Ирландии – тоже могла оказаться верной.

17 июня эскадра Нельсона подошла к Неаполю и узнала, что французы тут не появлялись. 22-го числа английский флот подошел к Мессине и получил сообщение, что французские войсковые конвои подошли к Мальте, заняли ее крепости и ушли в неизвестном направлении. Нельсон решил, что цель Бонапарта – Египет, и уже к 28 июня примчался к Александрии. Там о французах и не слыхивали.

Позже выяснилось, что угадал-то он правильно, но, поскольку английский флот не был связан охраной медленных транспортов, то он обогнал своего противника, и оба флота в ночь на 23 июня, следуя параллельными курсами, прошли в сотне километров друг от друга, не обнаружив при этом ничего подозрительного.

Эскадра Нельсона двинулась из Александрии к Кипру, обследовала Родос, повернула к черноморским проливам, ушла южнее, к Криту, и в итоге вернулась в Сицилию, встав в порту Сиракуз.

Там-то Нельсон и узнал о том, как феноменально не повезло ему и как феноменально повезло Бонапарту – французы были уже в Египте.

«У чертовых детей чертовское везение!» (The devil’s children have the devil’s luck!») – воскликнул эмоциональный британский адмирал. Выражение это впоследствии настолько привилось, что журнальные карикатуристы его даже проиллюстрировали, изобразив дьявола собственной персоной, держащего на коленях запеленутого младенца с лицом Бонапарта.

Но кто бы ни помогал французам – черт, дьявол или все силы Ада, – Горацио Нельсон собирался положить этому конец.

Он направил свою эскадру к Александрии.

IX

Ближе к вечеру 1 августа 1798 года генерал Клебер, назначенный губернатором Александрии, увидел на горизонте яркую вспышку, а через пару минут до него донесся и приглушенный расстоянием грохот. Он, конечно, не понял в тот момент, что произошло, но при желании мог бы прикинуть расстояние от места, где случилось что-то необычное, до домика в Александрии, в котором он разместил свой штаб. Разница в скорости распространения света и скорости распространения звука для образованных европейцев была уже понятна – ее измерил еще Уильям Дерхэм, друг и помощник Ньютона. Если бы Клеберу удалось засечь время разницы между мгновением вспышки и первым раскатом грохота, то измеренная таким образом дистанция равнялась бы примерно 25–30 километрам – расстоянию по прямой между Александрией и стоянкой флота у Абукира. В ту секунду, когда в Александрии увидели вспышку на горизонте, взорвался флагман французской эскадры, громадный трехпалубный «Ориент».

Контр-адмирал британского флота Горацио Нельсон наконец настиг своего врага… В английскую историю это событие вошло как «Битва при Ниле». Нельсон одержал блестящую победу, полностью разгромив противника.

Наполеон Бонапарт, в числе прочих своих талантов, умел формулировать принципы своего представления о военном искусстве в виде коротких афоризмов. Одним из афоризмов был такой:

«Армия баранов, которой предводительствует лев, сильнее армии львов, которой предводительствует баран».

Интересно приложить эту максиму к тому, что произошло у берегов Египта в один месяц, с 1 июля и по 1 августа. Английский бриг капитана Харди разминулся в Александрии с французским фрегатом «Юнона» всего на два часа – «Юнона» пришла в порт, когда англичан там уже не было. Узнав, что английский флот где-то неподалеку, генерал Бонапарт мигом поменял все свои планы и приказал начать высадку на берег немедленно, не дожидаясь даже захода в порт. Времени было мало, причалов не было вообще, и людей надо было на необорудованный берег доставлять шлюпками. Сам он ступил на берег в час ночи 1 июля 1798-го, с ним было всего 5000 человек, и он немедленно повел их на Александрию. Это было очень рискованным делом, но генерал рассудил, что риск проведения активных действий меньше риска пассивного бездействия.

Он и дальше действовал так же и после взятия Александрии, разгрузив наконец в ее порту транспортные корабли, повел свою армию на Каир. Идти пришлось пустыней, местность была не разведана, вокруг его войск вились вражеские всадники, отставших от колонн, как правило, убивали – но он дошел до пирамид, дал бой войску мамлюков, разбил их и занял столицу Египта.

Командующий флотом адмирал Брюйес, подчиненный ему, сперва был озабочен тем, чтобы выгрузить на берег армейские части. Когда это удалось сделать, он выяснил, что войти во «внутренний» порт Александрии он не может, потому что у его кораблей слишком большая осадка и что его экипажам не хватает ни воды, ни продовольствия. Пополнить запасы ему было негде, стоять на открытом рейде было нежелательно, подойти ближе к берегу, под прикрытие пушек нового французского форта на мысе Абукир он не может из-за мелей, и надо что-то делать. Выход был: очень рискованный из-за нехватки припасов переход к острову Корфу – там имелась французская военно-морская база. Как мы видим, генерал Бонапарт в аналогичной ситуации выбрал рискованный поход в неизвестность. Адмирал Брюйес остался на якоре у Абукира – и простоял там вплоть до 1 августа. Там его и застигла английская эскадра.

У Нельсона было около тысячи пушек – против тысячи двухсот у французов. Он не знал здешних вод и рисковал нарваться на мели.

Тем не менее поступил он «по-бонапартовски» – атаковал противника с ходу, причем рискнул направить часть своих кораблей мелкой водой, втиснувшись между берегом и стоящей на якоре французской эскадрой. Один из них действительно сел на мель, но остальные прошли, и французские корабли оказались в незавидной позиции – их суда один за другим брались под перекрестный огонь с двух сторон, не имея возможности помочь друг другу. Французы дрались как львы – но командовал ими, увы, «баран». Французский флот был разгромлен.

Чертовской удаче Бонапарта пришел конец.

Примечания

1. Цитируется по «Наполеону» Е.В. Тарле, изд. Академии наук СССР, 1959, стр. 58.

2. Napoleon, by Emil Ludwig, translated to English, Garden City Publishing Company, New York, 1924, page 115.

3. Napoleon Bonaparte, by Alan Schom, Harpers Collins, NY, 1997, page 105.

Поход в Египет

I

13 мая 1798 года российский император Павел Первый направил адмиралу Ушакову следующий рескрипт:

«Господин вице-адмирал Ушаков,

Коль скоро получите известия, что французская военная эскадра покусится войти в Черное море, то, немедля сыскав оную, дать решительное сражение, и мы надеемся на Ваше мужество, храбрость и искусство, что честь нашего флота соблюдена будет, разве что оная [эскадра] была бы гораздо превосходнее нашей, в таком случае делать Вам все то, чего требует долг и обязанность, дабы всеми случаями мы могли воспользоваться к нанесению вреда неприятелям нашим» [1].

Таким странным эхом отозвались дошедшие до Санкт-Петербурга слухи о подготавливаемой в Тулоне экспедиции генерала Бонапарта на Восток. Царь и его советники рассудили, что тщательно скрываемой целью этого похода может быть Черное море – Турция, возможно, собиралась вступить с Францией в союз и помочь ей атаковать российские берега, а так как Ф.Ф. Ушаков прославил себя в морских битвах с турецким флотом, то ему дело организации обороны и поручалось.

Когда же оказалось, что французский флот к Стамбулу вовсе не пошел, а вместо этого взял да и захватил Мальту, то Павлу Первому, гроссмейстеру Мальтийского ордена, пришла в голову уже совершенно обратная мысль – он предложил Турции вступить с ним в союз. Что еще более примечательно, такие же предложения султану Селиму III были сделаны и со стороны Англии и Австрии. Они в то время усиленно сколачивали так называемую Вторую Коалицию – союз государств, направленный против Франции.

Для австрийцев это был вопрос самозащиты – Франция отбирала у них территорию за территорией. Англию беспокоило совсем другое. Совершенно осознанным принципом английской политики было недопущение ситуации, при которой на континенте Европы появлялась бы держава-гегемон. Поэтому Англия всеми силами противилась захватам еще Людовика XIV – а уж по сравнению с тем, что делала в этом отношении Французская Республика, захваты короля Людовика выглядели детскими шалостями. Так что в Санкт-Петербург писались и из Вены, и из Лондона самые настойчивые уговоры – помочь избавить свет от якобинской чумы французской экспансии.

В общем, уже 24 августа русский флот под командой Ф.Ф. Ушакова пришел в Константинополь. Ему выделили 6 линейных кораблей и 7 фрегатов, так что в общем он располагал 794 артиллерийскими орудиями – примерно 80 процентов от того, что было у Нельсона. Союз с Турцией действительно состоялся, и турки добавили Ушакову еще 4 линейных корабля и десяток фрегатов. Общее командование соединенным флотом было поручено ему – турки прекрасно помнили его успехи в Русско-турецкой войне и не сомневались, что для общей пользы русский адмирал предпочтительнее турецких.

Первой целью соединенного русско-турецкого флота были назначены так называемые «венецианские острова».

II

Так именовались бывшие владения Венецианской Республики в Архипелаге: Корфу, Кефалония, Итака, Занте и так далее. После того как генерал Бонапарт росчерком пера уничтожил Венецию как государство, поделив ее с Австрией, острова отошли Франции. Насколько Федор Федорович Ушаков интересовался Итакой как «…родиной Одиссея…», сказать трудно – скорее всего, его это не занимало. А вот островом Корфу он наверняка был озабочен – там в венецианской крепости стоял французский гарнизон.

Именно там, на острове Корфу, и собирался было найти себе прибежище французский флот, уничтоженный Нельсоном у Абукира, который успел соорудить там и новые вполне современные укрепления. Ну, адмирал Ушаков дело свое знал – операции по очистке «венецианских островов» начались в октябре 1798 года и окончились в феврале 1799-го капитуляцией крепости Корфу. Заодно уж французов изгнали и с Итаки…

Но это было только частью операций Второй Коалиции – куда более серьезные дела шли на суше. Русско-австрийская армия под командованием А.В. Суворова начала вторжение в Северную Италию. В своем роде это была «Итальянская кампания наоборот» – в короткий период времени с апреля по август 1799 года Суворов очистил долину реки По, взял Милан и ликвидировал Цизальпинскую Республику. Из всех завоеваний Бонапарта в руках французских войск оставалась только Генуя. Дальше, правда, начались серьезные затруднения. В Голландии предполагалось высадить русско-английский десант. Замысел состоял в том, чтобы и учрежденная Батавская Республика исчезла с карты Европы. На помощь к десанту направлялись австрийские войска, которые переводились туда из Швейцарии. На смену им из Италии в Швейцарию переводился корпус Суворова. Однако этот маневр вышел союзникам боком. Генерал Массена ровней Бонапарту не был, но полководец он был отважный и инициативный. Он атаковал союзников в тот момент, когда большая часть австрийских войск из Швейцарии уже ушла, а войска Суворова еще не прибыли. В сражении под Цюрихом он разбил соединенную русско-австрийскую армию, и 23-тысячный отряд Суворова оказался перед лицом сил Французской Республики, превосходящих его войска по крайней мере втрое. Он, однако, умудрился уйти от верного разгрома через альпийские перевалы, осенью обычно непроходимые. Афоризм Наполеона Бонапарта о «…льве в роли командующего…» оправдался вполне – даже Массена, упустивший верную победу, всячески хвалил своего противника. В общем, из Швейцарии французы союзников все-таки выдавили. Десант в Голландии тоже не удался, его пришлось эвакуировать.

А в октябре 1799 года произошло событие, и серьезное, и в высшей степени огорчительное для союзников, – во Францию вернулся генерал Бонапарт.

III

Идея использовать рабов в качестве воинов может показаться странной, но для турок, умелых скотоводов, называвших покоренных христиан «райей» – «стадом», она была довольно естественной. Если можно пользоваться людьми как «овцами», почему бы не завести и людей-«овчарок»? Детей, взимаемых с побежденных в качестве своего рода налога, забирали из их семей, обращали в ислам и воспитывали в качестве воинов. Юридически они становились рабами султана и обычно предназначались или для службы во дворце, или в массе своей – для службы в так называемых «новых войсках» – «ени чери», в европейской традиции превратившихся в янычар.

Было время – это были лучшие войска Оттоманской империи. Но с течением времени их перестали пополнять новыми наборами рабов, выгодная служба стала наследственной – и к концу восемнадцатого века янычары выродились в малоуправляемую вооруженную массу, куда более опасную для султана, чем для его врагов.

Этот же вариант – приобретение детей-рабов, выращиваемых для войны, – в Египте принял и вовсе странный оборот: они, называемые мамлюками, сами стали там правящим сословием, а их беи – властью в стране. Правда, статус воина-мамлюка по наследству не передавался, сыновья мамлюков получали состояние своих отцов, но не их статус. Новых мамлюков покупали на невольничьих рынках, «сырье» шло главным образом с Кавказа. Они вырастали фанатично преданными исламу, прекрасными воинами, мастерски владевшими и саблей, и конем, но с точки зрения европейских военных представляли собой чистый анахронизм.

Теперь им предстояло помериться с силами с современной французской армией.

Между высадкой французской армии в Египте в июле 1798 года и возвращением ее вождя во Францию в октябре 1799-го прошло немногим больше года. Предприятие это, несмотря на огромные трудности, началось успешно. В битве у Пирамид 21 июля 1798 года французская армия полностью разбила войско мамлюков – и все время между этим днем и 1 августа – днем разгрома французского флота Нельсоном – провела в увлекательной «рыбалке»: на согнутый штык привязывалась длинная веревка, и из Нила выуживали тела погибших беев. В полном соответствии с традицией они шли в бой на чистокровных конях, с выложенными самоцветами саблями и в пышных одеждах, увешанных драгоценностями. Ну, пыл, натиск и прекрасный конь – весь этот рыцарский набор, годный для Средневековья, в XIX веке оказался слабым оружием.

В Европе к этому времени методы борьбы с лихой кавалерией были уже отработаны до автоматизма – пехота строилась в каре и ощетинивалась штыками, в углах этих импровизированных квадратов ставились полевые пушки, нападающих встречали залпом – и конница рассыпалась в прах. Единственным отклонением от установившегося шаблона была разве что команда генерала Бонапарта, получившая широкую известность: «Ученых и ослов на середину!» Целью ее, собственно, было поставить в центр каре наиболее ценные элементы французских походных колонн – драгоценный транспорт и специалистов, но, как отмечает Е.В. Тарле, в данном случае необходимая краткость военной команды шла в ущерб принятым нормам вежливости.

Так что египетское войско оказалось разбитым в пух, кто уцелел – пытался бежать, многие тонули в Ниле, и у предприимчивых удильщиков недостатка в «улове» не было. Солдаты вряд ли сразу поняли, что, собственно, произошло у Абукира. Офицеры высокого ранга, однако, в вопросах стратегии разбирались получше. То, что армия отрезана от Франции – и, следовательно, не получит ни помощи, ни снабжения, ни подкреплений, – им стало понятно. И о том, что отойти армии теперь некуда, они тоже догадывались. Вопрос был в том, что делать дальше?