Ключ

– Это ты из Евангелия цитировала? – спросил Матвей. Откуда ты всё это знаешь? Какое-то специальное образование?

– Нет, просто мой отец как бы в теме…Я спрашивала, он старался ответить как мог, в меру моего понимания, конечно.

– Ты что, интересуешься религией? Вот уже никогда бы не подумал!

– Да не то чтобы интересуюсь. – Ясна посмотрела куда-то в облака. – Я бы сказала…Смотри, отличное кафе. Давай сядем.

На другой стороне улицы перед витриной с аппетитными булками были выставлены несколько столиков. Солнце нагрело воздух, казалось, теплый ветер специально несет к ним аромат кофе и свежей выпечки. Они вышли на дорогу, но в этот момент, словно образовавшаяся из ниоткуда, из сумрака сгустившегося вдруг воздуха, на огромной скорости выскочила машина. Ясна, которая шла первой, толкнула Матвея в сторону и резко повернулась боком, так, что автомобиль задел ее лишь краем зеркала, порвав блузку и оставив на предплечье глубокую царапину, из которой обильно потекла кровь.

– Блять, – только и смог сказать Матвей.

Прошло несколько секунд, пока он сообразил, что Ясна нуждается в срочной помощи. Он усадил ее на ступеньках церкви и бросился внутрь, чтобы попросить кусок чистой ткани. Женщина выскочила на улицу, увидела рану, запричитала и побежала искать из чего можно было бы сделать временную повязку. А Матвей безуспешно пытался дозвониться до «скорой». Руку Ясны кое-как перебинтовали, кровь, похоже, остановилась.

– Слушай, не нужно «скорую», – она взяла Матвея за руку, в которой он держал телефон. – Вызови мне такси. Я домой поеду. Всё будет в порядке.

– Постой, зачем домой? Пошли ко мне, ты хоть полежишь, придёшь в себя, да и врача на дом можно вызвать.

– Нет, не хочу – в голосе Ясны послышалось лёгкое раздражение. – Я прошу, вызови такси.

Через несколько минут к церкви подъехал автомобиль. Ясна быстро чмокнула Матвея в щёку, села в машину и уехала. Женщина посмотрела ей вслед, потом на Матвея.

– Номера то не запомнил? – спросила она. – Носятся как сумасшедшие. Ведь и убить могли. Тьфу, креста на них нет! – и она скрылась в храме.

Глава четвёртая

В то самое время, когда происходила вся эта сумятица в переулке у церкви, на расстоянии десяти минут медленной езды от центра города, в четырехэтажном здании, отделанном серой плиткой под гранит, в кабинете на втором этаже шло совещание.

Совещались трое мужчин, одетых почти одинаково – в костюмы невыразительных расцветок, рубашки светлых тонов и тёмные галстуки. Судя по всему, двое из них были подчинёнными – пиджак старшего висел на спинке кресла и если он обращался к коллегам по имени, то они уважительно называли его по имени-отчеству.

Большая карта города на стене была усеяна красными флажками. Тот, что в рубашке, подошел к карте, достал телефон, открыл ленту сообщений и ткнул пальцем в карту:

– А ещё они появлялись здесь, здесь и вот здесь, – его палец с сухим стуком барабанил по пластику.

– Мы в курсе, – Пётр Георгиевич, – сказал один из тех, кто был в пиджаке, мужчина лет тридцати – тридцати пяти, невысокого роста, плотный и коротко стриженый. Просто отметить не успели.

Пётр Георгиевич вернулся к столу, сел в кресло, вытащил из лежащей на столе пачки сигарету и закурил.

– В том-то и дело, что мы в курсе всего, Серёжа. – он выдохнул дым в сторону окна. – Мы только не понимаем, зачем они здесь. Где цель. Не можем даже предположить место и дату. И если где-нибудь ёбнет, одновременно ёбнет и по нам, вы это хорошо должны понимать. Источник совершенно определённо сообщил, что в столицу направлена группа, очень серьёзная, которая может каким-то образом получить доступ к ОМП и что с высокой степенью вероятности планируется масштабный теракт. Дело под контролем руководства, – он поднял вверх указательный палец. – А что у нас? Ноль. Какие-то бессмысленные метания по городу. Клубы, рестораны. В музей они зачем-то поехали. Нахера им музей, спрашивается?

– Может, у них там контакт работает? – предположил тот, кого назвали Серёжей.

– Может, и контакт, – старший затушил остаток сигареты в пепельнице в виде чугунной задницы с большой дыркой посередине. – Проверяйте, проверяйте всех, смотрите биллинг, нам нужно выяснить, кого они ищут.

– А давайте просто возьмём их, а? – спросил второй в пиджаке. – И потрясём, как положено?

– Дурак ты, Ваня. – скривился Петр Георгиевич. – Возьмём за что? Они же не ездят с поясами смертников по городу. Вы машину пробили? Она чья? Вот именно. Вы понимаете, какой будет скандал, если у нас на них ничего не будет? Всех вы@бут, но кого-то по-человечески, а вас еще и в извращённой форме. Оно нам надо?

Через какое-то время Ваня и Серёжа вышли из здания во двор особняка, сели в стоявший у подъезда черный «форд мондео», и машина через отворившиеся железные, выкрашенные в такой же черный цвет, ворота, выехала в город.

За окном начинался дождь.

На подоконнике нахохлился мокрый голубь и одним глазом наблюдал за Матвеем. Тот сидел на кухне и, в свою очередь, наблюдал за голубем. Лежавший на столе телефон молчал. Матвей несколько раз брал его в руки, проверял, нет ли пропущенных сообщений. Хотя точно знал, что их нет, ведь если бы что-то пришло, он услышал бы сигнал. Всё совпало: испортившаяся погода, сбежавшая девушка, полное отсутствие каких-либо идей по заказу отца Гурия. Он ещё какое-то время обменивался взглядом с голубем, потом набрал сообщение Лерке: «Как ты? Хочу тебя проведать. Может, что-то привезти?». Через несколько секунд всплыл ответ: «Дома, заезжай, привози себя». «Когда не знаешь, что делать, сделай что-нибудь хорошее», – подумал он и пошёл одеваться.

Только он выехал, как на город обрушился обильный весенний ливень. Вечер стал тёмно-серым и неуютным. Дворники размазывали потоки воды по стеклу, из-за этого город стал похож на странное кино, где каждый кадр проявляется после взмаха щеток. Хотелось в тепло, чтобы был уютный диван, плед, чай с имбирем и чтобы кто-то сидел рядом, так, для атмосферы. Нужен ли был ему кто-то, кто находился бы рядом постоянно? Он так не думал. Матвей считал себя независимым и самодостаточным, способным всегда занять собой своё свободное время. Да и времени этого было не так, чтобы много. Но не проходило и часа «одиночества», когда он откладывал книгу или отвлекался от фильма и начинал довольно бессмысленно сёрфить сеть. Зачем? Если бы его спросили, он бы ответил, что хочет быть в курсе новостей. Но на самом деле в этих поисках было лишь ощущение отсутствия одиночества, псевдообщение с такими же занятыми людьми, эмоций которых хватало только на то, чтобы поставить лайк или смайлик.

Он вспомнил давний разговор с одним музыкантом. Тот рассказывал, что в начале 80-х конструктор музыкальных синтезаторов Дэйв Смит предложил способ представления нот. Он назвал его MIDI. Там была цифровая модель, которая включала в себя только два показателя: клавиша нажата и клавиша отпущена. В итоге MIDI, созданный для того, чтобы всего лишь соединить несколько синтезаторов, стал стандартом представления музыки в программном обеспечении. Но, созданный для клавиш, он не мог точно описать звучание саксофона, флейты или скрипки. Оцифровка музыки, которая сделала её доступной, создала возможность записывать и слушать на огромном количестве устройств, на самом деле отобрала у людей полноценную музыку. Когда оцифровка стала повсеместной, менять что-то было уже поздно. В итоге люди слышат в цифровой записи не оркестр, а синтезатор. Так иконки эмодзи, созданные вроде бы для того, чтобы люди могли обмениваться эмоциями, в результате заменили их собой. Сочувствие или восхищение, или возмущение умещаются в один клик, в рожицу, в сердечко, в нарисованный палец. Лайки стали мерилом дружбы. Эмоциональный фаст фуд.

«Мы делаем мир лучше! Мы делаем людей ближе! Мы разрушаем границы и сокращаем расстояния!» – ха-ха-ха. Матвей проехал поворот и разозлился ещё больше. – Нет, настоящий хозяин, царь и Бог социальных сетей – рекламодатель! И я – не Матвей, такой весь из себя красивый, с сотней фотографий и множеством умных и ярких постов. Нет, я площадка для продажи пены для бритья или велосипеда. Тьфу ты!» – он резко нажал на тормоз. Похоже, что он все-таки немного задел чужую машину, так как из неё вышел крупный широкоплечий мужчина, подошел к его водительской дверце и, пристально глядя в глаза Матвея, покрутил пальцем:

– Опусти стекло.

Матвей с ужасом разглядывал крупное недоброе лицо с приплюснутыми ушами борца и короткой рыжеватой бородой.

– О чем задумался, а? – водитель посмотрел на Матвея взглядом человека, уверенного в своём физическом превосходстве.

– Да тут даже следа нет, – слабо оправдывался Матвей. – Номер вот немного помял.

– А ты знаешь, сколько этот номер стоит?

– Рамазан, остынь! – задняя дверь мерседеса открылась и на асфальт опустилась стройная нога, потом вторая, и вот уже сама хозяйка этих прекрасных ног вышла из машины и внимательно посмотрела на Матвея.

– Я не первый раз вас вижу – нахмурилась она. – Вы что, за мной следите?

– Слежу? – Матвей узнал девушку: это её он видел вчера в кафе, это она, как ему показалось, улыбнулась из окна своей машины на дороге. – Я вас вообще не знаю! – он взглянул на хмурого водителя, кожей ощущая исходящую от него опасность. – Я сюда в гости приехал!

– И я вас не знаю! Возможно, показалось. Наргиза, – она протянула Матвею тонкую кисть. Тот осторожно коснулся протянутой руки, словно боялся обжечься. Кто знает, может за то, что он ее коснется, его сейчас на месте и завалят как покусившегося на чью-то собственность.

– Правильно боишься! – девушка заметила его нерешительность. – Наргиза – значит «дочь огня». Могу обжечь!

Оказалось, Наргиза снимала квартиру в том же доме, где живет Лера. Они вместе зашли в лифт. Водитель, он же, видимо, охранник, занял бо?льшую часть пространства, так что Матвей был вынужден стоять прямо напротив странной новой знакомой. Пока лифт поднимался, она разглядывала его в упор так, что Матвей невольно отвёл глаза. Наконец лифт остановился на нужном этаже, и Матвей вышел.

– Хорошего дня! Осторожнее на дороге!

– Спасибо! – Матвей выдохнул и почувствовал странное облегчение, когда двери лифта закрылись и он остался один.

Несмотря на то, что девушка была очень красивой и откровенно шла на контакт, он испытывал чувство дискомфорта. Сильный характер, уверенность в своей власти над мужчинами – встречая таких женщин, он всегда проигрывал. Ими нельзя было управлять или использовать их, скорее, они использовали. Если им хотелось трахаться, Матвей мог обеспечить себе отличный секс. Но после секса о нем совершенно забывали до следующего раза, а иногда навсегда. И его бесила невозможность контролировать ситуацию.

Валерия открыла не сразу.

В какой-то момент Матвей подумал, что ей пришлось уехать и уже нажал кнопку вызова лифта, но тут дверь наконец открыли. Лерка пахла шампунем и была одета в тонкий голубой шёлковый халат. Матвей кожей почувствовал, что больше никаких предметов в этот дресс-код добавлено не было. Он уже начал представлять, как халат этот стекает с гладких плеч, с груди, с бёдер, открывая знакомое восхитительное тело, но тут заметил в гостиной чьи-то явно не девичьи ноги в темных джинсах.

– Заходи, – сказала Валерия, и Матвей, зайдя в гостиную, увидел тело, к которому относились ноги. Принадлежало оно мужчине лет сорока, крупному, с небольшим животиком любителя сытой размеренной жизни. Женщины таких любят: они – как домашние коты, уютные и не раздражают своим поджарым мускулистым совершенством. – Познакомьтесь, Матвей, а это – Павел. Заехал неожиданно, не успела тебя предупредить.

На журнальном столике перед Павлом стоял большой букет цветов. Матвей в уме обозвал себя нехорошим словом – приехал с пустыми руками. Думал: вот сидит несчастная Лерка, одна, в тоске, и он, принц на белом коне, развеет её одиночество. А тут мужик. С цветами. И явно чувствует себя как дома. Валерия, похоже, просто упивалась ситуацией. Она шуршала шёлком по комнате, разливала чай, говорила о каких-то пустяках, ещё и ещё раз рассказывала детали происшествия, которое из обычного гоп-стопа превращалось в голливудский блокбастер. В общем, чувствовала себя героиней. Синие шелковые волны халата слегка волновались и качали в своих глубинах гладкую Леркину грудь. Матвей и Сергей тоже волновались, когда волна проходила слишком близко.

«Как же примитивно устроен мужской мозг, – подумал Матвей. – Я сто раз мог здесь остаться. Но я ведь такой, блин, эксклюзивный. Одинокий, привлекательный, обеспеченный, свободный – мечта любой девушки в городе. Это меня должны хотеть, а я – выбирать. Но только появилась конкуренция, только оказалось, что девушка, даже бывшая, нужна кому-то ещё, вот оно, ретивое. Взыграло. Причём во всех местах одновременно. Теперь сижу тут на краю дивана. Криво улыбаюсь. Онегин, бля».

– Я, пожалуй, поеду – он допил чай и поднялся. Никогда не умел он выигрывать такие поединки. А, может быть, боялся, что, если выиграет, придется взять на себя какие-то ненужные ему обязательства. – Если понадобится какая помощь – звони. Валерия подставила ему загорелую щеку. «Не будь тут Сергея, поцеловала бы в губы» – разочарованно подумал он. И тут же постарался загнать мужское эго поглубже, чтобы не показать, что задело.