Страна не для него

– Главное, не перестарайся. Ты же помнишь, чем это в последний раз кончилось.

– Сам же с детства учишь меня всяким гадостям! Кстати, я ведь воспользовался той фразой, которой ты меня научил! «Твой английский намного хуже, чем мой японский». Препод был в таком шоке, я аж подумал, что он себе сейчас харакири сделает!

– Ну-ка, ну-ка! – Мартин приподнялся на локте и обернулся на Курта. – Ты сказал это преподавателю?!

– Да, а что?

– Я научил тебя, чтобы ты говорил это сверстникам!

– Не переживай, им я тоже скажу.

Мартин улыбнулся и ласково почесал его под наглым подбородком.

– Это из-за старого вонючего препода мой заяц был таким грустным за ужином?..

Уроки японского. Учи – Часть вторая

Сначала Кицуне Митсюзаки сопротивлялся и слабо отмахивался своими изрезанными руками, а потом, утомившись от собственного плача, пригрелся на костистом плече иностранца и затих. Тот продолжал гладить его и нашептывал всякие телячьи нежности, и Кицуне почувствовал себя тепло и безмятежно, как чувствовал только с мамой, когда та приходила успокаивать его в залитую кровью ванную комнату.

Когда истерика отпустила окончательно, Кицуне в кой-то веки заулыбался. Курт велел ему умыться и предложил вернуться в аудиторию, когда прозвенит звонок. Сидя на подоконнике в мужском туалете, они прогуляли целый урок.

Однако на перемене их сцапал уязвленный их отсутствием преподаватель и поинтересовался, почему они не пришли на его безумно важную и увлекательную лекцию.

– Захотели – и не пришли! – громко ответствовал Курт Хартлесс, глядя ему прямо в глаза, и это наблюдали все, кто остался в аудитории. – Захотим – и снова не придем!

– Староста! – брызжа слюной, завизжал преподаватель, оскорбленный с ног до головы. – К господину директору этих нахалов!

– Да, сенсей… – покорно отозвался здоровяк Гин Хасегава, виновато опустив голову.

– Как ты допускаешь, чтобы в твоей группе творились подобные безобразия?

– Простите, сенсей…

Гин перевел вымученный и виноватый взгляд на Курта и Кицуне. Англичанин просто в осадок выпал: такой шкаф, а глядит, как побитая собака!

– С меня хватит! – объявил он во всеуслышание и кивнул Кицуне в сторону двери. – Пойдем отсюда!

Так прогул урока превратился в прогул всего учебного дня. Они вышли из университета и не знали, куда теперь пойти.

– Хочешь, пойдем ко мне домой? – предложил Кицуне, вдруг просияв. – Я покажу тебе мои рисунки, поучу японскому. А моя мама сама делает конфеты, они очень вкусные.

– А тебе не влетит за то, что ты прогуливаешь? – удивился Курт. Ему казалось, что у Кицуне Митсюзаки очень строгие родители, раз он такой затюканный.

– Нет, – ответил тот уверенно.

– Везет, – буркнул Курт. Ему бы, конечно, тоже ничего не было, но кухарка сто процентов нажалуется Мартину, а тот, в свою очередь, не обрадуется, что его заяц начал прогуливать в первую же неделю. Так что предложение сходить в гости он принял на ура.

Кицуне Митсюзаки жил в крохотной квартирке в высотном жилом комплексе. Зайдя в дом, он весело крикнул: «Я дома», и пока они разувались в гэнкане (*специальное место для снятия обуви), встретить их поспешила пожилая женщина в кимоно, низенькая, седая, с добрым усталым лицом, на котором было гораздо меньше морщин, чем у женщин в таком возрасте. Или это она выглядела старше своего возраста? Как бы там ни было, она казалась взволнованной – то ли от раннего прихода Кицуне, то ли от непривычного звучания его голоса. Когда она увидела его самого, а потом и его спутника, то откровенно удивилась.

– Мама, я привел гостя. Это Куруто Харетересу, мы учимся в одной группе и сидим вместе на уроках. Я буду подтягивать его по японскому.

– Вот как… – ахнула женщина, все еще пораженная, но тут же мягко улыбнулась и поприветствовала очень необычного гостя по всем правилам японского этикета. – Добро пожаловать! Прости нас за такое скромное гостеприимство.

Курт растерялся. Во-первых, он подумал, что это добрая бабушка Кицуне, но никак не злая мамка, которую он себе представлял. Во-вторых, из его головы вылетели все японские слова и правила приличия, которым он успел научиться, и парень решительно не знал, что ответить.

– Спасибо! – выпалил он и кособоко склонился в сайкейрене. – Ой, нет, не так… Доброе утро! – склонился еще раз. Сам понял, что опять сделал что-то не то, даже на обалдевшие лица Кицуне и его мамы смотреть не надо было! – Черт… О, вспомнил! Здравствуйте! – и согнулся пополам, свесив руки до самого пола.

Кицуне виновато посмотрел на маму, боясь, что она не одобрит его умения выбирать приятелей. Но та лишь нежно улыбалась. Первого друга ее сына, действительно, нужно было многому научить…

С порога сразу начиналась крохотная кухонька с телевизором, плавно переходящая в васицу (*комната в японском стиле), тоже крохотную и совершенно пустую, с одной стороны которой были окна, а с другой – зеркало, которое, на самом деле, оказалось дверью в ванную. Мама попросила Кицуне поставить съемную дверь, тем самым позволив парням уединиться, и велела позаботиться о госте, пока будет готовить им чай и угощения. Таким образом, у Кицуне вдруг, как по волшебству, появилась отдельная комната. Из нижнего шкафчика он достал дзабутоны (*японские подушки для сидения), и вот, у них появилось, где сидеть. Но и на этом чудеса крохотной токийской квартирки себя не исчерпали. Кицуне раздвинул неприметную с первого взгляда дверцу в стене васицу, а за ней оказался компьютер, до отказа забитые книжные полки и складной письменный стол. Это он еще боковые и верхние дверцы не открывал! Только небо и хозяева этой квартирки знали, какие удивительные вещи за ними прячутся!

– Обалдеть! – взвыл Курт, не скрывая своего восхищения. – Я тоже хочу себе такую комнату! Тогда у меня наконец-то будет порядок!

Кицуне смущенно посмеялся в кулак. Услышав его смех, мама, и без того тихо орудовавшая на кухне, затихла совсем.

– Вот, это мои рисунки, – пока включался компьютер, Кицуне вручил Курту целую стопку своих альбомов.

– А это что? – поинтересовался тот, когда нашел среди изрисованных листов случайно попавшие туда страницы из каких-то очень странных комиксов…

– Манга, это у нас так комиксы называются, – ответил Кицуне, улыбаясь.

– А почему на них тетки голые?

– Это хентай (*японская рисованная эротика)…

– Ужас! – покраснев, Курт внимательно просмотрел страницу. – Это какой-то ужас! – выпалил он, раскрасневшись сильнее, и перевернул листок. – Кошмар какой! – с этими словами он тщательно изучил вторую страницу и ее обратную сторону. – Тьфу, срамота!.. – и после красноречивой паузы: – А где продолжение?..

– Где-то на полках. Я учился рисовать кое-какие детали, вот и пришлось выдрать, чтобы было удобнее.

– Хочешь сказать, ты умеешь рисовать, как в этих комиксах и как на рекламных баннерах?! А еще в журналах?.. И по телевизору?.. И… и…

– Это называется аниме. Да, я умею так рисовать, – засмеялся Кицуне.

– Класс!

Это далеко не все, что умел рисовать Кицуне. Бабочки, пауки, эльфы, драконы, цветы, космические объекты, животные, архитектурные сооружения, ювелирные украшения; карандашом, тушью, красками, пастелью – все у него получалось. Курт орал от восторга каждый раз, когда переворачивал страницу. Сам-то он умел рисовать разве что всякие неприличные части тела на заборах.

– Это ведь ваши английские рок-группы?.. – поинтересовался Кицуне, указав взглядом на сумку Курта, увешанную значками.

– Ну, не только, – ответил тот. – The 69 Eyes – финская, Раммштайн – немецкая…

– О первой я никогда не слышал.

– Она моя любимая! Хочешь послушать?

– Хочу.

И парни передислоцировались к компьютеру, если так можно выразиться ввиду микроскопических размеров комнатки.