КГБ против СССР. Книга вторая

КГБ против СССР. Книга вторая
Братья Швальнеры

Многие книголюбы помнят нашумевшую в конце 80-х книгу Н. Яковлева «ЦРУ против СССР», в которой рассказывалось о войне американской спецслужбы против нашей страны. Но все ли мы знаем о том, какую внутреннюю войну против Союза вел наш «родной» КГБ? Все ли жертвы его исчислены и все ли итоги подведены? История дает отрицательный ответ – слишком много еще умалчивается о «подвигах» почившей в бозе спецслужбы, а ведь без изучения ошибок прошлого нет будущего…

КГБ против СССР

Книга вторая

Братья Швальнеры

Дизайнер обложки Братья Швальнеры

© Братья Швальнеры, 2019

© Братья Швальнеры, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4496-2385-0 (т. 2)

ISBN 978-5-4496-0731-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава двенадцатая

11 декабря 1981 года, Москва

Съемки очередного выпуска программы «Товарищ Кино» закончились в Останкино в районе 14 час 00 мин. Стандартная фраза «До новых встреч, уважаемые телезрители», сказанная ведущей – знаменитой актрисой Зоей Федоровой, – после чего отмашка режиссера, окрик оператора: «Снято!», и направленные в пол софиты осветителя. Яркий телевизионный свет погас, уступая место искусственному комнатному освещению. Ведущая – пожилая женщина в скромном с виду, но достаточно дорогом французском костюме с блестящей брошью на груди – устало побрела в гримуборную, где переоделась в обычное уже, повседневное платье, а брошь (кстати говоря, свою собственную, хоть и не уступающую в цене сценическому одеянию) спрятала в сумку. Наскоро собравшись, она, практически никем не замеченная, вышла из студии и спустилась по эскалатору вниз, на первый этаж. Да, здесь ее уже почти никто не замечал – знаменитые артисты, так или иначе часто становившиеся гостями или ведущими популярных программ, связанных с кинематографом, не были здесь редкостью. Однако, стоит Федоровой выйти на улицу, как пара-тройка любителей старого советского кино не преминет остановиться, чтобы попросить у звезды некогда любимых фильмов автограф, поздороваться с ней за руку, спросить, где же это она пропадала после войны в течение целых десяти лет… Она, конечно, расскажет – сейчас лагерное прошлое уже не постыдно, как некогда, но в процессе рассказа сама расчувствуется, ведь не так больно ей от воспоминаний о тюремном сроке, что свалился на нее как снег на голову в отместку за связь с американским адмиралом, как от осознания навсегда поломанной личной жизни, почти сломанной жизни дочери и лишения ее возможности простого женского человеческого счастья. Да, конечно, после освобождения, почти 30 лет спустя, возможность встретиться с давней любовью Советское правительство ей любезно предоставит – но что это за свидание, через столько-то лет? Любовь, в отличие от мести, холодной не подают, ее температура должна быть высокой, но, к сожалению, она остывает с течением времени. И расставание никак не препятствует этому процессу, а, скорее, наоборот.

Зоя Федорова

Но сегодня ей никак нельзя растрогаться – предстоит еще много дел. Сначала надо заехать на Черкизовский рынок, купить кое-что к ужину, где сегодня будет не она одна. У нее сегодня важный гость, практически судьбоносная встреча. От этой встречи зависит, как скоро она увидится со своей дочерью, которая давно уже живет в доме отца, в Штатах. Так случилось, что первое свидание за тридцать лет состоялось у Зои Федоровой и Джексона Тэйта только в 76-ом. Два года спустя он умер, но актрису все еще продолжали выпускать в США ведь туда успела уехать ее дочь, Виктория, выпускница актерского факультета ГИТИСа, решившая воссоединиться с отцом. Во многом в этом помогала ее сановная подруга и, так сказать, коллега по работе… Но, как видно, всему приходит предел. По какой-то причине в этом году актрисе визу не дали – в ОВИРе отмолчались, сославшись на КГБ, куда подруга ее входа не имела, даже при ее связях и общественном положении. Несколько месяцев обивания порогов не давали результата до тех пор, пока она не встретилась с единственным, пожалуй, в Союзе человеком, который мог помочь ей в решении ее вопроса. На работе – это понятно, объясняется спецификой рабочего места – он долго говорить с ней не мог и потому назначил встречу у нее дома, недалеко от дома, где живет он сам и вообще вся партийная верхушка страны. Туда должен был прийти он сам или его порученец, который внимательно ее выслушает, после чего самый большой человек сделает все, чтобы решить вопрос. Глаза у него были добрые, голос спокойный и добродушный – всего этого Зое Алексеевне так не хватало в этих кажущихся бесконечными схватками с бюрократами из визовой службы, что она сразу поверила ему. Поэтому и ко встрече приготовилась основательно – на рынке купила дефицитных по этому времени года помидоров, в «Елисеевском» по знакомству с заведующим, Соколовым, разжилась дорогим вином и коньяком, после чего опрометью летела домой, чтобы успеть приготовить все к приходу дорогого гостя.

Как и предполагалось, сам он прийти не смог. Но и в этом проявил вежливость – загодя позвонил, предупредил обо всем. Что ж, придет его заместитель или кто-то вроде этого… актриса плохо разбирается во всей этой служебной иерархии. Час пробил – в районе 19 часов он пришел. Актриса открыла дверь и широким жестом пригласила его ко входу. Стоило ей повернуться спиной и сделать несколько шагов по коридору в сторону комнаты, как вдруг раздался глухой, но четкий щелчок выстрела. Женщина еле слышно вскрикнула и упала навзничь. Через несколько минут она умрет.

…На место убийства заслуженной артистки Федоровой старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Колесниченко прибыл уже утром, когда первые следы преступления были закреплены ранее прибывшими на место сотрудниками уголовного розыска. Работать со свидетелями подполковник Сельянов ночью не решился, ограничившись только составлением списка тех, кого предстоит утром допросить. Он толком не знал, что надлежит спрашивать, да и напугать не привыкших к подобным эксцессам обитателей тихого и солидного дома на Кутузовском проспекте не хотел, и потому надеялся лишь, что его работу по достоинству оценит его старинный коллега Колесниченко. Велико же было его разочарование, когда приехавший утром следователь окинул скептическим взглядом составленную им челобитную с фамилиями и адресами тех, кто, по мнению МУРовца, мог хоть как-то помочь следствию.

– Думаете, малоинформативные свидетели?

– Думаю, что никто ничего не слышал и не видел. Ну что такое один хлопок выстрела? Ни криков, ни иного шума, судя по локализации ранения – в затылок – она перед смертью не издавала. А на простой щелчок вряд ли кто обратит внимание. Еще момент. Вы обнаружили хоть один отпечаток пальца?

– Нет.

– Вот. Это говорит о том, что мы имеем дело с профессионалом, который уж точно знает как все обставить так, чтобы не привлечь к себе внимание. Так что ваши надежды отыскать что-то в непосредственной близости от места убийства вряд ли оправдаются. А вот консьержку допросить можно.

– Вот так раз. Что же может сообщить консьержка, которая сидит пятью этажами ниже и видит ежедневно если не сотни, то десятки человек, и потому вряд ли кого-то запомнила в лицо?

– Может. Профессия у нее такая – вахтер. Их образ мышления сводится к тому, что они сами себя считают пограничниками. Если обычный человек пройдет мимо кого-то или чего-то подозрительного, то вахтер никогда.

Сельянов улыбнулся логике следователя и, все же не веря в перспективы такого допроса, попросил консьержку дождаться прихода Колесниченко на своем месте. Спускаясь по лестнице, тот долго думал, как избежать штампов в допросе – ведь та уже знала, по какому поводу ее будут опрашивать, наслушалась слухов и сплетен об убитой, наверняка сама выстроила свою версию случившегося, и важно будет именно эту версию вовремя отсечь; вахтеры, конечно, считают себя пограничниками, но в действительности таковыми не являются.

– Знаете, я хотел спросить у вас…

– Про Зою, да?

– Да.

– Знаете, у меня просто в голове не укладывается, кому она могла помешать. Такую жизнь прожила – все время ее преследовали, обижали, гнали. Жизнь сломали во время культа личности не только ей, но и дочери…

– Ну не сказать, чтобы особо сильно сломали – Виктория ведь, насколько мне известно, живет в Штатах.

– Да. Потому и сломали. Кому в голову придет уехать от хорошей жизни в процветающем Союзе на загнивающий Запад?! Про тамошние жизнь и порядки по телевизору-то смотреть страшно, не говоря уж о реальности!

– Ладно, мы сейчас про дочь говорить не будем. Неизвестно, сломали ли ей жизнь, вынудив уехать, или спасли от участи матери. Так что давайте пока о ней. Скажите, вы не заметили в течение последних месяца-двух кто чаще всего навещал Зою Алексеевну?

– Ну как же. Это вам любой скажет, кто в доме проживает. Галина Леонидовна.

– Брежнева?! – имя давней знакомой произвело в отношении Колесниченко эффект разорвавшейся бомбы. На какое-то мгновение ему показалось, что все мало-мальски стоящие преступления в Москве совершаются ею – да и как было ему подумать иначе, если бриллиантовый след криминального оттенка тянулся за дочерью Генсека уже свыше года?!

– Именно.

– А что у них было общего? Насколько я помню, разница в возрасте у них весьма внушительная. Да и круг интересов.

Консьержка опасливо оглянулась по сторонам, понизила голос и продолжила:

– Знаете, я точно ничего не знаю и, конечно, под протокол таких вещей говорить не могу, но у нас поговаривали, что Зоя… бриллиантами торговала…

Следователь это знал – перед выездом сюда Андропов тщательно проинструктировал его на предмет обнаружения драгоценностей в ее квартире. На вопрос следователя, откуда такое богатство могло появиться у простой советской актрисы, он только пожал плечами и предположил, что столь щедрые подарки дарил ей Джексон Тэйт, и, якобы, именно поэтому силовые ведомства стали запрещать ей свободные выезды в США. Колесниченко сразу же дал команду Сельянову повторно обыскать место преступления – хотя, конечно, если бы там было что-то найдено, то сообщили бы уже ночью; как-никак, такие вещи всем бросаются в глаза. МУРовцы в точности исполнили указание следователя, нашли несколько тысяч наличных рублей и… ничего более.

– А причем тут Брежнева и бриллианты?

– Ну это, конечно, тоже слухи, но ведь и она к подобным драгоценностям, говорят, неравнодушна.

– Думаете, они вместе этим занимались?

– Ну а зачем тогда Зою-то убили? – продолжала шептать консьержка.

– Убийство с целью ограбления?

– Ну а какая еще цель могла быть в ее отношении? Кому она сама-то нужна была?

– Хорошо. Тогда перейдем непосредственно к дню смерти Зои Алексеевны. Конечно, если бы кого-нибудь подозрительного увидели, то сообщили бы нам, и все-таки я спрошу: никого здесь не было, кто бросился бы вам в глаза?

Старушка улыбнулась:

– Вы сами ответили на свой вопрос.

– Но как тогда убийца проник в ее квартиру?

– Может, через окно?