Озаренный Солнцем

Здесь и сейчас, впрочем, Скиталец нашел именно то, что нужно: некую разновидность батареи. Он с легкостью поглотил инвеституру, заключенную в этом кусочке солнца – шаре расплавленного света, почему-то ничуть не обжигавшего пальцы. Стоило перекачать инвеституру в себя, как энергоблок погас. Теперь он походил на темное стекло или камень-самосвет с родины Скитальца, только больше сглаженных морщинок и валиков на поверхности, как на оплавленном стекле или куске шлака.

Помощник удовлетворенно вздохнул.

Этого хватит, говорит рыцарь своему немытому спутнику.

– Сколько у нас теперь? – спросил Скиталец.

Больше десяти процентов. Все еще хочешь, чтобы я установил Связь с этим миром и ты мог говорить на местном?

– Безусловно, – ответил Скиталец. – Надоело слушать тарабарщину.

Хорошо, – сказал Пом. – Дай мне пару минут, и я все сделаю.

Скиталец кивнул и навел винтовку на пилота. Руки заклинило, но он приложил все усилия, чтобы выглядеть неколебимо – как будто готов выстрелить в любую секунду. От такого зрелища бедняга побледнел еще пуще. Скиталец опустил оружие, едва мышцы расслабились, и властным жестом указал, куда двигаться.

Пилот послушно подвел корабль к летоциклу. Кивнув пилоту, Скиталец махнул рукой в том направлении, откуда прилетел корабль, и состроил самую грозную мину, на какую только был способен. Он постарался донести свою мысль как можно яснее: «Только попробуй за мной увязаться».

Скиталец перепрыгнул на летоцикл. Враг, похоже, понял угрозу, поскольку сразу же развернул судно и умчался навстречу другим преследователям. Вокруг быстро темнело, а дождь смазывал все очертания. Летоцикл стремительно несся вперед, и надвигающаяся стена ливня напомнила Скитальцу о другой буре, бушевавшей у него на родине. На родине, по которой он ужасно скучал, но куда никак не мог наведаться – боялся привести «Ночную бригаду» к тем, кто его любил.

Щербатый смотрел на него с благоговением. Когда успел очнуться? Рулившая летоциклом женщина оглянулась и на миг замерла. У нее округлились глаза, когда обнаружилось, что один корабль уносится прочь, а другой вообще пропал.

Шквал побери, она что же, не смотрела? Только сейчас заметила, что сделал Скиталец? Судя по выражению лица, так и есть.

Скиталец вздохнул. Он давно привык к странному облику большинства обитателей других миров; их глаза больше не казались ему детскими. Более того, он научился распознавать многочисленные особенности бессчетных этнических групп. Ему встречались алети с широко распахнутыми глазами, как у шинцев, и иномирцы, которые сошли бы за веденцев, хотя большинство их соотечественников имели с теми мало общего.

И все же никак не удавалось отделаться от мысли, что в момент удивления круглоглазые люди выглядят слегка пучеглазыми. Ладно, каждому свое.

Скиталец пробрался к сиденью справа от пилота. По пути зацепился за что-то ногой и уронил винтовку за борт.

Он наклонился в попытке ее поймать, затем выпрямился с пустыми руками и пожал плечами.

Женщина что-то сказала с явной досадой.

– Да, – произнес Скиталец, устраиваясь на сиденье, – понимаю, тебя огорчило, что я потерял пушку. Их тут, похоже, не избыток. Ну, что уж теперь.

Он вздохнул и потряс рукой. Большой палец действовал нормально, боль утихла, ссадины заживали.

– Приличной выпивки у тебя небось не найдется?

Скиталец намеренно использовал алетийский, который не был ему родным. Прежний опыт приучил его не болтать на своем языке, чтобы не переключиться случайно на местное наречие. Так уж работает Связь: то, что делает Помощник, заставит душу Скитальца считать, что он вырос на этой планете, и позволит заговорить на здешнем языке так же естественно, как на родном. Чтобы окружающие не могли подслушать его беседы с Помощником, Скиталец настраивался на нужный ритм и говорил по-алетийски.

Пилоту только и оставалось, что таращиться на пассажира, а летоцикл тем временем входил под сень странной давящей облачности.

7

Местный дождь не шел ни в какое сравнение с бурей на родной планете Скитальца. Всего лишь слабенький холодный душ. Он длился меньше минуты, но вскоре они угодили под другой. Скиталец предположил, что почти не прекращающимся дождем исполосована вся эта темная зона, укрытая плотными облаками.

– Невероятное место, – сказал он Помощнику. – Солнце все время наступает, испаряя то, что вылилось за ночь.

Скиталец взглянул на приборную доску и обнаружил там компас. Увиденное заставило его пересмотреть сложившееся представление об этом мире.

– Здесь солнце встает на западе, у нас за спиной. Оно преследует нас, испаряя все на своем пути, моментально перегревая воду. Мы не рискуем залетать слишком далеко, чтобы не оказаться снова под солнцем. То есть впереди, на востоке, вращение планеты погружает мир в темноту. Готов спорить, что здешняя буря – прямое следствие этого процесса. Она возникает на закате, когда вся перегретая вода внезапно остывает.

А ведь мы давно не бывали на мирах с постоянными бурями, отвечает рыцарь неожиданно впавшему в словоохотливость оруженосцу. Напоминает родные места?

– Совершенно не похоже, – сказал Скиталец. – Если учитывать жар на дневной стороне, здешние погодные условия не поддаются логическому объяснению. Я не метеоролог, но нутром чую, что на этой планете должен вечно твориться антагонистичный жизни кошмар.

Приборная доска летоцикла подсвечивалась для удобства пилота, так что двигались седоки не совсем вслепую. Фар, впрочем, не было и в помине, а отсутствие даже намека на крышу или тент наводило на мысль, что местные жители редко суются во тьму.

Это выглядело логично. Спасательный отряд атаковал явно превосходящего по силам противника. Похоже, Скиталец попал к каким-то партизанам, прячущимся в потемках, куда другие боятся залетать. Народ, ведущий разбойный образ жизни?

Но как люди из этого народа вообще угодили в плен? И если они так живут постоянно, почему не адаптировали свои корабли к дождям, почему продолжают мокнуть?

Зайдя в тупик, Скиталец отбросил все предположения, вернулся к тому, что знал наверняка, и начал заново, методично и логично. В этом отношении он ничуть не изменился – искал статистические и иные обоснования, даже если друзья смеялись над ним. Спустя много лет по-прежнему оставался собой. Как металл, из которого выковали топор, формально остается тем же веществом.

«Эти люди – не разбойники, – решил он. – Они беженцы. Подались в бега после нападения той большой группы, а теперь впервые рискнули атаковать сами, надеясь освободить друзей».

Пусть это всего лишь рабочая версия, но есть ощущение, что он на верном пути. А вот чего он не может понять, так это зачем похитили очага. Для экспериментов или…

«Я идиот», – подумал Скиталец, обратив внимание на пилота, на черную с серебром косу, переброшенную через плечо.

Лицо девушки было более молодой копией лица привязанной к заднему сиденью женщины. И глаза у них оказались одинаковые, светло-зеленые. В его родном мире это бы означало принадлежность к аристократии.

Женщина-очаг приходилась его спасительнице родственницей. Скорее всего, старшей сестрой, учитывая разницу в возрасте. Следовало догадаться раньше. На этих людей напали, взяли пленных, и некоторых постигла жуткая участь. Одну из них удалось спасти. Опасная затея: связанная продолжала рычать и вырываться, а уголь в ее груди пылал кроваво-красным в темноте.

Но кто он такой, чтобы судить? Его дело – угнать корабль и добыть достаточно мощный источник энергии, чтобы убраться с этой планеты. Впрочем, сначала он позволит девушке накормить и напоить себя в благодарность за спасение ее шкуры.

Они летели все дальше во тьму. Скиталец ощутил момент установления Связи, но окончательно убедился в этом, когда пилот заговорила по рации.

– Маяк? – вызвала она. – Я дозорный, запрашиваю координаты.

– Ребека? – раздался мужской голос. – Ребека Спас, это ты?

– С вашего позволения, – сказала Ребека, – это я. Код допуска – «Благодарность-тринадцать».

– Рад тебя слышать, девочка, – ответил собеседник. (Скиталец с трудом разбирал слова за воем ветра.) – Божий Дар с тобой?

– Нет, он погиб. – У Ребеки перехватило горло, когда она произносила эти слова.

На канале повисла тишина. Наконец мужчина снова заговорил:

– Да найдет его душа путь домой. Мои соболезнования, Ребека.

– Мой брат добровольно пошел на этот риск, – сказала она. – Как и я.

Слезы мешались с дождем на ее щеках.

Скиталец пригляделся к Ребеке. Она вдруг показалась ему совсем юной, лет двадцать от силы. Может быть, из-за слез?