Озаренный Солнцем

– Да, – добавил Пыл, – и будь добр, Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах, устрой гостя Ребеки. Посели его на каком-нибудь корабле без доступа к управлению, если тебя не затруднит. Ему явно нужно вымыться и поспать.

Пыл повел Ребеку прочь, подсвечивая путь красным карманным фонариком. «Вымыться и поспать» звучало заманчиво, но желание разобраться, что тут происходит, оказалось сильнее. Так что Скиталец последовал за уходящими.

Разумеется, Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах поспешил взять его под руку и мягко остановить. Скиталец со спокойной улыбкой высвободился и пошел в выбранном направлении. В ответ на более настойчивую попытку себя увести он вырвал руку.

Да, вышло агрессивно. Отличный способ нажить неприятности. Возможно, теперь на него нападут, чем предоставят формальный повод угнать летоцикл. Пожалуй, именно это и стоило сделать, но… со Скитальцем случился приступ филантропии. Поэтому он шагал за парочкой, а следом плелся встревоженный Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах.

Пыл с Ребекой вошли в здание – то есть в большую постройку на палубе корабля. Скиталец проскользнул за ними, пока дверь не закрылась, и оказался в полутемной прихожей с выкрашенными в черный стенами. Сюда же втиснулся Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах.

– Мне крайне неловко, Пыл, – печально произнес высокий. – Но он… просто отказался следовать за мной.

– Коли так, не представить ли его Высшему Благу? – сказала Ребека. – Возможно, они соблаговолят взглянуть на него. Вдруг смогут понять, что это за человек.

– Я не возражаю, – немного подумав, ответил Пыл. – Оставь чужака с нами, Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах.

– Что, если он опасен? – прошептал тот. – Ребека сказала… он может оказаться убийцей.

– Видишь эти наручи? – успокоил Пыл. – Вряд ли Рдеющий король успел их перенастроить, так что мы справимся.

А вот Скиталец о них почти забыл; он с трудом удержался, чтобы не посмотреть на руки. Выходит, он не ошибся в своем предположении: эти люди действительно смогли вырубить очагов, как-то взломав систему управления наручами или воспользовавшись слабым местом в ней.

Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах ушел разбираться со связанной Элегией, а Ребека толкнула дверь в дальнем конце прихожей, и вскоре Скиталец вошел в светлый коридор. Резкий перепад освещенности на мгновение ослепил его, хотя на самом деле электрические лампы на потолке горели довольно тускло.

Окон здесь, разумеется, не было. Прихожая служила световым шлюзом, чтобы свет из внутренних помещений не проникал наружу и не демаскировал движущиеся в темноте корабли. Сразу бросалось в глаза, что перегородка между шлюзом и основным помещением сделана из дерева, а не из металла, как пол и потолок. Похоже, свежая пристройка.

Да, эти люди, прячущиеся в облачной тьме, почти наверняка подались в бега совсем недавно.

Скиталец шагал по коридору вслед за остальными. От него не укрылось, что Пыл напряженно следит за ним и держит руку в кармане, видимо готовый в любой момент активировать замораживающие наручи. Втроем они прошли через дверь в дальнем конце коридора. Скитальцу не терпелось увидеть тех, кого здесь называли Высшим Благом.

Его глазам предстали три пожилые женщины.

8

Старухи? Совсем не так интересно, как он надеялся. Хотя… вдруг одна из них в действительности дракон?

По поведению спутников Скиталец заключил, что эти женщины здесь главные, хотя ничто в их одежде не указывало на высокий статус: такие же черные платья и перчатки, как у всех. И шляпы. Даже в помещении. Самая коренастая – светлокожая, у остальных двух кожа более привычного темного оттенка.

Все три дамы, сидя за столом, слушали доклад кареглазого здоровяка с черной бородищей, из которой вышел бы отменный сад, если б ее правильно подстричь. Он напомнил Скитальцу одного из его кузенов. На руке сквозь прожженную куртку виднелась поверхностная рана – явно след от взрыва. Еще один участник спасательной операции.

– Уверенность, – обратилась Ребека к голубоглазой женщине, самой рослой из трех.

– Отзывчивость. – Это адресовалось невысокой и хрупкой на вид желтоглазой даме.

– Вдумчивость. – Последней была та самая светлокожая и коренастая, в серо-зеленой шали под цвет глаз, с черными – наверняка крашеными – волосами, убранными в узел на макушке.

Ребека вежливо склонила голову перед каждой и продолжила:

– Я привезла сестру.

– Да, нам уже сообщили, – сказала Вдумчивость, потирая подбородок. – Кажется, тебе велели не совершать столь необдуманных поступков.

– Велели.

– И в процессе ты потеряла брата, – подхватила Уверенность. – Погубить одного близкого, чтобы спасти другого?

– Мы не могли… – начала Ребека.

Но тут низкорослая Отзывчивость поднялась из-за стола. Нетвердой походкой она приблизилась к девушке и обняла ее.

Та опустила голову, отчего выбившиеся из прически пряди упали на лицо, и прижалась к женщине.

Повисла тишина. Наверное, это выглядело трогательно. Но Скитальца больше заинтересовал стоявший на столе чайник, из которого он, подтащив поближе стул и усевшись, наполнил чашку. С насквозь промокшей одежды капала вода.

Чай оказался холодным, но в остальном был неплох. Разве что слишком сладок на вкус Скитальца.

Все присутствующие уставились на чужака, а тот откинулся на спинку стула и водрузил ноги в сапогах на стол.

Бородач спихнул их на пол.

– Это кем же надо быть, чтобы иметь такие дурные манеры? – вопросил он.

Скиталец встал, и бородач стушевался. Считавшийся в родном мире невысоким, здесь Скиталец на добрых полфута превосходил любого из присутствующих. Сквозь прорехи в одежде хорошо просматривались мускулы, развитые суровыми тренировками, а не просто полученные благодаря инвеституре.

Бородач окинул чужака взглядом и попятился. Скиталец снова сел и демонстративно вернул ноги на стол, отчего чашки пожилых дам задребезжали.

– Прежде чем мы отправили Томоса к лекарям, – произнес Пыл, тоже придвигая себе стул, – он сказал в бреду, будто видел, как этот человек попал под солнечный свет и выжил.

Томос, значит, видел? Скиталец уже почти забыл, как на мгновение оказался на солнце, прежде чем его выдернули из-под палящих лучей. Это что же, пленников заставляют смотреть на казнь? Мнение Скитальца об Огнеглазом испортилось окончательно. Уж это чистой воды жестокость!

– Озаренный, – произнесла Вдумчивость. – Озаренный Солнцем.

– С позволения Высшего Блага, я не соглашусь, – возразила Ребека, тоже устраиваясь за столом, где уже было тесно. – Мое мнение таково: будь он Озаренным, помогал бы нам, а не вел себя как… сейчас.

– Он несет какую-то тарабарщину, – сказал Пыл. – Точно младенец, еще не отлученный от груди.

– В самом деле? – проговорила Вдумчивость. – Любопытно, любопытно…

– Я вот что подумала: может, вам удастся определить, каков этот человек, – сказала Ребека. – И будем честны… он настойчиво следовал за нами сюда. Боюсь, чтобы заставить уйти, его придется заморозить.

– Возможно, он убийца! – воскликнул бородач, подавшись вперед. – Наш собственный убийца! Видели, как сверкал на меня глазами?

Не такой реакции ожидал от него Скиталец. А бородач улыбался и проявлял признаки нетерпения.

Ребека покачала головой:

– Будь он убийцей, думаю, я бы это поняла, Джеффри-Джеффри.

Джеффри-Джеффри? Это имечко Скитальцу тоже понравилось.