Этюд в тонах Шарлотты

– Тихо, – шепнула Холмс. – И достань банку для образцов, я кое-что нашла.

Я вытащил из рюкзака маленькую колбу, откупорил ее и наклонился, чтобы Шарлотта могла залезть туда пинцетом. Через стекло образец был похож на кусочек луковой кожуры; пока я его рассматривал, добавился второй, а за ним и третий. Шарлотта отщипнула от ковра немного ворса и поместила в другую банку, затем прошлась под кроватью своим куском проволоки, выудив оттуда несколько ручек, старую зубную щетку и еще какой-то хлам. Она осмотрела стакан с молоком возле кровати и старую цуг-флейту, лежавшую рядом. Пальцем в перчатке провела по стене невидимую линию от вентиляционного люка к подушке Добсона. Затем резко подняла глаза к потолку и начала считать, понятия не имею зачем. Каждый издаваемый нами звук, казалось, грозит тюрьмой, и сердце громко стучало у меня в ушах.

Холмс нагнулась, чтобы рассмотреть подушку Добсона, и жестом позвала меня. На подушке все еще виднелась вмятина от его головы.

– Это что, слюна? – спросил я шепотом, указывая на пятно.

– Отлично. – Шарлотта поскребла его острием пинцета. Я вообще-то просто пошутил, но от похвалы не отказался.

– Банку, – потребовала она, и я протянул ей банку.

– Я не вижу крови, – сказал я, и Холмс покачала головой. Крови и правда не было нигде.

В этот момент за дверью послышались шаги и голоса – их было несколько. К своему ужасу я понял, что обсуждают нас с Добсоном. Вдруг кто-то взволнованно спросил, перекрывая шум:

– Это ведь его комната?

– Надо уходить, – сказал я, и на секунду мне показалось, что Холмс собирается спорить. – Сейчас Же.

Я потащил ее к окну – клянусь, я видел, как поворачивается дверная ручка. Не мешкая я повис на подоконнике и спрыгнул.

Едва мои ноги коснулись земли, как страх сменился восторгом.

Наверху со щелчком закрылось окно. Холмс приземлилась рядом, я схватил ее за руку и повернул к себе.

– Тебя видели? – спросил я, задыхаясь.

– Нет, конечно.

– Холмс, – сказал я, – это было блестяще.

Снова ее мимолетная улыбка:

– Да уж, пожалуй. Особенно для первой попытки.

– Для первой – то есть ты раньше такого не проворачивала?

Она пожала плечами, но глаза ее блестели.

– Ты привела нас на место преступления, украла улики – отчего мы будем выглядеть еще более виноватыми, – и ты еще никогда такого не делала? – Если это прозвучало слегка истерично, то только потому, что я начинал слегка истерить.

Но Холмс уже двигалась дальше.

– Нам надо попасть в мою лабораторию, – сказала она, вытаскивая свою обувь из сумки, – не вызывая вопросов насчет того, почему это мы вместе. Может, разделимся и встретимся там минут через двадцать? Научный корпус, комната 442.– Она элегантным движением перебросила мне мои кеды. – Не торопись, хорошо? Я хочу добраться туда первой.

Кабинет номер 442 оказался обычной кладовкой.

Большой, конечно, но все же.

Когда я вошел, Холмс уже колдовала над своим оборудованием. Выглядело впечатляюще, до этого я видел такое только в кино – пробирки разного калибра: длинные и узкие, большие и широкие, с таинственной зеленой жидкостью, от которой поднимался пар. Горелки Бунзена сияли, словно софиты. Вся эта конструкция гордо возвышалась в центре комнаты. Пара настольных ламп, закрепленных на книжном шкафу, добавляла света. В шкафу теснилась коллекция потрепанных учебников, начиная от дарвиновского «Происхождения видов» и «Анатомии» Грея до толстенных томов с названиями типа «История почвы» и «Баритсу и вы». Книгам о ядах была выделена целая полка. А в самом низу я заметил биографию доктора Ватсона, ту самую, которую мама запретила мне читать из-за ее скандального содержания (конечно же, я немедленно ее прочел. Оказалось, он очень… нравился женщинам).

Ну а рядом с ней в качестве единственного представителя художественной литературы стояли рассказы доктора Ватсона о Шерлоке Холмсе в красивом кожаном переплете. Полное собрание, всё от «Этюда в багровых тонах» и до «Его последнего поклона». И, судя по потрепанным корешкам, эти книги явно были зачитаны до дыр.

Так что, если у меня и были какие-то сомнения насчет моего участия в этом расследовании – а они были, если честно, и размером с «Титаник», особенно после вторжения в комнату Добсона, – вид этой коллекции немного меня успокоил. Если где-то я и буду на своем месте, так это здесь, рядом с ней, подумал я.

Как бы странно все это ни выглядело.

В кладовке уместилось столько всего, что, узнай кто об этом месте, Шарлотта сразу стала бы Подозреваемой Номер Один во всех ВООБЩЕ убийствах в этом мире. Одна стена была украшена сравнительной характеристикой пистолетов, прямо перед которой с потолка свисал скелет огромной птицы (стервятник многозначительно уставился на меня своими пустыми глазницами). Протертый двухместный диван у стены был испещрен кровавыми пятнами – по всей видимости, кровь капала с висящих над ним хлыстов для верховой езды. Здесь были полки, забитые тяжелыми образцами почвы и крови, а также банка с чем-то, похожим на зубы. Рядом с ней стоял скрипичный футляр, единственная «нормальная» вещь в этом чулане.

Я искренне надеялся, что никому, кроме меня, Холмс это место не показывала. В противном случае ее точно посадят.

– Ватсон, – держа щипцы в руке, она указала на диван, – садись.

Я скривился.

– Кровь давно засохла, – добавила она таким тоном, как будто это меняет дело.

То, что я все-таки послушался, наглядно показывает, насколько я был вымотан.

– Как дела с… тем, что ты там делаешь? Кстати, что ты нашла?

– Двенадцать минут, – сказала она и вернулась к своим опытам.

Я ждал. С нетерпением.

– Не люблю строить гипотезы, не располагая достаточным количеством фактов, – произнесла наконец Шарлотта. – Но моя находка говорит о том, что наш убийца не собирался полагаться на случай. Он использовал минимум два, а то и три вида яда.

– Яда? – переспросил я с нескрываемым облегчением в голосе.

Я вообще ничего не знал о ядах, а значит, никак не мог быть связан с убийством Добсона.

А вот Холмс могла.

Я сглотнул.

– Я думал, ты на втором курсе. У тебя же еще не было химии.

– Здесь не было, – сказала она, держа пипетку на свету. – Но когда-то я занималась с репетитором.

Ну конечно. Я снова вспомнил слова моей матери о том, что Холмсы с рождения дрессировали своих детей на предмет дедукции. Интересно, чему еще научилась Шарлотта в своем огромном пустынном поместье в Сассексе.

Она прочистила горло.

– Как защищать себя. Как бесшумно передвигаться по комнате, как обнаружить все возможные выходы из помещения за считаные секунды. Планы целых городов, начиная с Лондона, включая названия всех фирм на каждой улице, и как быстрее туда добраться. Как разгадать мысли и поведение других. Благодаря этому можно определить их мотивы. – На мгновение ее глаза потемнели, но лицо прояснилось так быстро, что я решил, будто мне померещилось. – Ну и по обычной школьной программе меня тоже обучали. Такого ответа достаточно?

Я не представлял, как разговаривать с человеком, который читает твои мысли.

– Звучит невероятно, – сказал я искренне, – но не уверен, что хотел бы всегда знать, о чем думают другие. Откуда они, чего они хотят. А как же тайна?