Аудитор

– Ну, сиди дома. Пусть Наташа орёт. Ты знаешь, что у неё с глазом? Знаешь, насколько это опасно? Знаешь?

Марина замолчала и понесла Наташу в машину. Как только Мелихов медленно подал машину назад и она очутилась на снегу, колёса сразу начали буксовать. Ира видела, что отец поднял ручной тормоз только наполовину, газанул, а потом резко сбросил газ, одновременно выкручивая руль. Машина встала задом вверх. «Пап, мы же вверх собирались ехать, зачем ты так машину развернул?» – Ирине казалось, что папа растерялся и делает глупости. «Села, так молчи! Ты что, мне советы собралась давать?» – отец даже не удостоил её ответом. Что он делает, им же надо вверх подняться, чтобы потом ехать вниз по более пологой параллельной улице! Вместо ответа отец начал раскачивать машину взад-вперёд, потом резко нажал на газ, и они на довольно высокой скорости устремились вверх задним ходом. Ничего себе! Ирины ладони, впившиеся в сиденье, резко вспотели.

Метров двести они проехали назад на высокой скорости до левого поворота на почти ровную улицу. Когда отец стал осторожно поворачивать влево, машину занесло, и она бесконтрольно устремилась к чьему-то почтовому ящику. «Тормози, пап, тормози!» – Ира не могла себя сдерживать. А отец и не думал тормозить – он выкрутил руль в сторону заноса, как раз к надвигавшемуся на них столбу с почтовым ящиком. Смотрел он в это время прямо, туда, где им нужно было оказаться. Он часто-часто нажимал на тормоз, и, не доезжая каких-нибудь полуметра до столба, машина выровнялась. Отец вывел её чуть вправо, где кое-где виднелись проталины и проступал чистый асфальт. Они благополучно доехали до параллельной улицы, которая, хоть и не так резко, как Маринин бульвар, но вела под уклон. В машине было тихо, только слышалось Наташино хныканье. «Сейчас мне ещё хоть одно слово под руку скажешь, я тебе отсюда выкину. Поняла?» – папа, оказывается, слышал, как она советовала ему тормозить. Ирина промолчала.

Они плавно поехали вниз. Ирина видела, как отцовские руки прямо-таки впились в руль, плечи его поднялись, тело подалось вперёд. Она взглянула на его лицо: бледный, закушенная губа. Вся его неестественная поза говорила о крайнем напряжении, машина ехала медленно, нога Мелихова оставалась на газе. Машина замедлялась, но Ира видела, что на тормоз он не жал, тормозил он, как он сам сказал, газом. Федя тоже когда-то учил её так делать, но Ирина не очень поняла – зачем ей учиться таким премудростям! «Дедушка, осторожно, вдруг нас вниз понесёт», – Марина тоже беспокоилась. «Марин, успокойся, уже не понесёт», – было видно, что отец и сам немного успокоился, поняв, что справляется.

Через минуту они были уже внизу. Марина пересела за руль, потому что на шоссе отца могла остановить полиция. Когда у Марины не получилось тронуться, Мелихов не стал давать ей советы, как сдвинуться с места. Он молча вышел, вытащил из-под задних сидений резиновые коврики и подложил их под передние колёса. Марина выехала на более-менее наезженную колею, и он вернул коврики на место. «Надо бы нам верёвки отвязать, да ладно… так доедем. Надо же ещё домой вернуться», – Мелихов явно расслабился.

Дорога к госпиталю была расчищена и посыпана песком. Снег вообще начал таять, и к врачу они попали довольно быстро. Даже в неотложке ждать пришлось совсем недолго. Папа, быстро устав от Наташиного хныканья, от больных и беспокойных людей и их родственников, сказал, что пойдёт пройдётся, что ему здесь делать нечего. Взял Ирин телефон и попросил ему позвонить, когда они будут готовы ехать домой. «Ну, естественно, к врачу папаня не пойдет. Орущих детей и нервную обстановку больницы он никогда не любил», – Ира сразу вспомнила, что в аналогичной ситуации, когда он отвёз маленькую Марину с загадочным приступом, который оказался аппендицитом, в больницу, он тоже удалился.

Доктор совершенно не удивился, что они решили ехать в больницу, даже сказал, что при травме глаза, особенно у ребёнка, «никогда не знаешь, даже, если кроме опухоли и покраснения ничего не видно, зрение может ухудшиться позднее, и с этим шутить нельзя». Оказалось, что у Наташи слегка повреждено веко, но роговица не тронута, зрачок тоже, слава богу, не повреждён. На свет Наташа реагировала нормально, а главное – нет отслоения сетчатки. Марина спрашивала, что делать, но врач ничего не посоветовал, само пройдёт. Предупредил, что глаз какое-то время может слезиться. Марина порывалась что-то ещё спросить, но доктор устало им улыбнулся и попрощался. Действительно, приёмный покой был переполнен больными, их и так приняли без очереди. В зале были и другие дети, но Наташа была одна такая маленькая.

Домой они вернулись без приключений. Маринин бульвар изрядно подтаял, но Мелихов никому из них руля не доверил, сам доехал до самого гаража, в который, правда, ему въехать не удалось. Так и оставил машину враскоряку на подъездной, покрытой льдом, площадке. «А может, нам опять коврики подстелить?» – заикнулась было Ира, но отец отрицательно покачал головой. Было видно, что он очень устал, миссия была выполнена, и попусту суетиться он уже не хотел.

Дома Марина пыталась поговорить с ним про его подвиг:

– Пап, как ты это делал? Знал, как надо?

– Знал, наверное, но все мои действия были на автомате. Я же всю жизнь по снегу в Москве ездил. Забыла? Ах, чёрт, верёвки у них в гараже оставил. Как снял, так и бросил. Они, наверное, стёрлись. Федьке новые придется покупать.

Мелихов сказал это с деланой досадой, но было видно, что никакие верёвки его сейчас не интересуют. Пусть Олег их сам снимает, а с него хватит. Вечером Ирина рассказывала Феде о том, что сегодня случилось, он ахал, ужасался, восхищался, о чём-то спрашивал, но отец этого разговора поддерживать не хотел. Вечером позвонила Марина, чтобы им сказать, что Наташе лучше и она уснула. Потом захотела поговорить с дедом.

– Пап, Марина что-то хочет тебе сказать.

– Что ещё?

– Не знаю, может, хочет тебя поблагодарить.

– Нечего меня благодарить. Скажи ей, что я устал…

Когда они уже смотрели телевизор, позвонил Олег и сразу позвал деда. На этот раз он трубку взял. Ирина не слышала их разговора, Олег, скорее всего, благодарил отца за помощь и восхищался его действиями. Папа всё повторял «ну, ладно, ладно тебе. Что ж я такого особенного сделал? Не преувеличивай». И потом уже менее серьёзным тоном: «Ну, бабы, что с них взять! Раз надо – значит надо. Да, съехал. Я ж не баба».

Ох уж этот папашин сексизм, хотя на этот раз Ирине то, что он сказал про баб, не было обидно.

Февраль только ещё начинался, а ребята затеяли разговор, что надо что-то делать с Днем Благодарения. Надоело, мол, застолье у Лили в доме, традиционная пресная индейка и картофельное пюре. А давайте-ка вместо этой скучищи поедем в тёплые края на каникулы! Сгоряча стали предлагать Мексику, но от этого пришлось немедленно отказаться, потому что с дедом за границу ехать было невозможно. Ему и билет на самолёт бы без документа не продадут. Поэтому Олег снял большую виллу в Сан-Диего. В Сан-Диего должны были лететь все, а Феде поручили ехать на машине с дедом и Ириной. Далеко, но сойдёт, если воспринимать поездку как приключение.

Олег всем прислал фотографии морского курорта: лазурные бассейны, уютный морской пляж с мелким песком, пять спален, гостиная. Можно было листать фотографии и наслаждаться предвкушением поездки. Отец, конечно, никогда такого не видел. Ирина начала было ныть, что там слишком жарко, что купаться она не будет, что ей там нечего делать, но отец решительно пресёк такие разговоры. «Вечно ты всем недовольна. Ребята как лучше хотят, а ты…» – сам Мелихов с удовольствием всматривался в яркие рекламные фото: центр города в дневном и ночном освещении, отдельно – Квартал Газовых фонарей с ночными клубами, какой-то Парк Бальбоа, зоопарк, остров Коронадо, Ла Хойя, похожая на уютный европейский городок. И много чего другого. Отец смотрел на каждую фотографию, звал Ирину полюбоваться и был совершенно счастлив. «А Мишу надо сводить в аквариум, зоопарк и парк Лего», – планировал он. Сам он собирался обязательно съездить на базу морской пехоты Мирамар и в Олимпийский тренировочный центр. «Федь, мы с тобой непременно туда попадём, и ты мне скажешь, где лучше, у нас в Союзе или у них», – не унимался Мелихов. Ребята всем обещали аэроэкскурсию. В общем, было что предвкушать. Впрочем, по-настоящему предвкушал только дед, остальным поездка казалось ещё слишком далекой, чтобы думать о ней всерьёз.

Отец был так возбуждён, что Ирине стало стыдно за то, что она не смогла принять от ребят такой дорогой подарок без своих вечных придирок. «А сколько это стоит? Небось огромных денег?» – сокрушался Мелихов. Своими сомнениями по поводу денег он делился только с ней, ребятам ничего не говорил. «Ничего, пап, могут себе позволить», – отвечала с гордостью Ирина и видела, что такой ответ отца очень радует. «Чем лучше ты для своей семьи зарабатываешь, тем больше я тебя как мужчину уважаю», – ей была известна эта простенькая папина философия. «Молодцы, ребята», – хвалил он Олега с Лёней вслух. «В чём, пап, молодцы? Молодцы, что деньги есть? Разве этого достаточно?» – Ира старалась поколебать папину, как ей казалось, пошлую уверенность. «А что ещё тебе надо?» – нет, папа оставался при своём мнении, никакие интеллигентские доводы об иных смыслах не казались ему правомерными.

Лёня говорил, что они там с Леонидом пойдут по барам, и папа удовлетворенно кивал. Действительно, они с Лёней и его приятелем Женей ходили в бар, немного выпили, болтали о политике, о бабах, играли на бильярде. Отцу поход в бар очень понравился, он хвалил Женю как хорошего собеседника, сказал, что там было несколько симпатичных девочек, особенно одна… и они с Лёней заговорщицки улыбались. Лёня хвалил игру Мелихова на бильярде, да и папа в долгу не остался, признал, что Лёня играет лучше него. Отец был возбужден, пытался рассказывать о «абриколях, карамболях и винтах», но Ира слушала его вполуха. Про бильярд ей было совершенно не интересно. Лёня с Женей потом ещё несколько раз ходили в бар, настоятельно приглашали Мелихова, причём Ирина была уверена, что совершенно искренне, но он решительно отказался. Опять его необъяснимый отказ от удовольствия, такого, казалось бы, доступного. Ирина отказывалась понимать отца – почему в бар-то не сходить? Непонятно! Однако, когда замаячила ноябрьская поездка в Сан-Диего, со всеми её простыми радостями: бассейнами, морем, барами и бильярдом, счастливее папы никого не было.

Интересно, а предложил бы Олег каникулы в Сан-Диего, если бы не Мелихов? Наверное, да, но всё же Мелихов тут сыграл свою роль. Конечно, своей инициативой Олег хотел доставить удовольствие всем, но деду особенно. В его к нему отношении произошёл сдвиг: Мелихов занял почётное место в их семейной иерархии. Чёрт возьми, неужели ребята поняли, что этот временами неуживчивый и негибкий старик что-то из себя представляет? Неужели папин тяжёлый характер высветился в истинном свете? Получалось, что так. В середине февраля ей позвонил Олег и заговорщицким голосом предложил устроить деду день рождения:

– Слушай, мы вот тут о чём с Мариной подумали… давай отметим деду день рождения? У него же скоро…

– Ну, да, 25 февраля. Только он не захочет, я уверена.

– А мы ему не скажем.

– Ну как не скажем? Откуда ты знаешь, как он всё воспримет? Я, например, не уверена, что хорошо.

– А я уверен.

– Олег, пойми, некоторые люди совершенно не любят сюрпризов. С дедом я бы не экспериментировала.

– Ну, спроси его. Послушаем, что он скажет.

– А если откажется?

– Ну, тогда не будем. Что сделаешь… только он не откажется. Скажи, что это я предлагаю.

– А если ты… это что-то изменит?

– Попробуй и позвони мне вечером.

К Ирининому удивлению, отец согласился почти сразу:

– Пап, ребята предлагают твой день рождения отпраздновать.

– Да? Что это вдруг?

– Почему – вдруг? Мы все дни рождения празднуем.

– Ну, твой-то мы не праздновали.

– Пап, ты забыл, ты же в этот самый день…

Ирине по-прежнему было трудно произнести «ты умер». Язык не поворачивался, ей казалось, что папе это будет неприятно.

– Да, да, я знаю. Жаль, что так получилось. Я не хотел. И вообще, тебе пора прекратить валять дурака и свой день рождения отмечать.

– Я отвыкла, но может быть… теперь буду. Ты же живой.

«Живой» вырвалось у Иры нечаянно, и она немедленно пожалела, что так его назвала. Вроде живой, но кто его знает. Не стоило так говорить.

– Ладно, Ирочка, предположим я – живой, не будем об этом. А насчет дня рождения… я согласен. Почему бы и нет? Просто мне тебя жалко, трудно на такую ораву готовить.

– Да, что ты, пап. Я с удовольствием. Что бы ты хотел в подарок?

– Ой, перестань. Ничего мне не надо.

Вечером они с Олегом обсуждали план мероприятия: ужин, слайд-шоу из старых фотографий. Хотя почему только из старых, есть и новые. Потом пара специально придуманных песен под гитару. Деду будет приятно. В голосе Олега Ира слышала неподдельный энтузиазм. Как давно он ни по какому поводу не воодушевлялся, а тут на тебе! Олегу хотелось доставить Мелихову удовольствие.

Ирина легла спать и очень долго не могла уснуть. Её мозг был охвачен творческим порывом. Программа в её голове становилась все более разнообразной: не только песни, но и танцы. Разве папе не приятно будет станцевать с Женей? А Настя прочтет стихи, а Миша… чёрт, Миша ничего такого делать не умеет, но его надо тоже задействовать. Пусть они все деду споют, она специально для детей песню придумает. Получится целый концерт. Давно они ничего такого не делали, никто не удостаивался. И вот для Мелихова сделали исключение. Соберутся не просто пожрать, но и поздравить самого старого члена семьи по-настоящему. Будут тосты, каждый ему что-то своё скажет. Отлично, отлично! Какое счастье, что он живет с ними, дети и ребята его узнали, он стал своим, играет им на рояле, спасает, если надо. А сколько у них теперь фото и видео! Сон все не шёл к Ире, она ворочалась с боку на бок, выходила в коридор, подходила к папиной двери и слышала через тонкую фанеру его мерное посапывание, которое её успокаивало и наполняло радостью.

Стишки она придумала буквально на следующий день. День был нерабочий. Ира сидела за компьютером, искала на специальном сайте рифмы. Стишков получилось три: для себя самой – с юмором, для Марины с Олегом – прочувствованные и уважительные, и для детей – трогательные. Ира несколько раз перечитала свои тексты, чтобы, не дай бог, нигде не пережать, не сделать песни слишком приторными и, следовательно, безвкусными. Была опасность, что, как и любой пожилой человек, который волнуется, Мелихов всё прослушает. Да, так может случится, но тут уж Ирина ничего не могла поделать. Ладно, снимем на камеру, и он потом посмотрит, даже несколько раз.