В злом

– А я откуда знаю? Ася о таком не пишет. Просто предполагаю. В прошлый раз, когда мы внезапно переключились на новый объект травли, оказалось, что Громовский так решил.

– На экоактивистов?

– Да-сь.

– А до этого чё делали?

– До этого… – подняла к потолку глаза Тая, вспоминая, – …митинги устраивали. В посольства краской кидали. Кстати об аниме, и в японское тоже. Может, щас конкретная травля всего японского будет?

Рита незаметно включила запись звука на смартфоне.

– Это был второй «гром» получается? Травля… кого? Какие посольства?

– Нууу, западных стран.

– Всех? Или кто блокировал форсирование Евфрата?

Тая скосила взгляд.

– Чего? Я что тебе – географ? Форсирование…

Рита переоценила Таю. Сменила тактику.

– Ну, а какие лозунги были на митингах?

Но доверительность беседы пропала.

– Да, не помню я! Поехали.

Рита вздохнула и выключила диктофон. Они собрались. Вдруг Тая сказала на пороге:

– Я вспомнила. Верно, было про Евфрат.

Рита украдкой включила камеру на телефоне и сунула его в карман.

– Типа, кто против твоего "форсирования" Евфрата, тот против дружбы народов, – продолжила откровенничать Тая. – Мы их в расизме обвиняли.

– Кого именно?

– Израиль. Японию.

– Америку?

– Штаты, само собой.

– Первый враг.

– Это да. Разнаилюбимейший.

Они спустились в лифте и пошли к такси.

– Я ворвалась прямо в гущу всех этих акций, там, листовки, плакаты, пикеты, штурмы посольств, всё на виду, всегда рядом журналисты, конвой ментов, – рассказывала Тая, увлёкшись воспоминаниями, – а тут вдруг – р-раз – и всё. Всё по-другому. Тайком ночью, какие-то переписки со школотой, кураторства эти. Это было как… ну, резкий такой переход.

– Контраст.

– Да. И вокруг все, типа: «Третий гром, третий гром». Ну, я и сложила один и один. К тому же по федеральным в новостях непрерывно начали твердить про чайлд-фри, что младенцев подсаживают на сыроедение…

– Либерасты.

– Да. Там, западники. А для младенцев это вредно. Что своими идеями о перенаселении и парниковом эффекте корпораты мешают прогрессу, не дают странам третьего мира развиваться… короче, не хотят добром делиться.

– Что они скулят про перекрытие Евфрата, как об экологической катастрофе?

– Не знаю, наверно. Хотя да, что-то такое.

– Перекрытие Евфрата – это перераспределение ресурсов, озеленение пустынь и плюс для экологии. Те, кто спорит с этим, тот явный расист и антигуманист. Это главные тезисы новостей.

– Я телек не смотрю, не знаю.

– Ты же говорила про Громовского. Откуда ты тогда всё это узнала?

– Услышала где-то. Не знаю. Ну, это же понятно – «гром» – Громовский.

– А кто это, ты знаешь?

– Нет. Депутат?

– Ага, почти. Это главный по пропаганде. Все СМИ у него в кармане.

– Министр что ли?

– Нет, кагэбэшник. Министры – это так, винтики. Всё поделено между несколькими стариками.

– Я не шарю, сорян.

– Да нет, ты молодец, много знаешь.

– О, спасибо.

Пожалуйста, подумала Рита. Если учесть, что в нашей системе координат «много знать» звучит как приговор.

Они подъехали к «Ота-куну». Перед витриной магазинчика уже собралась дюжина человек. Неподалёку разговаривала по телефону Хабирова, рядом с ней скучал телеоператор, и тёрлись несколько полицейских. Собравшиеся были, в большинстве, женского пола, весьма великовозрастные, и держали плакаты. На одном из них Рита различила перечёркнутую пентаграмму, и сердцебиение её ускорилось.

Хабирова увидела девчонок и направилась к ним.

– Так, – с ходу начала она, – съёмку внутри мы закончили, перед штурмом надо записать пару интервью. Скажете, как вы разочарованы мангой и культурой виабу, что аниме взращивает так называемых хикикомори, асоциальных изгоев, и насаждает позитивное отношение к демонологии и оккультизму. Перечислите, что японцы во всю рекламируют такие тайтлы, как «Вельзевул», «Сатана на подработке», «Повелитель тьмы», «Дьявол-плакса», в которых владыка бесов предстаёт положительным персонажем.

– Окей, – тут же кивнула Тая.