Тайна Эдвина Друда. В переводе Свена Карстена, с окончанием и комментариями

Вот и сегодня, на следующий день после уже известного нам дружеского ужина в домике над воротами, звон колокольчика и последовавшее за тем известие, принесённое старшей горничной, что «мистер Эдвин Друд желает видеть мисс Розу Буттон», привели именно к такому результату. И когда Роза, получив от ставшей вдруг непередаваемо чопорной мисс Твинклтон позволение покинуть класс, направилась к лестнице вниз, десятки горящих любопытством взоров соучениц буквально жгли ей затылок и спину.[20 - Несмотря на уверения Диккенса, что Роза является всеобщей любимицей в пансионе, на самом деле она сильно страдает от постоянных насмешек и нескромного любопытства подруг. Девочки не стесняются вышучивать её помолвку, открыто высмеивать внешность и манеры её жениха, и отчасти именно это и делает для Розы невозможным дальнейшее пребывание в роли «невесты по завещанию родителей».]

Спугнув от дверей самую юную из горничных, которая ещё не имела счастья лицезреть жениха любимицы пансиона и теперь жадно навёрстывала упущенное через замочную скважину, мисс Роза Буттон – розовея более обычного и пытаясь скрыть это, накинув на голову подол кружевного фартучка – появляется на пороге кабинета директрисы, традиционно предоставляемого для такого рода официальных свиданий.

– Ах, ну это же просто смешно, Эдди! – произносит это прекрасное видение, тормозя на пороге и не желая сделать и шага навстречу жениху. – Нет, Эдди, не надо!

– Что не надо, Роза?

– Не надо подходить и целовать меня. Это такая глупость!

– Почему же именно глупость, Роза?!

– Потому, что глупость! Наша помолвка глупость, и то, что служанки и горничные шныряют вокруг, словно мыши под обоями, тоже глупость, а больше всего глупость – то, что ты пришёл!

Эдвину кажется, что Роза, говоря это, держит пальчик во рту, но точно рассмотреть он не может – мешает кружевной фартучек.

– Ну и шикарно же ты меня встречаешь, Роза!

– Я хотела бы встретить тебя иначе, Эдди, но сейчас ещё не могу, погоди минутку. Как ты?

– Я бы тебе ответил, что «лучше, поскольку вижу тебя», но не могу, поскольку я тебя практически не вижу.

Из-под фартучка на секунду сверкает чёрный любопытный глаз, и тут же раздаётся поражённый возглас:

– Боже мой, Эдди, да ты постригся! Половину волос отрезал!

– Да лучше бы я себе голову отрезал! – отвечает Эдвин, бросая косой взгляд в висящее на стене зеркало и нетерпеливо притопнув. – Мне что, уйти?!

– Только не сейчас, Эдди. Иначе меня девчонки со света сживут расспросами, почему ты так рано сбежал.

– Так, Роза, хватит! Сейчас же сними с головы эту тряпку и поздоровайся со мною как следует!

Фартучек послушно спадает с юной головки, и Роза примирительно и ласково произносит:

– Я очень рада, что ты пришёл, Эдди. Ты же это хотел услышать, да? Теперь дай мне руку. Нет, целовать меня не надо, у меня губы от леденца липкие.

– Я гляжу, ты совсем не рада меня видеть, Киска.

– Вовсе нет, я ужасно рада. Давай сядем, а то мисс Твинклтон идёт.

Директриса, считающая своей обязанностью во время подобных посещений следить за соблюдением приличий, каждые три минуты заглядывая в кабинет за какой-нибудь якобы забытой здесь вещью, возникает в дверях:

– Какое удовольствие видеть Вас снова и в добром здравии, мистер Друд! Нет, прошу Вас, не вставайте! Я только… мой пинцет… Ах, вот он где! Благодарю Вас!

– Я получила вчера твой подарок, Эдди, – говорит Роза. – И он мне очень понравился, честно-честно! Перчатки очень миленькие.

– Ну хоть что-то, – бурчит Эдвин, глядя в пол. – С тобой, похоже, надо уже каждой мелочи радоваться. Расскажи хоть, как прошёл твой день рождения.

– О, замечательно, Эдди! Мне столько подарков надарили! Потом было угощение, а вечером танцы!

– Угощение и танцы, да? Похоже, ты неплохо веселилась тут без меня.

– Чудесно веселилась, Эдди! – восклицает Роза, оставляя безо всякого внимания подавленность своего жениха.

– Хм-м… И что же у вас было за угощение?

– Пирожные, апельсины, компот и конфетки![21 - Вообще-то у Диккенса девочки после пирожных и компота грызут сушёные креветки, т.е. от сладкого переходят к морепродуктам. В XIX веке креветки в Англии были популярны примерно так же, как подсолнечные семечки в России.]

– А с кем же вы танцевали?

– Ну конечно с другими девочками, сэр! Но некоторые из них изображали собственных братьев. Это было так весело!

– А изображал ли кто-нибудь из них… меня?

– Тебя? Ну а как же?! – смеётся Роза. – Это-то и был главный номер программы!

– Ну хоть похоже вышло-то? – с деланным безразличием интересуется Эдвин.

– Очень похоже! Так похоже, что я нипочём не желала с тобой танцевать!

Эдвин на это замечает, что не видит в сказанном никакой логической связи и просит объяснений, которые незамедлительно и получает:

– Ну потому, что ты мне и так уже слишком надоел! – и Роза, тут же заметив, как изменился лицом Эдвин, и мгновенно пожалев о сказанном, добавляет извиняющимся тоном: – Но ведь и я тебе тоже надоела, правда же, Эдди?

– Я этого не говорил, Роза.

– Не говорил? Нет, ты и не скажешь! Ты только показываешь, только даёшь мне это понять всякий раз!.. И Лиззи Фердинанд это так отлично изобразила! – восклицает Роза, снова вспомнив вчерашнюю пародию на своего погрустневшего жениха.

– Похоже, что она у вас чертовски наглая девчонка, – говорит Эдвин Друд. – В любом случае, Киска, это твой последний день рождения в стенах этой школы.

– Ах, ну да… – вздыхает Роза, опуская взгляд.

– Я гляжу, тебя это не радует, Роза?

– Мне жаль расставаться с милым старым домом. Думаю, и он будет по мне скучать. Ведь я уеду так далеко… и такая молодая…

– Может, нам вообще отказаться ото всего, Роза?

Роза бросает на Эдвина быстрый косой взгляд, потом качает головой и снова смотрит в пол.

– Или ты считаешь, что мы должны смириться?

Она кивает, а потом, после паузы, вдруг выпаливает:

– Ты же сам знаешь, Эдди, что пожениться мы обязаны! И конечно же в этом доме, иначе все девочки будут жутко разочарованы!

На какой-то момент во взгляде её «жениха по завещанию» сквозит больше сострадания к несчастной судьбе их обоих, чем любви к невесте. Потом он пересиливает себя и спрашивает:

– Может, выйдем и погуляем, милая Роза?