Жизнь и приключения Николаса Никльби

– Он едет со мной завтра, сэр, – сказал Сквирс. – А сейчас он сидит на своих пожитках. Каждому мальчику, сэр, полагается захватить с собой два костюма, шесть рубашек, шесть пар носков, два ночных колпака. два носовых платка, две пары башмаков, две шляпы и бритву.

– Бритву! – воскликнул мистер Спаули, когда они перешли в соседнее отделение. – Зачем?

– Чтобы бриться, – ответил Сквирс, медленно и раздельно.

Ничего особенного не было в этих двух слонах, но тон, каким они были произнесены, должен был привлечь внимание, так как владелец школы и его собеседник пристально смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, а затем обменялись весьма многозначительной улыбкой. Снаули был человек елейного вида, с приплюснутым носом, одетый в темный костюм, а на ногах его были длинные черные гетры; физиономия его выражала величайшее смирение и святость; тем более примечательна была его улыбка без всякой явной причины.

– А до каких лет мальчики могут оставаться у вас в школе? – спросил он наконец.

– До тех пор, пока их друзья будут вносить плату каждые три месяца моему агенту в столице или до той поры, пока они не сбегут, – ответил Сквирс. – Давайте говорить начистоту; я вижу, что мы друг друга поймем. Что это за мальчики? Незаконнорожденные дети?

– Нет, – возразил Снаули, встретив взгляд единственного глаза владельца школы. – Вы ошибаетесь.

– Я думал, что незаконнорожденные, – хладнокровно сказал Сквирс. – У нас таких очень много. Вон и тот мальчик.

– Тот, что в соседнем отделении? – спросил Снау.ш.

Сквирс утвердительно кивнул головой; его собеседник еще раз взглянул на мальчугана, сидящего на сундуке, и, отвернувшись с таким видом, словно был крайне разочарован его сходством с другими мальчиками, заявил, что ему бы это и в голову не пришло.

– Однако это так! – воскликнул Сквирс. – Но вернемся к вашим мальчикам. Вы хотели поговорить со мной?

– Да, – ответил Снаули. – Дело в том, что я им не отец, мистер Сквирс: я всего-навсего отчим.

– Ах, вот оно что! – воскликнул владелец школы. – Теперь сразу все объяснилось. Я удивлялся, какого черта вы хотите отправить их в Йоркшир. Ха-ха! О, теперь я понимаю!

– Я, видите ли, женился на их матери, – продо.пкал Снаули. – Держать мальчиков дома стоит дорого, а так как у нее есть маленькое состояние, находящееся в ее распоряжении, то я опасаюсь (женщины так неразумны. мистер Сквирс), как бы она не растратила деньги на них, что было бы, знаете ли, гибельно для этих детей.

– Понимаю, – отозвался Сквирс, откидываясь на спинку стула и помахивая рукой.

– И это побудило меня, – заключил Снаули, – поместить их в какой-нибудь пансион, подальше, где не бывает никаких каникул – никаких нелепых приездов домой дважды в год, которые так нарушают равновесие детей, – и где они могли бы немножко закалиться, понимаете?

– Плата вносится вовремя, и никаких вопросов не будет, – сказал Сквирс, кивая головой.

– Совершенно верно, – подхватил тот. – Однако серьезное ли внимание уделяется нравственности?

– Серьезное, – сказал Сквирс.

– Полагаю, домой разрешается писать не слишком часто? – не без колебания спросил отчим.

– Вообше не разрешается, если не считать рождественского письма, в котором они сообщают, что никогда еше не были так счастливы, и выражают надежду, что за ними никогда не пришлют, – ответил Скнирс.

– Лучшего и пожелать нельзя, – потирая руки, сказал отчим.

– Теперь, когда мы друг друга поняли, – сказал Скнирс, – разрешите мне вас спросить, почитаете ли вы меня человеком добродетельным, примерным и порядочным в частной жизни и питаете ли глубочайшее доверие к моей неукоснительной честности, прямоте, религиозным принципам и дарованиям, поскольку я являюсь лицом, чей долг – брать на себя заботу о молодежи?

– Несомненно! – сказал отчим, отвечая на усмешку владельца школы.

– Может быть, вы не откажетесь это удостоверить, если я обращусь к вам за рекомендацией.

– Разумеется не откажусь.

– Вот что значит дело делать! Это мне по вкусу, – сказал Сквирс, беря перо.

Записав адрес мистера Снаули, владелец школы приступил к еще более приятному занятию – написал расписку в получении вперед платы за первые три месяца, – и едва успел он с этим покончить, как раздался голос, осведомляющийся, здесь ли мистер Сквирс.

– Здесь, – отозвался владелец школы. – Что нужно?

– Поговорить по делу, сэр, – сказал, входя в комнату, Ральф Никльби, за которым шел по пятам Николас. – Сегодня утром было помещено в газетах ваше объявление?

– Совершенно верно, сзр. Пожалуйста, пройдите сюда, – сказал Сквирс, который к тому времени вернулся в отделение кофейни, где был камин. – Не угодно ли присесть?

– Да, пожалуй, – ответил Ральф, согласуя слово с делом и кладя шляпу на стоявший перед ним стол. – Это мой племянник, сэр, мистер Николас Никльби.

– Как поживаете, сэр? – спросил Сквирс.

Николас поклонился, сказал, что поживает очень хорошо, и, казалось, был весьма поражен наружностью владельца Дотбойс-Холла: так оно и было.

– Вероятно, ны меня узнаете? – сказал Ральф, пристально глядя на владельца школы.

– Кажется, сэр, вы в течение нескольких лет уплачивали мне небольшую сумму каждые полгода, когда я приезжал л город, – ответил Сквирс.

– Уплачивал, – отозвался Ральф.

– Вместо родителей мальчика, по фамилии Доркер, который, к несчастью…

– …к несчастью, умер в Дотбойс-Холле, – закончил фразу Ральф.

– Я это прекрасно помню, сэр, – подхватил Сквирс. – Ах, сэр, миссис Сквирс была привязана к мальчику, как к родному сыну! Сколько внимания уделяли этому мальчугану во время его болезни! Ежедневно, утром и вечером, ему предлагали гренки и теплый чай, когда он уже ничего не мог проглотить, свечу поставили в спальне в ту самую ночь, когда он умер, лучший лексикон принесли, чтобы подложить ему под голову. Впрочем, я об этом не жалею. Утешительно думать, что долг по отношению к нему исполнен.

Ральф улыбнулся так, словно вовсе не хотел улыбаться, и окинул взглядом находившиеся здесь незнакомые лица.

– Это мои воспитанники, – сказал Уэкфорд (Сквирс, указывая на мальчугана, сидящего на сундуке, и двух мальчиков, сидящих на полу, которые молча таращили глаза друг на друга и на все лады вертелись, по обычаю всех мальчуганов, только что завязавших знакомство. – Этот джентльмен, сэр,родитель, оказавший мне любезность похвалить систему воспитания, принятую в Дотбойс-Холле, который находится, сэр, в очаровательной деревне Дотбойс, близ Грета-Бридж в Йоркшире, где мальчиков принимают на пансион, обеспечивают одеждой, книгами, умывают, снабжают карманными деньгами…

– Все это нам известно, сэр, – с раздражением перебил Ральф, – об этом говорится в объявлении.

– Вы совершенно правы, сэр, об этом говорится в объявлении, – подтвердил Сквирс.

– И это верно, – вмешался мистер Снаули. – Я считаю своим долгом заверить вас, сэр, и горжусь возможностью вас заверить, что мистера Сквирса я почитаю джентльменом весьма добродетельным, примерным, порядочным и…

– Я в этом не сомневаюсь, сэр, – перебил Ральф, обрывая поток рекомендаций, – отнюдь не сомневаюсь. Не приступить ли нам к делу?

– От всей души согласен, сэр, – ответил Сквирс. «Никогда не уклоняйтесь от дела!» – вот первое правило, которое мы внушаем нашим ученикам, изучающим коммерцию. Беллинг, дорогой мой, помните о нем всегда. Слышите?

– Да, сэр, – ответил Беллинг.

– Запомнил ли он? – осведомился Ральф.

– Повторите правило джентльмену, – произнес Сквирс.