С мечом во славу Креста

Прожжённые и опытные, они ловко увели из-под носа Раймунда де Сен-Жиля сокровища, погрузив их на корабли, и уже готовы были забрать Эмму, чтобы отплыть обратно на Сицилию, как этому неожиданно воспротивилась сама Эмма Отвиль.

Ей было уже более двадцати лет, девственность, под строгим надзором отца, тяготила её сердце, терзала душу, вызывала в теле беспокойство и сладостные томления. Она хотела любви, любить и быть любимой! Поднабравшись опыта в окружении Матильды, видя, как старшая сестра, с лёгкостью завязывает короткие любовные интрижки с приглянувшимися ей мужчинами, желая испытать то же самое, Эмма заявила:

– Уж если и не удался мой брак с королём Франции, который оказался подлецом, то я желаю выйти замуж за Гуго де Клермона!

От этого неожиданного поворота, опешили все!

И вскоре Эмма действительно стала женой Гуго де Клермона[17 - Вильгельма VI де Клермона.].

Так об этом пишет Готфрид Малатерра. Но есть и другие сведения, которые говорят, что Эмма Отвиль, после своего неудавшегося замужества с королём Франции Филиппом I, вышла замуж за своего племянника Родольфо де Монтескальозо[18 - Родольфо де Монтескальозо, сын Роберта де Монтескальозо, умершего в 1081 году.]. А Гуго де Клермон, был женат на Маргарите де Мондидье.

Как же порой бывает трудно отыскать истину!

А Раймунд де Сен-Жиль, в 1088 году развёлся со своей второй женой – Матильдой Отвиль, снова, якобы из-за близкой степени родства[19 - Так говорят исследователи, но я, сколько не пытался, не смог отыскать пересечения родственных линий графов Тулузских с нормандскими рыцарями Отвилями]. Детей от этого брака у них не было.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Умерла вторая жена Рожера – Эрембурга де Мортен, с которой он счастливо прожил несколько лет, не позволяя ей те вольности, которыми пользовалась Юдит д'Эвре. Она родила Рожеру девять детей, и самое главное – подарила наследника, Годфрида!

Погоревав, исполнив по надлежащим традициям траур, в 1087 году, пятидесятишестилетний Рожер, задумал жениться в третий раз. Выбор его пал на пятнадцатилетнюю Аделаиду, дочь Манфреда, который приходился братом маркграфу Бонифацию Савонскому. Он вообще задумал грандиозную свадьбу, враз решив женить и своих сыновей – Жордана и Готфрида, на представительницах Савонского дома, сёстрах Аделаиды. Таким образом, прочно породниться с древним и знатным североиталийским родом Алерамичи, заручиться их помощью и поддержкой, а в дальнейшем, в перспективе, видя возможность завладеть их землями.

О-о-о, да, амбиции Великого графа Сицилии Рожера Отвиля, не имели пределов!

– А почему бы и нет! – восклицал на это Рожер, в кругу своих ближайших друзей.

Святая матерь церковь, неодобрительно относилась ко второму браку, и была ярой противницей третьего. Власть имущим для этого требовалось просить специального разрешения у папы римского, но Рожер, воспользовавшись замятнёй вокруг престола святого Петра, тем, что ещё не был избран новый папа (а Климента III он не признавал), быстро решил подмять эти обстоятельства под себя.

Формальности – послы и сваты в ту и другую сторону, обоюдные дары, договора, и прочее, были быстро улажены. Возникло только одно препятствие – посланники Савонского дома воспротивились браку ещё не вошедшего в мужской возраст Годфрида, на такой же, малолетней дочери своего правителя.

Рожер быстро и решительно уладил и этот вопрос, и наряду со своей свадьбой, и свадьбой Жордана, состоялась только торжественная помолвка Готфрида.

После шумного и пьяного свадебного пира, в первую же брачную ночь, горящий желанием и далее продлить свой род, а то, предыдущие жёны и женщины, наградили его только двумя наследниками мужского пола (остальные его дети – примерно 12 дочерей), с жаром приступил к исполнению супружеских обязанностей.

После этого, можно было сосредоточиться и на выборах нового папы.

Рожер, несмотря на своё подчинённое положение племяннику, уже прочно занял лидерские позиции в Южной Италии. Рожер Борса, практически во всём, слушался его, и даже злоба Сишельгаиты не могла помешать этому. И именно ему, теперь требовалось употребить все свои силы, чтобы к власти в Риме и во всём христианском мире, пришёл человек, лояльный к нормандцам.

Используя колоссальные денежные средства на подкупы, повсюду засылая своих послов, агентов и шпионов, ведя переговоры, деяния Рожера увенчались успехом. В марте 1088 года, на небольшом собрании кардиналов из партии церковных реформаторов, в городке Террачина, при поддержке нормандских мечей и копий, при единогласном одобрении, в папы был избран епископ Одо из Остии, взявший себе имя Урбан II.

– Надеюсь, что он не обманет наших ожиданий, – тихонько говорил Рожер, в кругу своего ближайших друзей и советников.

В Риме, всё ещё бунтующем, охваченном войной, опираясь на большое наёмное войско, всё ещё сидел Климент III, считавший себя, единственно законным папой римским.

Урбану II, для борьбы с ним была нужна помощь, и летом 1088 года он прибыл на Сицилию.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Граф Рожер, как раз осаждал Бутеру, когда к нему прибыли легаты папы. Оставив осаду города на своих испытанных и опытных военачальников, он поспешил в Тройну на свидание с Урбаном.

Рожер, с особым почтением склонился перед папой, принимая апостольское благословение. После торжественной части их встречи, специально проведённой под взглядами огромной толпы, под их одобрительные и восторженные возгласы, после божественной литургии проведённой папой, Урбан и Рожер удались в замок, чтобы переговорить без свидетелей, с глазу на глаз.

– Большое горе у нас, граф Рожер. Император Алексей Комнин, запретил в своих владениях латинским христианам причащаться опресноками. Он повелел, по греческому обычаю, использовать при священнодействиях квасной хлеб. Этого, решительно не приемлет наша религия! – издалека, не касаясь насущной темы, начал разговор Урбан II, хотя Рожер, уж конечно знал, зачем он явился к нему.

Но в ответ, он лишь покачал головой на такое кощунство византийского императора.

– Я, через Николая, аббата Гроттаферраты, и дьякона Рожера, направил Алексею письмо, в котором по-отечески шлю ему, свои упрёки за это.

Ещё молодой, чуть более сорока, Урбан II склонил свою лысую голову, с клочками седых волос на затылке и висках, якобы обуянный большим горем и сомнениями.

– Император мне ответил, через тех же послов, в грамоте, писанной золотыми буквами, что он приглашает меня и наших образованных мужей в Константинополь, где он готов собрать большой церковный собор. Там мол, в диспутах, между нами и греками, мы придём к общему решению, и устраним раскол в церкви Христовой.

Урбан II в горе покачал головой, но затем громко, в гневе, стукнул в пол своим посохом.

– Ты видишь, граф, до чего дошло?! Еретики-схизматики, уже указывают нам, что делать! Они смеются над нами! Святая матерь наша церковь, под угрозой! И скажи мне, граф, что делать? Что нам делать?

Папа испытующе глядел на Рожера.

– Надо ехать в Константинополь, и поставить зарвавшихся греков на место, – тихо и осторожно ответил тот.

Урбан II сокрушительно, с отчаянием, покачал головой.

– Но для начала, Вам, Ваше Святейшейство, требуется утвердиться в Риме.

– Вот! Правильно! – и Урбан II торжествующе поднял свой посох вверх. – В этом-то, мне и нужна твоя помощь!

Рожеру тоже кое-что было нужно от Урбана, и он начал…

– Я бы с радостью… Мой долг христианина… Да заради нашей Святой матери церкви… Но тяжёлая война с язычниками-мусульманами… Вся моя армия занята осадой Бутеры…

Только когда солнце уже клонилось к закату, папа римский Урбан II и Великий граф Сицилии Рожер пришли к соглашению – папа давал Рожеру своё одобрение на его третьий брак, своё апостольское благословение на продолжение дальнейшей Священной войны с неверными, пообещал ему во владения, все новые земли, которые он ещё завоюет. И самое главное, Рожер получил разрешение, на самоличное основание епархий в Сицилии и Калабрии, на назначение на кафедры своих, светских священников, не спрашивая на то одобрения Рима, и папа обязывался утверждать все назначения Рожера. Была сохранена и свобода вероисповедания для поданных Рожера – мусульман и православных, и Урбан II, пообещал не настаивать на насильственной их христианизации по латинскому обряду.

А Рожер дал Урбану II войско, послал гонцов в Капую и Апулию, и в конце лета 1088, эта объединённая армия подошла к Риму.

Поначалу всё шло хорошо. Нормандцы и сицилийцы Урбана II, в кровопролитных схватках на улицах города вытеснили сторонников Климента III с левобережья, но потом, попали в мудро расставленную ловушку, и также, как в своё время армия Матильды Тосканской и папы Виктора III, были окружены и блокированы на Тибрском острове.

Снова Рим горел, на его улицах, с переменным успехом, шли жестокие, ожесточённые схватки. Бои велись за каждый квартал, за каждую улицу, каждый дом. Тибр стал красным от крови, тела убитых запрудили его, а по улицам бегали одичавшие собаки, пожирая мертвичину.

Через год, осенью 1089 года, так и добившись успеха, Урбан II, подобно двум свои предшественникам – Григорию VII и Виктору III, бросив армию, бежал из Рима.

Торжествующий победу Климент III, когда ещё улицы Рима были завалены трупами, ещё шли бои в отдельных кварталах, ещё добивали нормандскую армию на Тибрском острове, созвал церковный собор из прелатов – своих сторонников, на котором снял все анафемы с императора Священной Римской империи Генриха IV.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Шумное торжище, собираемое в Бари раз в год, пело, плясало, играло и веселилось, перекликаясь разноязыкими голосами. Кого здесь только не было!

Оружейники из Дамаска, привезшие свои знаменитые на весь мир мечи, копья и доспехи. Торговцы коврами и тканями из Персии. Арабские купцы с караванами благовоний, пряностей и ароматических масел. Венецианцы, торговавшие дорогой солью, ценимой на вес золота. Иллирийцы, доставившие хороший лес, годный для строительства крепостей и замков. Купцы из Египта, торговавшие зерном и слоновой костью. Византийские ювелиры, со своим богатым товаром. Работорговцы из Генуи, Пизы, Марселя и Нарбонна. Купцы из Корсуня, привезшие из Руси особо ценимый в церквях и монастырях мёд и воск, редкую и вкусную рыбу из недр Понта Эвскинского[20 - Др. греч. назв. Чёрного моря.], меха, и славянских рабов, знаменитых своей силой и трудолюбием, а женщины-рабыни, были нарасхват из-за своей красоты. Прибыли торговцы шерстью и железом из Фландрии. Купцы из Испании, как мусульманской, так и христианской. Торговцы медью и оловом из Германии. Венгры, пригнавшие огромные табуны превосходных лошадей. И просто праздный, разношатающийся люд, из других стран и земель, пришедший сюда себя показать, да на других поглазеть. На скотном рынке, было не протолкнуться от отар овец и баранов, коровьих и бычьих стад. Казалось, со всего света стеклись сюда люди, со своим товаром!

В толпе, ловкие и пронырливые, толкались воры. Стояла очередь у телеги, где показывали дивного уродца с двумя головами. Большая толпа собралась и у шатра, где на потеху публики выступали знаменитые шуты из Ирландии, канатоходцы и акробаты из Фландрии, и пожиратели огня из далёкой Индии.