О российской истории болезни чистых рук

54

В те времена бессовестно мучали простой народ до самой последней нитки его обирали?

Бесчеловечно эксплуатировали весь рабочий класс?

И что вот при тех самых пресловутых Советах в этом вопросе по сущему волшебству произошли хоть какие-либо чудодейственные перемены, и все дело разом действительно всецело сдвинулось с мертвой точки?

Да нет же при той абсолютно нежизнеспособной экономической системе, не стало ли все, еще, куда и впрямь значительно хуже?

И главное зло заключалось именно в том, что шило на мыло, бестолково променяв, угробили довольно немалую часть своего народа в той самой никому нисколько ненужной братоубийственной войне.

55

Обо всем этом до чего здорово высказался Иван Ефремов в его великой книге «Час Быка».

Отобразить это несколько менее теоретическим образом ему явно сколь весьма уж еще помешала именно та вящая боязнь вездесущей цензуры, той самой, что вполне однозначно сделала весьма верные и главное далеко идущие выводы из опыта прошлого, ну а потому и повернула она оглобли к славным временам Николая Первого.

Вот они слова Ефремова.

«Так и вы, если не обеспечите людям большего достоинства, знания и здоровья, то переведете их из одного вида инферно в другой, скорее худший, так как любое изменение структуры потребует дополнительных сил».

И это именно то, что и произошло в России, всецело целиком лихо охваченной безумной анархией во имя великого светлого царства всепоглощающей истины, которое, кстати, никогда уж вовсе и близко не настанет после подобного рода «великих», весьма деловитых, А ГЛАВНОЕ, вздорно титанических усилий.

И вовсе-то далее было нисколько неважно, кто там был за кого, а важно было лишь то, что лучшие люди по лавкам тогда не отсиживались и за печкой ни от кого не прятались, а смело же шли они в бой за все те свои подлинные убеждения.

И для чего все это было, собственно, кому-либо в этаком непотребном виде явно потребно?

Не для того ли чтобы подлых эксплуататоров совершенно так более не было на всем, как он только есть белом свете?

56

ОДНАКО во всяком ремесленном деле без помощников порою попросту никак не обойтись, и даже если это всего-то один ученик подмастерье, то и его, получается, тоже ведь беззастенчиво угнетает и эксплуатирует хитрый хозяин маленькой мастерской.

ТАК ЧТО вовсе уж оно совсем не иначе, а не быть тут ничему иному кроме как Абсолютно Обезличенному государственному аппарату…

И сколь расторопно и быстро он затем еще впоследствии столь неприглядно завшивливается всевозможными тупыми ничего ни в чем не смыслящими бюрократами.

Ну а эти людишки только и знают, что, столь осанисто делая вид, что они действительно ежечасно чем-то очень даже серьезно заняты, шебаршатся себе в бесчисленных своих бумажках и все и вся совершенно наглухо до чего и впрямь расторопно беспрестанно так запрещают.

Но и это еще не самое же, собственно, главное…!

Раз вот тем до чего и впрямь непримиримо сокрушительным ударом по всей той ныне навеки прошлой жизни являлось как раз-таки именно то, что раз у нас нынче на дворе революция, то и вполне соответственно духу нового времени надо бы и всех угнетателей полностью извести прямо под самый их корень.

Именно так дабы никто далее не посмел всем парадом (без направляющей руки самого же передового во всем этом мире государства) столь по-заправски командовать, а также и львиную долю всеобщего добра лишь разве что себе нагло и бессовестно всегда оставлять.

И это именно ради того дабы безо всякого разбора подобных людей, словно самый бесславный пережиток разом изжить и нужен был вождь, который столь безапелляционно укажет, кого это надо бы рвать на куски, и кому отдавать все холеными господами от века награбленное, в течение тех навсегда канувших в лету прежних столетий.

57

Можно подумать, что, будучи целиком перераспределено и по разным закуткам сколь наскоро делово растащено чужое богатство еще явно столь непременно сможет сделать народ хоть чуточку невпример всему тому прежнему всецело счастливее?

Конечно же, нет!

Вот как весьма наглядно описывает передел имущества генерал Краснов в его книге «Единая-неделимая»

«А ты подели… Жеребец один, а нас пятьсот? – Ежели, положим… Жеребей бросить. Потягаться, поканаться?

– По жеребью! Видали мы твой жеребей. Дмитрий безучастно ходил в толпе. «Вот они, – думал он, – Хеттеи, Аморреи, Ферезеи, Гергесеи, Евеи и Иевусеи… Не достает им одного Моисея. Вождя им надобно. А так – стадо без пастыря». Споры становились жарче. На заднем базу свежевали скотину, чтобы поделить на куски. Люди с окровавленными руками, тащившие воловьи шкуры, возбудили толпу.

Большой, широкоплечий черный, как цыган, кузнец Подблюдин вошел в зал, размахнулся топором и грозно сказал:

– Что вы, православные, затеяли? Коли делить, ссора будет. Нам панское добро без надобности. Не мы наживали. Земля – другое дело. Земля Божья. А это – ничье!

И с треском обрушился топор на черную полированную крышку рояля. С этого началось. Кто-то рубил старинною саблею портреты. На дворе не прекращалась стрельба, пристреливали собак, «чтобы никому не достались»».

58

Вот уж действительно разве что речистого вождя и недоставало всей этой отпетой толпе мародеров, практически всегда столь неизменно теряющих посредством налета и грабежа все их до чего только исконные моральные качества.

Сущая встряска крепко-накрепко связная с самым полнейшим нынче отсутствием буквально ведь всякой твердой руки еще от века довольно-то строго над ними стоящей, всенепременно всесильно сдерживающей все их безумно скотские инстинкты…

Для сколь многих безликих и серых обывателей весь этот революционный хаос и был уж, собственно, тем, что попросту до чего разом совершенно неистово выворачивало им всю их душу фактически наизнанку…

Эта вечно пьяная братия, которая кроме водки забавлялась еще и весьма тогда распространенным балтийским чаем (с кокаином) вовсе и близко была никак тогда несоразмерна всякому тому весьма обыденному числу крайне так порою воинственно настроенных дебоширов.

Причем никак не было то чем-либо безупречно духовно раскрепощающим, а как раз с точностью до наоборот, только лишь безмерно будившем во многих простаках самую ту еще зверскую собачью похоть.

И ведь все это некогда происходило с теми самыми столь неизбежно же безумно ужасающими всякую праведную душу безбожными последствиями для всей той до чего только широкой общественной морали…

И, кто это тогда вообще станет всем этим «к новой жизни столь немыслимо смело бредущим» человечьим стадом неистово и бездарно воинственно управлять?

Да еще и всем тем у господ буржуев разнуздано наспех смело отобранным, вовсе никак «неправедно нажитым ими добром» царственно заведовать столь полноценно здраво без тени стеснения явно так сразу тогда ведь начнет?

59

А не превратится ли тот управленец от подобного шального счастья в некоего беспрестанно толкущего воду в ступе отвратительного демагога и палача всего того прежнего, что не дай Бог может неровен час до чего нелепо обязательно когда-нибудь вдруг вернуться?

И надо бы прямо сказать, что для весьма благоразумного предотвращения самой подобной возможности он-то и вооружится чистейшей воды классовым сознанием, да и почем зря ополчится на все то, что ранее уж и являлось той еще самой весьма насущной основою всего того столь безупречно нравственного и этически верного.

За первыми днями праздника великого освобождения тут же сразу наступают суровые революционные будни…

…и полетят тогда в воздухе одни пух и перья…

Ну а все то сладостно былое всенепременно растает в сущем небытие все то прежнее уж совсем дотла сжигающего пламени…

Ох и был он до чего и впрямь немыслимо злющ и безжалостен – тот самый адский пламень абсолютной всевластной вседозволенности всецело самооправдываемой самими благими намерениями по отношению ко всему тому совершенно разноликому человечеству.

И почему уж все это было именно так?