Цунами тоталитарной идеологии

78

Конечно, кто-то ведь может до чего благородно и громогласно во всеуслышание заявить как раз уж о том, что можно, мол, в единый миг видоизменить весь род людской, попросту дав ему совершенно другую, куда более достойную жизнь.

А в особенности путем самого так незамысловатого переиначивания всего уж его отныне вовсе вот никуда не годного обывательски житейского мировоззрения.

Однако все это не более чем несусветная бредовая чушь.

Писатель Ефремов в своей книге «Таис Афинская» вполне же доходчиво разъясняет на примере Древнего Египта, чем все это довольно-таки бессмысленное понукание общественного, а вовсе не своего личного, разума и впрямь еще может весьма плачевно и совсем не бескровно разом окончиться:

«Другое заботило его – недавно он понял всю тщету усилий преобразовать Египет, внедрив сюда дух Эллады и гений Александра. „Эту глыбу древних верований, обычаев и уклада жизни, подобную скале из черного гранита Элефантины, – объяснял он Таис, как всегда, умно и убедительно, – невозможно изменить иначе как расколов ее на части. Но поступать так немудро. Разрушая, невозможно сразу заменить прежнее новым, ибо страна останется без закона и обычая, обратясь в сборище одичалых негодяев“».

А как же иначе?

Всю ту еще издревле существующую жизнь никак за одно поколение нисколько и близко вовсе не переиначишь!

Однако все те подлые и крайне вязкие во всем своем бесноватом фанатизме негодяи на этот счет, пожалуй, мыслят исключительно во всем, ясное дело, безнадежно так значит разве что вот по-своему.

Поскольку именно это им и было некогда, собственно, надо!

79

Они, видите ли, только лишь и желают слепить из общества некий единый организм, в котором гнусные лицемеры, вооруженные знаменем великих пламенных идей, явно ведь вскоре окажутся неким наивысшим все отныне раз за разом за всех всесторонне всесильно решающим существом.

Ну а для самого наибольшего успеха на этом, собственно, поприще им всенепременно надобно было до чего и впрямь совершенно вот незамедлительно отменить все когда-либо ранее существовавшее прежнее, наспех так утрамбовав все общество самыми разнообразными видами вездесущего террора.

А между тем любая фанатически превозносимая идея еще может послужить не одним лишь тем до чего сугубо внешним мерилом всего того нынче и вся, но и стать действительно главным краеугольным камнем отныне и на долгие века бескрайне безотрадного общечеловеческого существования…

То есть при каком-либо даже и наиболее нелепом своем выверте широчайшее либеральное мировоззрение вполне вот способно оказаться мощнейшей внутренней подпоркой, поддерживающей совесть интеллигенции в более чем для нее надлежащем состоянии полнейшего же безбрежного покоя.

80

Современный диктатор в его собственных глазах вообще вот неизменно видится себе чем-то навроде муравьиной королевы, от которой впредь и будет зависеть жизнь и судьба всего остального гигантского муравейника.

Его мысли и чувства всесторонне (в его глазах) отображают некое глобальное мнение и устремление всецело выдуманной идеалистами-фанатиками коллективной души всей его нации, так что категорически нет и не может быть никакого иного мнения или же какого-либо еще совершенно так постороннего всеобъемлюще отображающего всеобщие чаяния чувства.

Вот что пишет по этому поводу писатель Алексеев в своем романе «Крамола»:

«Принцип коллективного, классового мышления напрочь уничтожал автономию личности, оставляя это качество одним лишь вождям».

81

Вождь – он же отец нации – то ведь вовсе не король, помазанный на царство небесами…

Однако он, как тот вполне вот полноправный и безусловный прародитель всего того нового сущего, и впрямь в своих собственных глазах имеет полнейшее право на его абсолютно планомерное и более чем действенное уничтожение.

Ну или по меньшей мере на его бесподобно смелое переоформление в рамках лично своего обо всем на этом свете исключительно весьма и впрямь так одиозного понимания.

Вот как беспардонно вкрадчиво, до чего старательно при этом избегая всех острых углов, о том столь всласть же глаголет великий классик французской литературы – Виктор Гюго, «Девяносто третий год»:

«Разрушить все Бастилии – значит освободить человечество; уничтожить феодализм – значит заново создать семью. Виновник наших дней – начало всяческого авторитета и его хранитель, и нет поэтому власти выше родительской, отсюда законность власти пчелиной матки, которая выводит свой рой: будучи матерью, она становится королевой; отсюда вся бессмысленность власти короля, человека, который, не будучи отцом, не может быть властелином, отсюда – свержение королей; отсюда – республика. А что такое республика? Это семья, это человечество, это революция. Революция – есть будущее народов; а ведь Народ – это тот же Человек».

82

Народ – он и вправду, действительно тот же человек, и с этим довольно трудно, взвешенно о том подумавши, до чего только и впрямь обреченно, никак уж вовсе так, значиться, не согласиться.

Однако сущего единства его духа всенепременно придется добиваться великое множество невыносимо тягостно и бестолково гуськом друг за другом идущих тысячелетий.

Причем столь долго еще самой обыденной практикой жизни так и будут те времена, когда наиболее главными побудительными факторами во всех действиях почти что всякого человека более чем безвременно окажутся именно те направо и налево до чего только броско цветущие чисто эгоистическими страстями безудержно собственнические побуждения.

Поскольку действительно видоизменить еще от века именно ведь подобным образом сформировавшуюся людскую породу – отнюдь не то же самое, что вполне так полноценно, трезво уяснить более чем законченно и здраво обоснованную концепцию самой явной необходимости довольно резвого движения именно в этом исключительно же верном направлении.

Да только идти к чему-либо подобному надо бы без каких-либо излишне резких рывков и (по возможности) безо всякого этически нисколько никак так не обоснованного напрасного насилия…

Правда, суровую и совершенно бескомпромиссную силу порой действительно необходимо применять, но разве что лишь по отношению к людям предельно отсталым, все еще живущим в самом отдаленном прошлом.

83

Именно против них и должны были буквально на пределе всех их возможностей всецело оказаться задействованы все силовые структуры внутри всякого действительно большого общественного организма.

Путь же вперед при помощи тотального насилия всем нам, безусловно, всецело заказан.

Попросту потому, что улучшение жизни – это процесс во всем созидательный.

Ну а всяческим неуемным разрушением старых оков разве что лишь весьма значительнее усугубляешь все то, что из века в век именно же подобным образом исторически кирпичик за кирпичиком в глухую и высокую стену постепенно и несокрушимо довольно-то слепо ведь всецело сложилось.

Попросту уж то, что накапливалось в общественном организме в течение многих и многих поколений, никак так нельзя вымести, словно бы то был старый и совершенно уж ныне попросту именно что бесполезный мусор.

И разом перемениться могут одни лишь начальственные лица и внешние декорации, но ничего и никогда, собственно, более.

84

Нить, из которой сплетена самая сердцевина обыденности, никак не удастся совершенно наспех единым усилием воли всемогуще еще разорвать.

Поскольку вся паутина злосчастного людского рабства фактически всегда именно внутри, а совсем не снаружи.

Отдельные истинные (не избранные серой и безликой толпой) вожди действительно могут повести свои народы дорогой славы и привнести к их ногам военные победы, благодать, как и доподлинно безоблачное счастье…

Однако ведь все то, что было тем или иным образом вовсе не вскользь явно касаемо всех тех взятых кем-либо на щит философских течений…

Нет уж, более чем незыблемым и непреложным в них всегда было, да и останется, именно то совершенно безбрежное наличие всяческой и всевозможной разноцветной словесной шелухи.

Причем основано это именно на всех тех весьма глубокомысленно восторженных теоретических выкладках, что никогда не были хоть сколько-то существенно ограничены какими-либо вообще суровыми житейскими реалиями.

И их, собственно, никто и не пытался как следует до чего и впрямь-таки продуманно обкатать на какой-либо деловой и действительно обыденной основе.

Буквально все в них возвышенно и проникновенно светлое буквально-то разом насильственно облекалось в аляповатые полотнища крикливых лозунгов, становясь при этом самой неразрывной частью всей той нисколько не воздержанной на самовосхваления чрезвычайно бесноватой идеологии.

Причем все эти кроваво-красные знамена впрямь уж на ходу затем рвались, обнажая при этом всю наготу исключительно эгоистических побуждений.