Цунами тоталитарной идеологии

Однако бывает и наоборот!

Это когда некий возвышенный гений станет звучно и наглядно создавать идеально слепленные из крови и плоти иллюзии, которые затем еще будут чествоваться целыми поколениями, а это и отравит жизнь целой империи, и случится это именно из-за всех тех «раскаленных, словно лава» инсинуаций, смело ведущих в гиблую мглу сущего кровавого безвременья.

И это совсем не то, что, скажем так, наспех отобразить, пусть и на более чем нелепом и крайне примитивном уровне, всю ту столь брутальную суть истинного гитлеризма.

55

И несмотря на то что всякое подлинное искусство всецело превыше всей той элементарной пользы, которую оно всем нам и впрямь исключительно ведь всенепременно столь радостно приносит, его все-таки следует хоть как-либо до чего только вдумчиво и последовательно довольно-то пространно всесторонне классифицировать.

Поскольку тот самый чисто техногенный фактор, появившийся за последние сто лет, должен был еще всецело обязать интеллигенцию более чем пристально смотреть на любые искрометно одухотворенные вещи, в том числе и с точки зрения их явной социальной полезности.

Причем их истинно благостное (с умом и расчетом) приложение к житейской практике бытия должно было быть не только всецело целесообразным, но и вполне надобно было ему еще и содержать в себе исключительно здравое зерно.

И это как раз именно оно, будучи столь умелыми руками всецело взлелеяно и взращено, и помогло бы затем еще переменить всю общественную жизнь хоть к чему-либо во всем возвышенно величественному и отныне и впрямь-таки безгрешно многозначительно наилучшему.

Ну а стенания великих душ, запертых «в темнице лютой общественной несвободы», нисколько никак не могли донести до большей уж части всего того дореволюционного общества самую явную необходимость взять себе на вооружение принципы вполне разумного облагораживания каких-либо именно своих вовсе-то нисколько не притязательных черт.

Да и адские муки людские никакими глубочайшими (в сырой глине быта) самокопательными изысканиями добра быть оправданы ну никак этак совершенно же вовсе не могут!

56

Тем более что все те и впрямь доподлинно плодотворные поиски некоего общего светлого пути – это совсем ведь не ярое насилие над всей той от века еще неизменно же существующей действительностью.

Нет, это прежде всего именно планомерное созидание и самое уж благотворное конструирование совсем иной, куда только лучшей жизни…

Ну а в случае, если кто-либо исключительно так недвусмысленно выступает с «бравыми идеями» самыми ударными темпами до чего скоропалительно приступить к мерам неистово агрессивного подавления всегда, во все времена совершенно так полностью одинакового общественного зла…

И главное, в конце-то концов, добивается именно во всем исключительно своего…

Ну так при подобном раскладе у того самого более чем вездесущего прежнего недобра разве что вмиг поменяются одни лишь трезво мыслящие хозяева на тех вечно нетрезвых временщиков, ну а сама суть при этом столь неизменно останется в точности прежней.

И подобного рода отныне совершенно так безалаберная власть всего-то явно весьма взвешенно и рассудительно обзаводится исключительно же солидной идеалистической прибавкой, всегда так повседневно существующей именно во имя сколь ведь беззастенчивого идеологического «окучивания» всяческих и доселе праздных совершенно так невежественных умов…

При этом их сознание доверху заполняется никогда (В РЕАЛЬНО ОБОЗРИМОМ БУДУЩЕМ) нисколько вовсе не осуществимыми блеклыми миражами.

А кроме того, все те, кто мог бы, пожалуй, даже и ненароком разоблачить тупоголовых деятелей мнимого грядущего счастья, были более чем незамедлительно превращены во врагов Отечества, да и всего же вообще честного народа…

57

Вот и вправду, не слишком ли бесконечно много их затем оказалось – тех зачастую наиболее светлых духом людей, что были сущими нелюдями явно так отобраны для всех тех стылых бараков в Заполярье?

А бывало и того только хуже: в очень даже немалом их числе совершенно пред той властью невинные люди были вообще до чего наскоро лишены жизни, причем еще уж в самом начале всех этих «общественно бесполезных» социальных преобразований.

Однако вот осуществлялось все это именно под те самые несмолкаемые литавры бешеного энтузиазма тех серых масс, которые интеллигенция того времени очень-то захотела разом освободить ото всех тех донельзя сковывавших их оков – и надо же, освободила, сходу лишив все свое государство всякой его головы…

58

Добро и свет так и маячат на небосклоне грядущего.

Однако, притягивая небеса к земле, всенепременно выпускаешь наружу демонов зла, а уж они именем наивысшей справедливости вполне еще однозначно посеют куда пущее невежество, обучив свой народ грамоте разве что ради его лишь только-то большего закабаления в рамках рабства, покорности, в донельзя жестких рамках сумрачно сумасбродной идеологии.

Чехов, Лев Толстой и Горький стремились освободить весь свой народ от столь тяжкого (для них лично) его извечного прозябания в зловонной луже на добрую половину ими самими и вымышленного до чего и впрямь невероятно горестного быта.

Он им попросту издали именно таковым грезился в ярком электрическом свете до чего и впрямь исключительно тягостного их неприятия всей окружающей их на веки вечные беспросветно обыденной, да и безысходной житейской действительности.

Их взгляд попросту ведь бессильно скользил по самой поверхности людского быта, попросту до чего неизменно избегая проникать во всю его грязную и крайне неприглядную житейскую суть.

59

А между тем русский народ в атмосфере подобного крепостного рабства жил уже лет триста, четыреста, а посему и не очень он примечал все свое приниженное, бессовестно скотское состояние.

Нет, он, конечно, не раз восставал, но в этом вовсе не было никакой действительно твердой системы, да только этак оно было разве что до тех самых пор, пока его не начали поедом есть все те чрезмерно взыскательно ласковые и искрометно добродушные идеалисты.

Алексей Пешков даже и имя себе подобное из-за всего того большого горя от ума сходу ведь выдумал, дабы раз и навсегда выразить всю полноту своих всеблагостных задушевных устремлений.

Он и другие подобные ему хотели одного лишь не в пример всему злосчастному прошлому всегдашне так во всем безрассудно хорошего?!

Да только вот между тем тот самый неподдельно итоговый, конечный результат зачастую же напрямую зависит вовсе не от духа добра, заложенного в чье-либо произведение, а именно от более чем кровной его взаимосвязи со всем тем столь давно, долгими веками отлаженным, самым что ни на есть реальным житьем-бытьем.

60

Ну и какой из всего этого нужно бы сделать столь вот существенный и весьма неутешительный вывод?

А собственно говоря, именно тот, что как уж оно само по себе до чего и впрямь безбожно выходит, чеховская «Чайка» – это разукрашенная всеми цветами радуги сущая ирреальность.

И именно в ее исключительно неверном свете в душах у многих интеллигентных людей начала прошлого века надолго затем еще засела заноза довольно-таки быстрого переустройства всех существующих реалий в некие иные, куда только более сочные и изящные тона.

В чьих-то глазах вдруг, словно бы разом потускнели, покрылись густым темным мраком все те до чего бесконечно долгие тысячелетия «сущей обездоленности», что навсегда так и остались в том-то самом незыблемо «тяжком прошлом».

61

Однако все уже выше сказанное нисколько не означает, что автор имеет хоть что-либо против русских классиков или искусства вообще.

И все же ему более чем принципиально должно было столь и впрямь еще исключительно так основательнее во всем оказаться полностью же как есть согласованным со всей той и по сей день невзрачной обыденностью, а не выпирать из нее острым и длинным гвоздем.

Искусство – оно без тени сомнения действительно всецело участвует в формировании внешнего скелета всей человеческой натуры!

Именно благодаря ему он и становится жестче, прочнее и массивнее, да и внутрь его столь нередко бывает суждено заронить некое довольно полезное зерно.

Да только безо всякой серьезной подпитки со стороны всех тех так или иначе окружающих людей ему явно долго не оттенять собой тьму буквально одеревеняющего душу страха…

Злоба отравит, одиночество сгубит, а люди никак не сумеют вдруг оказаться намного лучше самих себя, разве что лишь благодаря тому, что им довелось несколько так соприкоснуться душой со всем тем безмерно же радостным миром прекрасного…

62

Искусство непременно способно породить к себе столь неустанное задушевное устремление, однако отнюдь так никак и не более того…

И это именно глубокомысленным проявлениям высокого духа и вправду свойственно придавать всему этому нашему житейскому естеству несколько большую восприимчивость к высоким нотам действительно совершенно же подчас необыденных частот.