Хозяин болота

Блинцы – главное угощение для сватов – печь полагалось названой невесте. И это был последний раз, когда сговорённой со двора девке дозволялось касаться печи. Вот вынесет стопку румяных солнышек, предложит с поклоном жениху, – считай, что и состоялось обручение.

Ива бы то блюдо с блинцами Брану на голову надела да ухватом бы добавила…

Мать обнимала младшую любимицу, сама растравливая себе душу:

– На кого же ты меня, деточка, покидаешь? Как же я без тебя? Совсем взрослая стала, а ведь, кажись, вчера токмо голышом по огороду бегала… Ну да ничего, не абы кому отдаём! Бран парень хороший, убережёт да защитит. Небось и старую тёщу уважит, не отвратит от дома…

Ива открыла было рот… да так и закрыла его.

Женщина утирала слёзы и охала, но девушка видела: гордится. Радуется, что семья в достатке, что не приходится неволить дочь, сговаривая за богатого старика. И правда, не абы за кого отдают – за молодца, который вот уже два года к ним как родной ходит, с которым дочь миловалась да в избу возвращалась под утро румяная и счастливая. Передать дочь любимому – это ли не счастье для матери?

И Ива смолчала. Вновь не нашла в себе сил сказать то, что таила с самой урожайной ночи.

Лелея постенала для виду ещё немного, но дела не ждут – стоило уважить не только жениха с друзьями, но и соседей, что обязательно вечером явятся поглазеть. Большой праздничный пирог в печи уже почти поспел, ни в коем случае нельзя было дать ему подгореть! Лелея деловито подхватилась, чмокнула девицу в щёку.

– Матушка?

Ива вроде и повернула голову, однако ж взгляда от пустого угла так и не отвела.

– Что, дитенько?

– А мы когда кота завели?

– Тьфу на тебя, глупая! – рассмеялась женщина. – С прошлого месяца, когда Рыжего лиса порвала, кота у нас нет!

– Верно, – Ива улыбнулась дурной улыбкой. – Верно, почудилось…

Мать погрозила сказочнице пальцем и вышла. Кот в углу для домового потянулся и совсем по-человечески подмигнул молодой невесте.

***

По-хорошему, с полудня и до заката Иве и вовсе бы из избы не выходить. Ну так и что ж теперь, даже до задка не сбегать? Вот только возвращаясь обратно девица пожалела, что пренебрегла заветами предков и выскочила из-под крова.

– Ну что, заждалась?

Он стоял во дворе, небрежно облокотившись о забор. И лучше бы это был Хозяин болота.

– Уходи, Бран, – процедила Ива сквозь зубы.

Присел на корточки и потрепал за ухом щенка-подростка, носящегося по грядкам. Тот доверчиво льнул к парню – свой же, не раз и не два впускали, от него беды не жди! Потому щенок и не залаял, оповещая хозяев, что явился чужак. Для него-то, несмышлёного, Бран чужаком не был. Как и для Ивы когда-то.

Кузнец поднял на невесту обиженный взгляд. В голубых, ровно васильки в поле, глазах мелькнула обида, и сердце её всё ж сжалось. Быть может, вправду Ива виновна в содеянном? Хмельной праздник многое дозволяет молодёжи. А пригубив ягодного вина, девица и вовсе забылась. Ну как кузнец лишь творил то, о чём она сама его просила?

Не он ли многажды обнимал её сильными руками – запястье не сразу пальцами обхватишь? Не он ли клал ей на колени буйную голову? Не его ли льняные кудри Ива перебирала? Сама! Никто не неволил!

– Ивушка, ты что это? Ни словом со мной не перемолвилась с самой урожайной ночи. Неужто обиделась?

Он осклабился, показав крупные зубы, всколыхнув в памяти ту страшную ночь. Ива оцепенела.

Неужто обиделась? И правда, с чего бы?

– Пошёл вон! – велела девушка, жалея, что под рукой нет вил, чтобы выгнать мерзавца как давешнего нечистика.

Однако решительность развеялась в тот же миг, как Бран поднялся и шагнул к ней. Ноги снова занемели от ужаса, внизу живота свело до сих пор не забытой болью. Ива бездумно прижала ладони к чреву, защищаясь. Бран истолковал жест по-своему.

– Соскучилась поди?

Он резко подался вперёд, хватая девушку за предплечье. Та забилась, но, как ни старалась, не могла выдавить из горла крик о помощи, будто бы кто-то ей рот заткнул. Ей ли не знать: кричи-не кричи, никто не явится, не спасёт…

А Бран одним движением намотал её косу на здоровенный кулак, заставив опрокинуть назад голову, прижал к себе, напоминая о страшном.

– Потерпи, любушка! Скоро моя станешь!

Шершавые обветренные губы коснулись шеи, и Иве помстилось – прокусит, ровно хорь курице. А и лучше бы прокусил, хоть мучиться недолго!

Ей казалось, что кричит, на деле же девушка едва слышно шептала:

– Пусти! Пусти, Бран! Пожалуйста… Я не хочу!

Здоровенная лапища стиснула выпуклость под понёвой.

– Что ж это не хочешь? Ещё как хочешь! – добродушно хохотнул молодец. – Мне всяко виднее.

– Пожалуйста, пожалуйста…

Воровато оглядевшись, Бран ловко распустил ворот на её рубахе и запустил в него завидущую ручищу, пощупал, больно дёрнул.

– Тише, люба моя, тише! Не то услышит кто!

Ива и рада бы завизжать и позвать на помощь, да снова памятью вернулась в страшную ночь. Снова стояла недвижимая, как покойница, и не могла… не в силах была оттолкнуть мужчину. Только всё шептала, умоляя его остановиться.

Распалившись, Бран потянул её за сарай, в тёмный угол. Там, меж забором и стеной, за зарослями малины, никто их не разглядит. Что сделает там с нею? Задерёт подол, не дождавшись права мужа?

– Сейчас, любонька, сейчас! Не в силах уже терпеть! – хрипел он, подталкивая её к укрытию.

А не лучше ли покориться? Ива безучастно смотрела на приближающуюся тень и всё думала: если закрыть глаза, может и правда стерпится? Иным девкам куда меньше с женихами везёт. Ей, невзрачной хилой дурёхе, первый красавец достался, так что ж она упирается? Если просто не смотреть… Если покориться…

Кузнец больно вжал её щекой в стену, заломил, думая, верно, что обнимает, сунул руку под понёву… Ива смотрела на сторону пустыми глазами. Не просыхающая в самую жару чёрная лужа под стрехой сверкала зеленью. Нужно просто смотреть на неё, не отвлекаться, пока всё не кончится. Покориться. Не думать. Всё одно никто не поможет – кричи-не кричи. Покориться…

Чёрная лужа шелохнулась, словно подул сильный ветер. Застоялая вода потянулась к ней, как живая. В чёрной глади на мгновение ока проступило лицо…

Иву ровно ледяной водой окатили, смывая оцепенение. Она мотнула головой назад, и кузнец взвыл, зажимая рассаженный затылком нос.

– Ты чего?!

– Я сказала пусти! – негромко, но твёрдо велела девушка.

Она отскочила от него резвой козой, оказавшись на свету, готовая, чуть что, броситься наутёк.