– Что тогда не хотела, молила не трогать, что сейчас! Не люб ты мне боле!
Бран запрокинул голову, чтобы остановить кровь, и махнул на неё рукой.
– Бабы! – легкомысленно фыркнул он. – То одно вам, то другое. Потому замуж и надо поскорее, сами-то знать не знаете, чего хотите!
– Зато я знаю, чего не хочу! Тебя не хочу! Ни в мужья, ни видеть хоть когда-нибудь!
– Уймись, дура! Тебя уже сговорили! Ввечеру приду, чтоб не городила ерунды этой! Ишь! Не люб я ей! Небось в урожайную ночь диво как люб был!
Ива задохнулась от возмущения.
– Да я молила меня не неволить! Упрашивала пустить! Ты… Ты… – Взгляд снова упал на чёрную лужу за спиной кузнеца. Ива с самим Хозяином болота спорила! Неужто убоится этого… Сильного, страшного, но всего лишь человека?! Она собралась с духом и выплюнула то, что даже в мыслях произнести страшилась: – Ты меня силой взял!
Слова, такие важные и жуткие для неё самой, кузнецу оказались что горох об стену.
– Тьфу! Выдумала тоже! «Силой»! Да ты сама хотела! Значит, слушай. – Он вышел к ней, небрежно утёр кровь с лица. Некогда милый красавец превратился в самодовольного и жёсткого. – Приду со сватами, чтоб рот на замке держала, ясно? Тоже мне, удумала! Сама хотела, а теперь на доброго человека напраслину возводит! А ну как поверит кто бабским бредням? Я ж стыда не оберусь! Да и ты, наперво, тоже! Кому ты, силой взятая, нужна будешь, окромя меня? Так что не дури. Сказал, замуж возьму, значит, возьму.
– Да я… – Взгляд снова метнулся к чёрной луже. Всё казалось, что кто-то слушает разговор, ловит каждое слово и уж своей выгоды не упустит. И Ива поверила: не одна я здесь! Заступник рядом! Может, лишь потому она решилась и твёрдо ответила:
– Да я лучше за Хозяина болота выйду, чем за тебя!
Глава 5
Сваты
Одно дело – крикнуть в сердцах, совсем другое – следовать обещанию.
Для матери и отца Ива уже успела подобрать все слова, какие могли убедить упрямцев, да всё одно осталась с носом. Что ещё сказать родичам, которые праздничное угощение приготовили да двор украсили кислицей, оберегающей счастье влюблённых?
Уж и соседи начали собираться и потихоньку повязывать в волосы цветные ленты, и стол, выскобленный нарочно для сегодняшнего дня, вынесли на улицу да покрыли скатертью. Лелея с супругом хитро переглядывались и всё шептались, хихикая и косясь на окно, выходящее из светлицы дочери.
Отец ходил гордый, вразвалочку: последнее дитё из дому сговорил, да как удачно! Не абы за кого, а за мастеровитого кузнеца, к которому нарочно приезжают из соседних деревень! Даже братья Бойко и Ранко приехали, хоть и не ждали их раньше свадьбы. И тоже держались гоголями, будто это их заслуга, что к сестре сватаются.
Ива смотрела из окна на собирающихся людей и всё больше страшилась. Как выйти к матери, как высказать, что на сердце?
Раньше бы решилась, нашла в себе силы сознаться… А теперь что? Позорить родичей перед всеми Клюквинками? Признать, что не только свою честь не сберегла, но и священное празднование урожайной ночи насилием оскорбила? Решительность развеялась как сон.
Ива бессильно присела перед большим, до самого пояса отражает, зеркалом – отцовский подарок на сватовство. Резная рама заключила в ловушку бледную девушку с болезненно-алыми горячечными губами. Невеста провела было гребнем по волосам, прихорашиваясь, но вдруг с таким отвращением отбросила, точно это он повинен в бедах. Не глядя, нахлобучила куколь, закрывающий не только голову, но и спину с грудью – показать скромность наречённой.
– Лучше за Хозяина болота, чем за него, – горько повторила она.
Когда Ива вышла в кухню, мать расплакалась.
– Доченька!
Она поцеловала любимицу в лоб и глаза, как принято целовать тех, кто ушёл за Огненные врата. Эти поцелуи должны были убедить домашних духов: не по своей воле вас бросает молодая хозяйка, тот свет её призвал. А опосля, когда состоится свадьба, в доме нового мужа девице предстоит наново появиться на свет: принять пищу из руки старшей в роду. Дескать, принимайте, добрые духи нового члена семьи!
Ива не сумела увернуться ни от поцелуев, ни от всунутой плошки с румяными блинами.
– Матушка! – несмело начала она, но на плечо легла тяжёлая отцовская длань.
Отец был строг с ней. Быть может, и чрезмерно. Ну а как иначе, когда младшая дочка родилась болезненной да такой на него непохожей? Нужно оберегать: строго отчитывать, когда поздно является с гулянок, лупить, если поймали на урезине. Отцовская любовь – она такая. Неказистая, но крепкая.
– Ты… это… – Креп был, хоть и немолод, но хорош собой. Иной раз его принимали за брата двоих сыновей, а не за отца. И никто никогда не видел, чтобы он давал слабину: пускал слезу над посмертным ложем родни или поминал недобрым словом богов, допустивших, чтобы молоток соскочил по ногтю. Он украдкой вытер рукавом глаза и, глядя в сторону, напутствовал: – Не посрами в общем.
И подтолкнул Иву к выходу, где уже собралась толпа соседей.
– Матушка! – рванулась Ива из последних сил.
– Потом, всё потом! – засуетилась та. – Успеется!
Видали Клюквинки невест куда краше. Статных да толстых, не чета Иве; ступающих лебёдушками; кровь с молоком.
Однако ж все взгляды обратились к девице, вышедшей за порог. В синем сарафане без вышивки – ведь той, кто покидает род, носить знаки отличия незачем, растерянной, упрямо поджавшей губы. Пальцы невесты, сжимающие плошку с блинами, побелели от натуги.
Все собрались, будто раньше сватовства не видали. Стояли родители Брана – строгая загорелая Прина с добродушным Лугом. Они цепко рассматривали Иву, тихонько переговариваясь, и девушка сбилась с шага под их оценивающими взглядами. Ясно, любящие родичи считали, что худая девка, пусть и из доброй семьи, их сыну не пара. Однако ж не встревали. Стоял вдовец-староста рядом с двумя помощниками набольшими. Ему уже поднесли чарку с водкой, так что Нор сыпал прибаутками и подначивал гостей спеть свадебную, в подробностях расписывающую рекомендации молодым на первую совместную ночь. Пришла даже слепая бабка Алия, отселившаяся от родни в избу у леса. Ей Ива и впрямь обрадовалась. Незрячие очи будто бы лучились понимающим теплом. Быть может, только благодаря этому невеста сумела вскинуть подбородок и спуститься во двор.
Собравшийся люд расступился, образовав проход между нею и Браном, ожидающим покамест за калиткой. Поклонится девица, приглашая его в дом, – войдёт. А с ним и друзья-побратимы, замершие за плечами.
Лелея и Креп подглядывали в щёлочку у двери. Им не дозволялось выходить к гостям, покуда жених с невестой не обручатся. А дождавшись, как заведено, нужно выскочить да начать браниться, мол, не отпустим кровиночку!
Ива стиснула зубы и в упор посмотрела на Брана. Тот приосанился: хорош ли?
Он был хорош! В красных сапогах, нарядной косоворотке. Рукава рубахи едва не лопались на напряжённых мускулах, которые он, рисуясь, демонстрировал бабам. Всем угодил жених – залюбуешься! Любая девка рада бы с таким об руку пойти. Любая – да не Ива.
Порыв ветра откуда ни возьмись принёс болотный плесневелый дух, и Ива решилась.
Она начала говорить тихо, но с каждым словом голос креп и звучал всё звонче, да и люд после услышанного притих, перестал шептаться.
– Добрые люди! – Ива поклонилась не жениху, как подобает, а гостям – на две стороны. – С малых лет вы знаете меня. Многие из вас баловали угощением, а кто-то и гонял хворостиной. Но никто не скажет, будто я солгала или обидела кого.
Дверь избы распахнулась во всю ширину. Мать и отец, уже не скрываясь, внимали и всё не могли понять, к чему ведёт дочь, почему нарушила порядок сватовства.
– Доченька, не так! С женихом, с женихом поздоровайся! – робко подсказала Лелея.
Ива зажмурилась, удерживая подступившие слёзы.
– Матушка, батюшка! Разве не была я вам послушной дочерью? Ну так дайте слово молвить, не перечьте.
Креп хмуро скрестил руки на груди.
– Ну молви, – ровно проговорил он, не выказывая беспокойства: чего только эти девки не учудят!
Невеста облизала пересохшие губы. Молви. Или промолчи да выходи замуж за нелюбимого.
В тишине Ива с трудом распрямила пальцы, выпуская из рук плошку с блинами. Та глухо стукнулась о землю и раскололась надвое, стопка с угощением же лишь слегка покосилась.
– Тот, кто пришёл сегодня женихом, должен уйти ни с чем. – Соседи ахнули, не то испугавшись брошенной ритуальной снеди, не то слов нахальной девицы.