Мышь в Муравейнике 2: Жук

Мышь в Муравейнике 2: Жук
Дана Обава

На этот раз Вета и Лекс решают поучаствовать в игре, цели которой до конца не понимают.

Дана Обава

Мышь в Муравейнике 2: Жук

Глава 1. Театр

Бежать приходится со всей возможной скоростью, хотя уже без пяти минут утро, и я почти совсем выдохлась. Не ожидала встретить стаю так поздно, рассчитывая к этому моменту закончить пробежку и начать двигаться обратно. Однако что-то задержало собак на верхних уровнях.

Даже в полной тишине еще спящего Муравейника их совсем не слышно. Они не мчатся за мной всей оравой, одиночные тени я замечаю и выше, и ниже меня на платформе напротив. Кто-то выскакивает из перпендикулярного моему движению коридора, мне едва удается с ним разминуться. Еще пара некрупных особей встречается мне прямо на пути. Они бросаются мне под ноги, так что приходится быстренько поменять курс и заскочить на ограждение, а оттуда забраться на грязнущие крыши хлипких киосков. Боясь, что они развалятся под моим весом, я ползу на другую сторону и тут же вляпываюсь в какую-то гадость.

Включаю свой слабенький фонарик, хотя лавировать между островками протухшей еды, которой закидана фанерная крыша, можно и просто по мерзкому запаху. Вот зачем закидывать свои объедки туда, где нет доступа для уборочной техники? Эта какая-то извращенная форма протеста?

Скинув собакам почти целый и почти свежий пирожок, выключаю фонарик, поспешно запихивая его обратно в карман, и быстро спрыгиваю, несусь к мостику без перил. Обычно такие убирают на ночь, но этот конкретный то ли ленятся складывать, то ли он уже намертво приржавел к креплениям. Под ногами он тревожно дребезжит, а через несколько секунд к моим шагам добавляются и звуки от дюжины собачьих лапок. Все же они не бестелесные призраки.

После мостика я тут же ныряю в темный тоннель. Вот-вот должны включить свет, но не знаю, сколько точно времени осталось. Пока что перед глазами черным-черно, и на самом деле нет никакой гарантии, что и тут кто-нибудь чего-нибудь не набросал на полу, так что, хоть и чувствую, что стая буквально наступает мне на пятки, все равно невольно замедляюсь.

Выскакиваю с другой стороны тоннеля, а света все еще нет. Еще несколько последних шагов, и пол под ногами исчезает.

Внутри все словно переворачивается. Ступни неприятно ударяются о крышу подъемника, остановленного в метре от края платформы. Поворачиваюсь, делаю еще несколько шагов и снова спрыгиваю вниз. В темноте они не различимы, однако подъемники должны стоять лесенкой один за другим до тех пор, пока в пять утра не включат освещение и питание всего транспорта Муравейника. Таков порядок, однако, когда раз за разом я спрыгиваю в пустоту, сердце екает. Что если опоры в этот раз не обнаружится на месте? Мог же произойти какой-то сбой, и подъемник остановиться на другом уровне?

В этот раз мне везет, и все подъемники оказываются на месте. Как только я приземляюсь на последний, на платформе сбоку наконец зажигается свет. Неподалеку от себя я вижу торчащий из колонны штырь, который когда-то был частью какой-то ненужной уже полуразобранной конструкции. Спрыгивая последний раз, я хватаюсь за него обеими руками и пытаюсь на нем подтянуться. Нет, не в этот раз, но уже почти. Отпускаю руки и оказываюсь на платформе. На этом мою утреннюю зарядку можно считать завершенной.

Только одна собака из всей многочисленной стаи рискует последовать за мной до конца, и теперь, как следует примерившись, соскакивает на платформу рядом со мной. Теперь на свету она не кажется серой, а скорее светло-коричневой, худая, так что можно ребра пересчитать, да и помельче, чем в среднем ее товарищи. Собаке тут же достается от меня пара бутербродов, которые всю пробежку били меня по спине, трясясь в легком матерчатом рюкзачке. Пока она торопливо завтракает, я озираюсь вокруг за нас обеих. Погладить собака себя все еще не дает, но уже вполне доверчиво поворачивается ко мне незащищенным боком.

Вот уже почти месяц мы с Лексом стараемся выходить на пробежку примерно за полчаса до всеобщей побудки. Но мой друг время от времени пропускает, точнее, регулярно пропускает в тех случаях, когда ночует вместе со своей подружкой. Я же в эти дни пытаюсь найти общий язык с собакой. Ее стая оказалась не такой уж опасной, зато любопытной. На этом мы и сошлись. Надеюсь, когда-нибудь мы действительно подружимся. Судя по фильмам и книгам, в некоторых других мирах, собаки часто становятся членами семьи и спокойно живут в человеческих жилищах. У нас же в квартирах держат кого угодно, но только не псовых. Хотя формального запрета нет, я проверяла.

Доев, собака направляется в одну сторону, а я в другую. Где она отлеживается в течение дня, мне все еще не известно – не тот пока уровень доверия.

Проходя по все еще пустой платформе, вижу в отдалении выползающую из укрытия уборочную машину. Начиная скоблить пол, она первое время недовольно ворчит. Добравшись до особо грязного участка, машина приостанавливается, выдвигает парные щетки, похожие на мандибулы жука, и аккуратно захватывает ими валяющийся на полу мелкий мусор. Поскольку эта машина – единственное, что подает признаки жизни в этот ранний час, ее кропотливый труд привлекает мое внимание, и благодаря этому удается заметить кое-что очень странное. Именно в этом месте, над которым трудится агрегат, на удивление много всяческой мелочевки, типа фантиков, крышечек от бутылок и прочей ерунды, и они вроде как все вместе складываются в какую-то фигуру. Но, когда я подбегаю ближе, на полу остается только ее часть, и уже невозможно понять что же это такое было.

Секунд пять стою и смотрю, как машина заканчивает уничтожать чужое творение, спешить-то мне особо некуда. Мой интерес постепенно улетучивается. Наверняка кому-то вечером было скучно, и мусор разложили тут просто так, от нечего делать. Вздохнув, оглядываюсь в последний раз и внезапно наталкиваюсь взглядом на наблюдающего за мной мужчину. Пугаюсь до чертиков и очень сомневаюсь, что мне удается это скрыть. Потупившись, снова перехожу на быстрый шаг, надеясь просто слинять, но человек этот окликает меня. Вполне вежливо, так что у меня вроде и нет причин убегать от него.

– Девушка, можно вас?

Видимо, спросить что-то хочет. Я нехотя останавливаюсь, неуверенно оглядываясь на него. На самом деле выглядит мужчина неопасно и голос у него такой тихий и просительный. Ростом он примерно с меня, худой и не очень опрятный. Сальные черные волосы до плеч, мятая серая футболка и растянутые тренировочные штаны. Лицо довольно приятное, можно даже сказать красивое, взгляд тревожный.

– Прошу вас, – добавляет он негромко, продолжая стоять у стены и не делая попыток приблизиться. Не горю желанием подходить самой, но и просто развернуться и уйти тоже не могу. Вдруг реально помощь нужна, да и некрасиво будет его проигнорировать.

В Муравейнике все еще стоит тишина, людей на платформе пока не появилось. Ну, ладно, подхожу.

– Что вы хотели? – спрашиваю сама, предполагая, что мужчина сам не особо высокого статуса. Мы находимся сейчас на двадцать пятом уровне в районе общежитий.

– Как тебя зовут? – поколебавшись, спрашивает мужчина.

– Вета, – не без колебаний представляюсь я. Странный он, почему сразу не сказать, что ему от меня нужно?

– А меня зовут Морис, приятно познакомиться, – говорит человек и довольно улыбается, как будто уже получил, что хотел.

– Хорошо, – отвечаю сконфужено.

– Сколько тебе лет?

– Не знаю точно, я иномирянка, – нервно оглядываюсь, не нравится мне этот разговор.

– А в какой гильдии ты состоишь?

– Ни в какой, – пожимаю плечами. Вот что он прицепился?

– А я в научной, техником работаю.

– Ясно, – уже панически пытаюсь сообразить, как бы в такой ситуации вежливо закончить разговор и распрощаться, но Морис мешает, продолжая атаковать вопросами.

– Тебя в когарт взяли, значит? А кто?

Я недовольно вздыхаю. Не хочу давать о себе такую информацию непонятно кому, да и зачем? Но как вежливо отказать не знаю. Возникает пауза, но отсутствие ответа Морис воспринимает спокойно.

– Ты всегда так рано гулять выходишь? – продолжает он. Голос все такой же тихий, а речь неспешная.

– Иногда, – говорю осторожно. Мелькает надежда, что мы все же доберемся до сути, и станет ясно, зачем он подозвал меня.

– Я первый раз вышел до побудки, это же опасно, – признается Морис. – Но после пяти, а лучше после половины шестого можем гулять вместе.

Удивленно смотрю на него. Зачем это надо?!

– Ты далеко живешь? В пять двадцать начинают курсировать автобусы. Можем завтра встретиться на остановке…

– Я бегаю только, пока никого нет, – пытаюсь пресечь эту тему. – Мне пора идти.

Порываюсь уйти, а он приподнимает руку, чтобы вроде как остановить меня, но движение это не заканчивает, рука на секунду зависает в воздухе.

– Подожди! – тон его голоса снова становится просительным. – Если не хочешь гулять со мной, может быть, захочешь поиграть?

Не знаю о чем речь, но звучит страшно.

– О чем ты? – обращаюсь к нему на “ты”, ведь он сам мне все время “тыкает”.

– Игра очень простая, но популярная. В ней участвует две команды, которые, соревнуясь друг с другом, должны выполнять различные задания анонимных хозяев игры. Если та или иная команда справится с очередной задачей первой, то разделит награду за него – денежный приз – между своими участниками, по уровню вклада каждого.

Глаза Мориса возбужденно блестят, его дыхание участилось, а лицо приобрело более уверенное выражение. Пожалуй, Лексу тоже понравилась бы такая игра, но нужно узнать подробнее.

– Что за задания? – спрашиваю прежде всего.

– Самые разные. Одно условие – если начнешь играть, выполнить каждое задание нужно обязательно, иначе команда не получит доступа к продолжению игры. Тогда игра закончится и все в команде потеряют шанс получить главный приз.

– Какой?