Мой школьный мальчик

Тина глубоко вдыхает.

– Ты же просил, – выдыхает.

– Да. Спасибо.

Я действительно благодарен ей за это зрелище.

– Я быстро в душ, – все так же шепчу ей на ухо, – подождешь меня?

– Нет, – девчонка поворачивается, встает на колени на своем стуле, и мое дыхание замирает от зеленых глаз, смотрящих на меня так, словно она жила эти пару дней только моим возвращением. – Не уходи еще, – от нежного голоса и ее рук, вцепившихся в мои плечи, дышать становится тяжелее, а затем она тянется ко мне губами.

Это божественно. Ничто не может сравниться с тем, как несмело она касается губами моих губ, как аккуратно хочет втянуть мою губу в себя, видимо, перенимая это движение с меня. Касается языком моей верхней губы и у меня сносит крышу. Подхватываю ее подмышками, впиваясь большими пальцами в мягкую грудь, поднимаю, перетаскиваю через стул к себе. Нас ничего не разделяет больше. Тина привстает на носочки, прижимаясь ко мне грудью, держась руками за мои плечи. Прижимаю тело к себе одной рукой за талию, другую запускаю в ее волосы, кайфую от легкого стона, скорее даже выдоха, когда тяну ее голову назад за корни волос. Провожу языком от ее подбородка до губ по солоноватой коже, я хочу почувствовать ее вкус, попадаю прямо в ее ротик. Она потрясающа. Не могу оторваться от нее. Оттягиваю зубами нижнюю губу, и когда отпускаю, вновь встречаюсь с ее языком.

– Ты, Романов, опять оборзел?

Сука! Снова этот гребанный физрук! Да сколько он за мной еще ходить будет? Он что, меня преследует?

Отрываюсь от девочки, поворачиваюсь на доставший меня за эти выходные голос.

– Лучше бы ты на дереве сидел! – физрук не орет так громко, как в походе, ведь мы находимся в здании, но мне все равно хочется набить его заслуженную морду.

Тина выскакивает из моих рук и выбегает из столовой.

– Я вам в той палатке не мешал, – шиплю я.

– Премного благодарен, – смеется физрук, – но эта девочка несовершеннолетняя, – он что, умеет нормально разговаривать?

– Я тоже! – парирую я.

– Да. Но я учитель, и должен следить за порядком в школе. Или ты думал, что можешь трахать одноклассниц на столе в столовке и никто тебе ничего не скажет? – он понижает голос до шепота, и кажется сейчас вполне адекватным человеком.

– В следующий раз я сниму на видео фильм «В походе с физруком», – он прервал сейчас то, чего я никогда раньше не чувствовал.

– И я с удовольствием посмотрю его, малыш, потому что прекрасно выйду на картинке.

Физрук хлопает меня по плечу и уходит к раздаче.

Стоп! Он назвал меня «малыш»? Только дядя Рус так называет меня. И тут до меня доходит. Похоже, мой физрук не без причины прикипел ко мне. Возможно, его ко мне приварил мой охранник. Какого хера они меня обложили? За мной везде следят, и меня это бесит! Я обычный подросток, вашу мать, а не сын мафиозного короля, или как их там называют.

Быстрым шагом иду к раздаче. Нет, не поговорить с физруком, он все равно ничего мне не расскажет. Аккуратно расталкиваю оголодавших в походе малолеток, одному даже даю щелбан, а то уж больно борзо он зыркает на меня за мое проникновение вне очереди. Набираю еды на двоих с Тиной, и со скоростью света несусь в душ.

***

Стук в дверь, который я ждала и который пугает меня, наконец, раздается. Юра не дожидается, пока я открою, и когда он открывает дверь, намеренно оставленную неприкрытой, я жду его рядом с ней.

– Забей на физрука, – тихо говорит он, прикрывая за собой дверь и защелкивая замок, – меня никто не видел по дороге к тебе.

По логике Юры, я должна забить на всех. На физрука, на Леночку, на его друзей, и жить по принципу «забей на все и раскрепощайся».

От его потемневших глаз в руках и горле появляется дрожь. Я могу делать лишь мелкие вдохи, и воздуха катастрофически не хватает.

Он приближается, и наши губы снова встречаются. То, что случилось в столовой, повторяется, только сейчас, не прерывая единения наших губ, Юра поднимает меня и укладывает на кровать. Дышать становится еще тяжелее от его тела, нависающего надо мной. Он не опирается о меня, но расстояния между нами нет, наши тела соприкасаются, трутся друг о друга. Он поднимает ладонью мою майку, гладя животик, его язык нажимает на мое небо, рука уже сжимает грудь, проникнув под лифчик. Затем его голова опускается вниз, и язык проходит от моего пупка вверх. Юра поднимает майку и лифчик, высвобождая грудь, и тут же втягивает губами сосок. «Боже» вздыхаю я, выгибаясь всем телом. Другая его рука сжимает второй сосок, играя с ним. Еще никто никогда не трогал меня так, не прикасался к этим нежным местам. Я и подумать не могла, как это приятно.

– Ты вкусная, – шепчет Юра, очерчивая языком контур маленького бугорка на груди, – я даже не представлял насколько.

И он снова возвращается к моим губам, не прекращая поглаживать животик и мять грудь.

– Прикоснись, – командует он, снимая с себя майку, выкидывая ее на кровать, – не бойся.

И я несмело глажу обеими руками его торс, изучая изгибы тела. Юра твердый, рельефный и горячий. Я провожу руками по его бокам. Он выдыхает воздух из легких громко, как будто не дышал до этого никогда. Перемещаю руки на его спину, прижимая к себе, и его губы снова прижимаются к моим. Мы изучаем тела друг друга. Я несмело. Я боюсь трогать его, боюсь что-то сделать не так, боюсь показаться смешной. Губы Юры блуждают по моему телу так, словно хотят высосать самую частичку меня из него. Пустота в животе ощущается сейчас болезненно, пульсация между ног так сильна, что я начинаю двигать бедрами непроизвольно, чтобы хоть как-то утихомирить возникший поток чувств. Юра, погладив пару раз мою промежность сквозь плотную ткань шорт, запускает руку в них. И когда его пальцы касаются моего лобка, я понимаю, что не могу сейчас пойти так далеко. Я не готова, ни физически, ни морально. Хватаю его за запястье. Он отрывается от моих губ и впивается в меня вопросительным взглядом темных глаз.

– Не надо, пожалуйста, – трясущимся голосом пищу я.

Юра моргает несколько раз, как будто ему необходимо выйти из транса, и тут же вытягивает руку из моих шортиков, на что мое тело отзывается еще большей пульсацией. Несколько секунд Юра смотрит в мои глаза. Мы оба пытаемся понять, что сейчас произошло. Мне стыдно. Я не выдерживаю напряжения, и мои глаза наполняются слезами. Как же глупо!

– Извини, – ною я, – я не могу. Не надо.

Меня потрясывает.

– Шшш, – Юра гладит меня по голове, – все в порядке. Не плачь.

– Прости, – шепчу я, мне жаль, что он ожидал большего, а я не оправдала его надежд, и я отворачиваю голову.

– Тина, посмотри на меня, – его ладонь, аккуратно касаясь мокрой щеки, поворачивает мою голову, я заставляю себя посмотреть на него. – Ничего не случилось. Я слишком возбудился, и подумал, что ты готова.

Его спокойный, тихий голос, размеренно произносящий эти слова, и легкие поглаживания моей головы, успокаивают.

– Не плачь. Я не имею права требовать от тебя то, чего ты не можешь дать. Я поторопился. Я буду внимательнее прислушиваться к тебе.

Он наклоняется и нежно касается губами моего лба. А затем его руки аккуратно опускают лифчик, а за ним и майку на грудь. Он легко гладит мой животик и ложится рядом со мной. Прижимает меня к себе, и теперь уже поглаживает спину. Мы лежим так пару минут. Я изредка всхлипываю. Юра закрывает глаза, и его дыхание выравнивается. Затем мы встречаемся глазами.

– Юр, – тихо всхлипываю я, – мне хорошо, но я не готова к большему. Может, позже?

– Когда скажешь. Я буду ждать, – он убирает с моего лица прилипшие прядки волос и мягко улыбается. – Я буду ждать, сколько потребуется. Установи мне рамки. Говори, если я забегаю вперед. Идет?

Киваю, смахивая слезы с лица.

– Дружбы «без рук» не получилось? – моя улыбка не смелая, я все еще чувствую вину за то, что он так возбужден.

– Нет, – он мотает головой, – у нас не будет такой дружбы, – он серьезно выделяет слово «такой». – Мне мало дружбы с тобой, Тина.

От этих слов я улыбаюсь шире. Приятно слышать такие слова от человека, к которому питаешь романтические чувства, а я их, определенно питаю.

– Мне нужно быть готовой. Мы еще мало знакомы, – опасливо говорю я.

Мне страшно. Вдруг он решит, что без секса я ему не нужна? Ведь мне он уже нужен.

– Значит, мы познакомимся поближе, – он снова улыбается. – Не думай об этом, ладно? Пусть все будет, как было до этого.