Безымянный подросток с окраины города

– Помнишь, как ты унизил меня в столовой? Перед девчонками, перед всем классом, перед…

– Много болтаешь.

Андрей кинул в него рюкзак, в эту же секунду, вцепившись в перила одной рукой, оттолкнулся от ступеньки и что было сил врезал ногой Синицыну по лицу. Он, конечно, не был Брюсом Ли, всё вышло нелепо, и приземлился он кое-как, чуть не врезавшись в стену на самой площадке, да ещё и промазал, задвинув Синицыну не по лицу, а по шее, немного задев челюсть. Но плевать. В драке задумываться нельзя. В ней самое главное – скорость. Скорость к принятию решений. Именно она может спасти тебе жизнь. Помедлишь – травма. Раз уж ввязался, дерись так, что готов умереть, что тебе плевать на свою жизнь!

Синицын грохнулся на пол, И Андрей, пользуясь выигранными секундами, бросился на одного из прихвостней. Столкнул его с лестницы, краем глаза увидел, как тот полетел кубарем вниз (прям по твёрдым ступеням) и в этот момент почувствовал не плечах чужие ладони. Мигом развернулся, лишь завидев – только заметив! – светлое пятно перед собой, ударил по нему так, что ладони тут же исчезли с плеч.

Двое.

Двое ещё на ногах.

Синицын уже почти встал (солнечный блеск на кастете), и Андрей в спешке поймал взглядом двоих оставшихся. Один вжался в стену – отбрасываем. Считай, остался один. Тот глядел на него, принял боевую стойку и, хоть было видно, что ему до жути страшно, не отступал. Его глаза и глаза Андрея сплелись в невидимом танце.

Опусти руки. Иначе я ударю тебя.

Он не опустил руки, а наоборот – поднял выше и с криком бросился вперёд. Андрей отключил мозг и доверился реакции, инстинктам. Прихвостень вынес кулак, видимо, пытаясь сделать хук правой, но Андрей так часто ловил их в Кадетском Корпусе, что научился за долю секунды их распознавать.

Рывок вниз.

Удар под дых.

Шумный выдох.

Скольжение подошв по бетону.

Прихвостень медленно опустился на колени, Андрей уже собрался перейти к Синицыну, но… как бы хорошо ты ни дрался, третью руку не отрастишь, и, сражаясь в одиночку против целой толпы, без плана её, конечно, не одолеешь. Андрей мог уклоняться от ударов и побеждать противников в спарринге, но в подавляющем меньшинстве он мог лишь проигрывать. И осознание этого пришло тогда, когда в лодыжки вцепились ладони.

Земля исчезла из-под ног.

Кто-то потянул его вниз.

Бетон ударил Андрея по челюсти, заставив её резко закрыться – бац! – зубы отсекли кусочек языка, в рот хлынула кровь, весь мир заполнил вкус грязного (почему грязного?) металла. Ладони стискивали лодыжки. Андрей попытался встать, ладони дёрнулись, свет, бетон, крики, стоны (страх? гнев? слишком быстро), он вцепился в одного из прихвостней Синицына – того, что столкнул с лестницы, – и вдвоём они полетели кубарем по ступеням. Боли не было, казалось, мир её ещё не придумал. Были удары – и очень сильные, – но боль для Андрея перестала существовать, хоть он и понимал, что это временно. В драке ты не становишься неуязвимым, но какое-то время себя таким чувствуешь, и только потом, на следующий день, понимаешь, что твои кости хрустят так же, как и чужие.

После драк осознаёшь, что ты не такой уж бессмертный.

Андрей скатился вниз и врезался лопатками в стену, не смея отпускать воротник чужой футболки. Маленький лысый чёрт, которого Синицын называл «Гошей», попытался встать, но Андрей тут же прижал его к себе и прошептал на ухо:

– Ты от меня не уйдёшь.

Через секунду подмял его под себя, опустил колено на солнечное сплетение, замахнулся и вогнал в противное лицо кулак, сразу же окрасившийся кровью. Замахнулся левой рукой и расквасил губы. Замахнулся правой – нос. Левой – глаз. Правой – снова нос. Поти как тогда, в кадетке, нависнув над Колыновым. Андрей так же орудовал руками словно поршнями, поднимая и опуская их, поднимая и опуская. Как и тогда, его с головой захлестнул гнев, мир утонул в красном, звуки пропали, осталось только тух-тух-тух! – обвязанные мышцами кости стукались об череп.

Андрей вновь предался ярости, и это стало его ошибкой. Склонившись над «Гошей», он был повёрнут к лестнице спиной. К лестнице, по которой к нему спускались пять человек.

Чьи-то пальцы стиснули шею, чьи-то руки впились в подмышки и подняли его, поставив на ноги. Но прежде чем Андрей успел что-либо предпринять, Синицын сделал то, за чем всё это и организовал.

Использовал свой кастет.

Он врезал им Андрею по бедру, и никогда, никогда в жизни не было такой яркой вспышки боли! Андрей закричал, закричал как девчонка и даже не пытался подавить крик, потому что было так больно, что всё, абсолютно всё стало неважным: Синицын с его кастетом, страх, ярость, школа, весь чёртов мир! Его бедро будто подожгли, сразу разрезали и влили туда плавящийся свинец, который мигом вгрызся в кость. Ноги подогнулись, Андрей рухнул на пол – казалось, нервы отмерли от шока, – и как бы он ни старался держаться, всё же застонал в пол, чувствуя на губах вкус собственной крови и бетона.

– Бедров получил по бедру! Ха-ха-ха! – Синицын кричал где-то над головой, но Андрей не обращал на него внимания, он лишь стонал в бетон, весь его мир представлял собой пылающее огнём бедро. Как странно… Он одновременно чувствовал и не чувствовал свою правую ногу.

– Подними его, – сказал Синицын. – Я хочу, чтобы он смотрел мне в глаза. И чтобы я смотрел ему в его гнусные, паршивые глаза.

Кто-то схватил Андрея и попытался поднять, но не смог, тело рухнуло на пол.

– Он как мешок кирпичей!

– Так поднимите его вдвоём, дурни!

Из языка на бетон мерно стекала кровь. Через чуть приоткрытые глаза Андрей, когда чужие ладони тянули его вверх, увидел свисающую со своего рта кровавую слюну, что, казалось, целовала пол. В голове проскочила мысль: «Вырвись! Вырвись! Ты дашь им отпор!», – и была даже предпринята такая попытка, но стоило Андрею пошевелить ногой, он тут же понял, что проиграл, что ничего не сможет сделать. Поражение. С такой травмой он даже встать самостоятельно не сможет.

Драки очень романтизированы. Читая их описание в книгах или смотря на их постановку в фильмах, чувствуешь, как у тебя захватывает дух, как сам желаешь втиснуться в шкуру главного героя и раскидывать всех налево-направо, но… в реальной жизни всё совсем иначе. Драки похожи на игру – очень опасную игру, – в которой победа оппонента зависит от твоей скорости. В кинолентах драки выглядят красиво, в реальной жизни – до жути примитивно. Речь идёт об уличных драках, где в ходу гадкие приёмы, грязные захваты и внезапно появляющиеся ножи, разрезающие людей, зачастую этого не заслуживших. Почему? Потому что уличные драки никогда не носят соревновательный характер, там дерутся за жизнь, ибо нет судей, которые могли бы всё остановить, нет правил и стоящих рядом медработников – только бетон, кровь, твоя жизнь и человек (или люди), способный её отобрать.

В тех же самых фильмах, где главные герои чуть ли не приближены к полубогам рукой сценариста, в критический момент, когда на протагониста обрушиваются тяжёлые удары, он вдруг находит в себе силы и, преодолевая боль, даёт отпор, побеждая врагов. Будь Андрей героем какого-нибудь из подобных произведений, он бы вскочил и положил Синицына в два счёта, но… Да, но…

Порой реальность намного сложнее.

Андрей Бедров был обычным смертным подростком и, получив кастетом по бедру, мог лишь стонать от боли и позволять волочить себя. Почему? Потому что он не был супергероем.

Он был юношей с окраины города, который совсем недавно хотел покончить с собой.

– Давайте его в коридор. Я хочу, чтобы это увидели все.

По подбородку стекала кровь – это единственное, о чём думал Андрей. Иногда он сглатывал её, и тогда слюна царапала пересушенные стенки горла. Чьи-то голоса над головой, чьи-то руки на теле… Бетон перед глазами сменился паркетом – его вытащили в коридор. Отовсюду раздавались шаги. Андрей увидел рядом с собой чёрные женские туфли, потом ещё одни, появились мужские, его проносили мимо чужих ног как диковинный товар, пока колени волочились по полу.

– Вот сюда, – сказал Синицын. – Поставьте его на колени. Передо мной.

Прихвостни подтащили Андрея к указанному месту, подогнули его ноги и услышали крик, который тут же разнёсся по всему коридору.

– Гоша, – сказал Синицын. – Сними свою футболку и заткни этому говнюку рот. Иначе сюда все учителя сбегутся.

– Я…

– Быстро!

Сейчас же должен быть урок. Почему все в коридоре?

И словно в подтверждение его мыслей прозвенел звонок, ознаменовавший начало информатики.

Трение ткани об кожу – маленький лысый чёрт Гоша снял футболку. Андрей не поднимал головы – не потому, что не хотел видеть перед собой множество лиц, нет, вовсе не поэтому, просто сама мысль о том, что нужно напрячь мышцы шеи, лишала всех сил. Казалось, вместе с кровью из Андрея вытекала энергия. Но когда Гоша, уже голый по пояс, приблизился, чтобы выполнить приказ Синицына, намереваясь запихнуть в рот Андрея футболку, он поднял голову.

И сразу увидел обезображенное синяками лицо – синяками, которым ещё предстоит разрастись. Хоть он и стоял на коленях, хоть бедро и пылало от боли, всё-таки при виде этого лица где-то внутри проскочила искра удовольствия. Скинув Гошу с лестницы, Андрей так разукрасил ему лицо, что сейчас оно напоминало комичную маску урода, кое-где разбавленную красным, кое-где наливающуюся фиолетовым. Нос не сломан, но изрядно опух, увидев результат своей работы, Андрей не смог не улыбнуться.

– Неплохо выглядишь, чёрт.

На мгновение Гоша замер, потом замахнулся, чтобы вложить в удар всю свою богатырскую силу, но его опередили. Андрей мигом сообразил и врезал ему кулаком меж ног, почувствовал под костяшками маленький бугорок, услышал полный удивления и боли выкрик. Маленький лысый чёрт Гоша рухнул на колени, прямо перед Андреем, и схватился за своё самое главное сокровище, зайдясь в таком вое, что был поход на крик раненого животного.

– Тварь! Сука! Ты ударил меня по яйцам!