что едины во тьме и печали,
что ищут покоя ночами,
но ничего кроме ночи не знают. Что жмутся друг к другу, друг с другом, друг под другом. Переплетенные телами глаза. Только двое. Лишь двое. Они. Они укрылись в постели. Несчастные без одежды. Безнадежно, нежно, без надежды. Вера и он. Роман и Вера. Безответно. Но кто он для нее? Что он для нее такое? Безответно. Он не знает. Руки Романа не знают, но чувствуют, ощупывают ее теплое тело. Согрето сердце, что укрылось в постели. Счастливое без надежды.
– Я хочу целовать тебя вечно.
– И я тебя. Я тоже тебя.
Она тоже его, тоже его. Тоже что? Кожа к коже. Тело к телу. Без света. Без ответа. Роман ласкает ее в настоящем без прошлого. На миг отринув, оставив все прошлое без настоящего – она его тоже. В настоящем их объятия целуют себя, целуют друг друга в настоящем без будущего.
На миг позабыто все прошлое,
но только на миг.
этот миг,
в котором они,
потные, нежные, гладкие, безбрежные,
вспотели и слепились.
смешаны беспробудно,
без света,
без ответа,
но ответа нет.
лишь с одной целью:
забыть себя.
он в ней, а она в нем
полностью,
всем телом
и душой,
бесповоротно.
но ведь забыть
это цель Веры,
а его – просто люб.
и
вот наступает новый миг, и в нем Роман в ней. Он полностью в ней растворен, а она в нем уже нет. Мешает прошлое. Подмешивается во все и в Димин кофе. Так вам что? Латте, латту? или, может быть, латто? Роман размешает, размещает в себе всю ее, пока она себе не разрешает и не допускает к себе внутрь всю его любовь. Латте, картой, сахара не надо. Только тело, только тело в тело, но не душу в душу, не любовь.
– Скажи, ты меня любишь?
– Ром…
– Скажи.
Молчание.
– Вер, я не могу так. Тогда ответь, что не любишь. Но если ты не любишь меня, то что я для тебя? Кто я такой?
– Ром, нет, ты же знаешь… Я. Пустота.
Пустота и Яма,
Роман не в кровати,
а в Яме,
в которой секунды
брюхатят минуты,
рожают часы,
что насилуют дни
и длятся неделями,
когда нельзя никак медлить,
ее нигде нет,
остается страдать,
вспоминая,
и думать о том,
как
рядом с ней
каждый час