Божественная комедия. Самая полная версия

Законами гнетете вы мой род?»

85 И я: «Тот бой, что залил нашей кровью
Всю Арбию, в ней воды взволновав,
Подвиг нас в храме к этому условью».

88 Тут он вздохнул, главою покачав,
И молвил: «Я ль один виновен в этом?
И не имел ли я на это прав?

91 Но там, где общим решено советом
Развеять в прах Флоренцию, лишь я
Защитником ей был пред целым светом».

94 «Да обретет же мир твоя семья!
А ты, – сказал я, – развяжи мне сети,
В которых мысль запуталась моя.

97 Коль понял я, мрак будущих столетий
Со всеми их делами вам открыт;
Но в настоящем – вы сомненья дети».

100 А он: «Мы зрим, как дальнозоркий зрит,
Лишь только то, что вдалеке таится:
Еще нас этим Высший Вождь дарит.

103 Когда ж событье близко, иль свершится,
Тогда нам очи кроет темнота:
Мир скрыт для нас, коль весть к нам не домчится.

106 Но ты поймешь, что дар сей как мечта
Рассеется в тот миг, когда судьбою
Затворятся грядущего врата».

109 Тут я сознал проступок свой с тоскою
И рек: «Скажи соседу своему,
Что сын его еще живет со мною.

112 Я лишь затем не отвечал ему,
Что было мне в то время непонятно
То, что теперь ты разрешил уму».

115 Уж призывал меня мой вождь обратно
И потому я духа умолял
Сказать: кто с ним погиб здесь невозвратно.

118 «Лежу средь тысяч, – он мне отвечал, —
Тут Кардинал с могучим Фридериком;
Но о других не спрашивай!» – Сказал

121 И скрылся. Я ж, в смущении великом,
Задумавшись от слышанных угроз,
Шел к древнему поэту с грустным ликом.

124 Подвигся он и, взыдя на утес,
Спросил: «Скажи: что так тебя смутило?»
И я ему ответил на вопрос.

127 «Запомни же, что сказано здесь было,
И все в душе, – он рек, – запечатлей!»
И, перст поднявши, продолжал уныло:

130 «Когда увидишь дивный блеск лучей
В очах прекрасной, им же все открыто,
Тогда узнаешь путь грядущих дней».

133 Я шел налево под его защитой.
И мы от стен в центр города пошли
Тропинкою, в долине той прорытой,

136 Где адский смрад всходил со дна земли.

Песнь XI

Содержание. На вершине обрушенной скалы, составляющей границу между кругом еретиков и следующим, поэты укрываются от ужасного зловония адских испарений за крышею одиноко стоящей гробницы папы Анастасия. Они идут медленно для того, чтобы наперед привыкнуть к зловонию, восходящему с кровавой реки из глубины седьмого круга. Пользуясь этим временем, Виргилий, по просьбе Данта, объясняет ему распределение грехов по кругам ада и говорит, что вне пределов адского города (Ад. VIII, 67–68), в пройденных уже кругах, наказуются невоздержные, слепо предававшиеся естественным побуждениям; но что внутри города, в более глубоких кругах ада, помещены те, которые, предавшись влечениям неестественным, превратили свою человеческую природу в животную, зверскую: все они разделены на три класса, смотря потому, на кого направлено насилие: на ближних, на самих себя, или на Бога. За грешниками, виновными в насилии, следуют обманщики, а на самом дне ада виновные в величайшем грехе – измене. Накониц Виргилий объясняет Данту, почему ростовщики отнесены к числу грешников, направлявших насилие против законов Божеских. – Наступает утро. Поэты идут далее.

1    У рубежа окраины высокой,
Над грудою обрушенных громад,
Пришли мы к бездне более жестокой.

4    И, встретив тут невыносимый смрад,
Клубившийся над пропастью бездонной,
За страшным гробом мы взошли на скат,

7    И я прочел на крыше раскаленной:
«Здесь Анастасий папа в гробе скрыт,
С прямой стези Фотином совращенный».

10    «Нам медленно сходить здесь надлежит,
Чтоб свыклось чувство с адским испареньем:
Тогда нам смрад уже не повредит».

13    А я: «Займи ж мой ум благим ученьем,
Чтоб этот час без пользы не пропал».
И вождь: «Я сам с твоим согласен мненьем.

16    Мой сын, – он начал, – в бездне этих скал
Три меньших круга вьются ступеня?ми,
Как там вверху, где путь наш пролегал.