Машины морали, машины любви

– Да, наподобие этого, – согласился он.

– Это многое объясняет, – проговорила Рейчел в полутоне от шёпота.

– Неужели вы собираетесь поверить в это? – возмутился Виктор.

– Абсолютно согласна, – подтвердила Мо.

Виктор не стал сдерживаться на этот раз:

– Майкл – завидный жених, любит необычных людей. И тут появляетесь вы, загадочный гость, который изображает всевышнее существо. Хороша уловка!

Виктор надеялся поразить незнакомца в самое сердце, вызывав удивление, сожаление и в конце концов страх, но ни одна из этих эмоций не посетила Ала, он лишь задумчиво сказал:

– Почему люди склонны обвинять других в том, что любят совершать сами?

Собравшиеся посмотрели в сторону Ала.

– Например, вы, Виктор, дружите с человеком лишь потому, что он всегда готов поддержать ваше мнение. Разве это не способ изображать Бога?

Глаза устремились в сторону Виктора, который, казалось, пытался подобрать слова. Мо смотрела на него с нотками страха и негодования. Виктор прыснул:

– Ну! Вы слышали? Вы слышали?!

Паоло улыбнулся, Рейчел вежливо скрыла ухмылку, и в результате никто ничего не сказал. Виктор возмущённо схватил тарелку с макарунами и поставил её рядом с Нэнси:

– Какой позор! – крикнул он вслед макарунам, судьба которых заключалась в том, чтобы исчезнуть в пасти у Нэнси.

– Позор! – повторила тихим голосом Мо.

– Позор! – ещё раз бросил слово в окружающих Виктор.

– Позор! – повторила чуть громче Мо.

На последней ноте раздался раздражающий «Кусь» Нэнси, за которым скрылись реплики Виктора и его верной спутницы Мо.

Воцарилась продолжительная пауза, прерываемая лишь отдельными «Кусь» Нэнси. Закончив макарун сиреневого цвета с начинкой из лаванды и маскарпоне, она вдруг неожиданно заявила о своём присутствии.

– Скажите пожалуйста, – робко начала Нэнси, – а вы творите чудеса?

– Иначе не могло бы и быть, – с улыбкой ответил Ал, – Мир требует чудес точно так же, как человек – сладкого.

Нэнси улыбнулась в ответ:

– А покажите чудо?

Ал кивнул и принялся неспешно рассказывать. Гости слушали.

* * *

Из двадцати семи миль жилых районов – этот один из немногих, где суматоха города притворно замирает. Зелёные деревья, большие лужайки и даже одинокий фонтан, только пения птиц не слышно. За окном шумное нечто: уже не мегаполис, но ещё не живое дыхание природы.

Единственный источник шума, который выдаёт людей, находится по направлению лежащих ног. Матовые стеклянные двери, создающие иллюзию пространства и приватности, глушат шаги из ординаторской по коридору к пристанищам, которые, возможно, окажутся последними.