Машины морали, машины любви

Майкл постарался подытожить:

– Выходит, если ни на что не влияешь, то – существуешь. А если влияешь – значит, живёшь?

В этот самый момент послышался звук перетаскиваемого железа. Майкл вздрогнул. Ал поднят голову вверх и сделал несколько шагов, словно что-то рассматривал на потолке.

– Ты не заходил в гости к соседке? – Ал внезапно рассмеялся.

Майкл покачал головой.

– Поэтому и гремит, – объяснил Ал.

Майкл хмыкнул:

– Как это связанно?

– Почему бы тебе не узнать самому?

– Там живёт женщина пожилых лет, и у меня нет причин мешать ей.

Ал вдруг сделался серьёзным:

– Этот парадокс раздражает даже меня.

– Какой парадокс? – насторожился Майкл.

– Потребность внимания и страх беспокойства.

Майкл пожал плечами. Сейчас он думал совсем о другом.

* * *

После митинга коллеги принялись уговаривать Майкла не отменять намеченный вечер. И хотя Майкл не собирался соглашаться, Ал легко переубедил его.

Гости расположились в знакомой комнате. Раскладной овальный стол на паучьих ножках обычно предназначался для настольных игр типа Каркассон. Стол вмещал восемь персон, обеспечивая максимальный комфорт общения. Люди могли обсуждать что-то вместе, а могли условно поделиться на две или три группы. По бокам умещалось шесть человек, а с торцевой стороны сидел Майкл. Сегодня на противоположной части стола добавился его новый знакомый Ал. По левую сторону от Майкла находились: Виктор, Мо и Нэнси, а по правую: Паоло, Рене и Рейчел.

Виктор источал жизнерадостность и счастье и выражал яркую заинтересованность сегодняшним вечером. Мо отражала его радость. Нэнси как обычно смотрела бы в противоположную от Виктора сторону, но так как теперь там находился Ал, её взгляд был уставлен вниз, а голова наклонена немного набок, словно у Иисуса на «Тайной вечере».

Паоло походил на молодого человека без определённого места жительства, с еле виднеющимся пушком на скулах, нечёткими светлыми усами и такими же светлыми глазами светло-серого стального цвета. Несмотря на отвратительный имидж, природа одарила Паоло симпатичным лицом с признаками интеллекта, которые возможно отражались в его бездонных максимально серьёзных стальных глазах. Но весь этот образ мальчика восемнадцати лет был насквозь фальшивым. Паоло намеревался отпраздновать сорокалетие, и единственное, что напоминало о его истинном возрасте, – маленькие паучьи лапки в уголках глаз, которые можно было разглядеть лишь тогда, когда он улыбался. Но Паоло не улыбался. Почти никогда.

Загадочный дар природы позволял ему врать на свиданиях, выдавая себя за молодого недалёкого человека, играть роль подростка, погружённого в нуар, бессмысленного, мрачного и пустого, словно камера-обскура. И лишь немногие, в том числе Майкл, знали его с другой стороны: иногда неприятного, колкого, едкого, но интересного и небанального человека.

Паоло всегда сидел напротив Виктора, но никогда с ним не говорил. Его собеседниками были Майкл по левую руку и Рене по правую. Рене был самым старшим в этой компании и наиболее раскрепощённым в поведении. Он не излучал бесконечную радость, скорее лучи иронии и сарказма, но делал это особым благодушием, чем вызывал симпатию.

Рейчел блистала свежим каре. Этим вечером она собиралась совсем на другую вечеринку, но, учитывая всю пикантность ситуации, – напросилась. Она была в отличных отношениях с Майклом, и ещё у Рейчел имелась тайная миссия. Суть миссии заключалась в пропаганде свободных отношений, а также в борьбе с пуританством. Интуиция подсказывала Рейчел, что сегодня у неё будет возможность показать себя во всей красе.

Зловещая тишина настигла тайное собрание, когда Майкл приготовил чай, а после расставил блюда со сладостями. Виктор пёстро улыбался. Мо смотрела на Виктора. Паоло следил за Майклом. Нэнси выбирала глазами: «Так, попробую сперва это, потом то, потом…». Она всегда так делала: сочиняла «походную карту» сладостей. Все сладости согласно убеждениям Нэнси должны быть доставлены в рот в порядке от «так себе» до «очень вкусно». Рейчел уверенно демонстрировала серебряную подвеску с голубым шаром из минерального стекла и выжидала. Она делала ставку на Виктора. Виктор безусловно хотел задать вопрос, его глаза говорили об этом, его руки, переставляющие чашку с места на место, говорили об этом. Да и сам Виктор, излучающий голубоватый цвет взволнованного счастья, говорил о том, что ему до боли хочется задать вопрос.

Нэнси тем временем сортировала сладости в уме. Рядом с Виктором лежала горка разноцветных макарун. Нэнси собиралась оставить их напоследок, но не так, чтобы слишком, ведь ресурс макарун слишком ограниченный, чтобы оставлять их другим. Напротив Мо стояли конфеты в форме сердца, переливающиеся словно драгоценности благодаря необычной блестящей поверхности. В центре блюда была выложена пирамидка из продолговатых шоколадных конфет с алкогольной начинкой, а внизу словно древние камни были разбросаны трюфели, обсыпанные какао-порошком. Нэнси улыбнулась им голодной улыбкой, заговорщицки прищурила глаз и потянулась шаловливыми пальчиками. Кусь!

Виктор задал первый вопрос Алу:

– Так всё-таки, чем же вам понравился наш Майкл?

Слово наш было произнесено с таким интересным оттенком, словно Майкл приходился Виктору сыном или рабом. Уловить тонкую грань между этими двумя понятиями в голосе Виктора было сложно.

Нэнси томно зашлёпала челюстями, впиваясь в тело шоколадного трюфеля: «Чмок, Чмок».

Между тем Ал ничуть не смутился, доброжелательно взглянул на Майкла и, сделав руками небольшой жест, как бы намекающий: «что тут может быть не понятно», ответил:

– Красотой.

Вик рассмеялся:

– Да, да, конечно! Никто и не спорил, Майкл у нас красавец, – снова это необычное «у нас». – Но кроме?

Нэнси потянулась за прямоугольной конфетой из шоколада, покрытой тонкими струйками цветной карамели. Потом посмотрела направо, налево, согласно правилам дорожного движения, и, не обнаружив никаких противопоказаний, сделала «Кусь»!

Было заметно, как Ал неприятно смутился:

– Вы меня не поняли. Я говорю о внутренней красоте.

Паоло повёл бровями, слегка вытянул губы. Рене заговорщицки улыбнулся в сторону Паоло.

Виктор снова пёстро засмеялся:

– Да, да, но как же! Вы же едва знакомы! Разве можно за столь короткий срок что-то узнать о характере человека?

Рейчел интеллигентно без шума и пыли помешивала воображаемый сахар изящной ложечкой. На миг она остановилась, кинула взгляд на Нэнси, которая уже мысленно пыталась ограбить башню с красными сердцами, и вопросительно посмотрела на Ала.

Ал также уловил сигналы Нэнси, и подвинув сердца к ней, ответил:

– Я говорил не о характере, а о красоте идеи.

Нэнси поблагодарила Ала кивком головы и стащила красное сердце: «Кусь!»

Смех Виктора внезапно прервался. Он повернулся к Майклу и спросил у него:

– Майкл, у тебя появилась новая идея? Это было бы очень кстати в нашей ситуации, – слова «в нашей ситуации» имели тот же неповторимый оттенок, что и «наш Майкл».

Майкл помотал головой, но Ал ответил за него:

– Он ещё не осознал. Но уже думает о ней, и она прекрасна.

Мистическая тишина подкралась к присутствующим. Нэнси набиралась наглости попросить Мо, чтобы та подвинула блюдо с макарунами.

Виктор чувствовал, что всё идёт по плану:

– То есть, вы знаете, какая идея придёт Майклу в голову. Отчего же вы не скажете ему? Или хотя бы не намекнёте?!